– Двести пятьдесят тысяч! – просто уронил я.
В потайном отсеке на «Фунте изюма», который даже не был отмечен на конструкторском чертеже корабля, стоял свинцовый контейнер с двумя миллиардами наличных УРОДов. На эти деньги я мог бы купить весь Корабль дураков.
– Четверть «лимона»! – порадовался карлик. – Хорошо! Кто больше?
– Триста тысяч! – повысил голос мой конкурент. – И Моня получит-таки белое мясо.
У этого придурка был неправильный прикус и сильно выдвинутая нижняя челюсть. Удивительное сходство с человекообразной обезьяной! Принимая во внимание черный цвет кожи и выраженную волосатость открытых частей тела, можно было допустить, что таковой он и являлся. Сейчас, в эпоху тотального увлечения генной модификацией, я бы воспринял как должное, если бы узнал, что мой соперник прячет в штанах рудиментарный хвост.
– Пятьсот тысяч! И закончим на этом! – провозгласил я.
Обезьяныш с неправильным прикусом повернулся ко мне всем телом. То же самое сделали и две крепкие мучачес по бокам от него. Мучачес хоть и имели груди больше моих ягодиц, все же сильно смахивали на мужчин. Я заключил, что передо мною плоды местной транссексуальной трансплантологии. Кроме того, у них на поясах висели блестящие колюще-режущие орудия весьма угрожающего вида.
Меня дернул за рукав Пожиратель Бесконечности:
– Господин Мпепедо, это же Кинг-Конг! – зашептал капо капитале . По-моему, в эту минуту он здорово струхнул.
– В самом деле? Я принял его за подкидного дурака! – также тихо ответил я, в надежде, что обладатель выдвинутой челюсти имеет хороший слух.
– Пятьсот десять тысяч, – раздельно проговорил потомок обезьяньего племени.
Насколько я понимал, конкурент выдохся и суммы, более названной, предложить не мог.
– Миллион УРОДов! И прекратим трепать нервы окружающим, – парировал я.
Народ ахнул. Или мне только показалось?
– Моня-Катерпиллер хотел белого мяса! И он его должен получить! Сними свою ставку! – рявкнул обезьяныш, испепеляя меня взглядом. Придурок не знал, что я тоже умею так смотреть.
– Эй-эй-эй! – оживился негр на помосте, продававший рабов. – Что значит «сними ставку»? Был назван «лимон» – значит, я получу «лимон», а не пятьсот десять тысяч!
– Повторяю для слепо-немо-тупо-глухих: даю миллион УРОДов за этих трех человек! – раздельно и громко заявил я.
Что должно последовать дальше, тайны для меня не составляло: в нашем мире по-настоящему новое происходит вовсе не так часто, как принято думать. Можете считать это моей формулировкой гауссова распределения вероятности. Мой конкурент вдруг вытянулся в струну и стремительным движением послал мне в голову быстро вращавшийся предмет – какой именно, я не успел рассмотреть, но думаю, что это была какая-то хрень из иридия или сталиния, являвшаяся новейшей модификацией бумеранга. Обезьяныш, должно быть, считал себя малым ловким и быстрым, но все же этого оказалось недостаточным для такого парня, как я. В конце концов, о той школе жизни, что я имел за своими плечами, он просто-напросто даже и не подозревал.
Я упал на колено, и брошенный предмет пролетел над головой. Вздернув обе руки перед собой, я навел на противника спрятанное в рукавах сари оружие. «Б-д-ж-ж!» – натужно рыкнул термокинетический пистолет и выплюнул ему в рожу раскаленную пулю длиной дециметр. «Б-д-ж-ж!» – рыкнул он вторично, повинуясь моему мысленному приказу. Я никогда не являлся безоговорочным сторонником сенситивного управления ввиду возможности элементарной блокировки слабых нейротоков, но на Корабле дураков я не боялся глушилок – если эти идиоты подсветку наружного борта не могли обеспечить, то о каком подавлении сенситивного управления речь!
Кинг-Конг как стоял, так и лег, звучно припечатав палубу затылком. Специалисты утверждают, что трицератопс, например, имел лобную кость толщиной шесть сантиметров. Врут? Не знаю. Если бы у меня была такая кость во лбу, я бы никогда не пользовался зонтиком и открывал бы сейфы кивком головы! Но даже трицератопс, получив в лоб две пули из термокинетического пистолета, брякнулся бы на палубу Корабля дураков.
Крепкотелые девицы, стоявшие с боков подстреленного обезьяныша, синхронно прыгнули в стороны. Должно быть, испугались. В одну я пустил третью пулю, а в другую – струю хладогена из фризера. Оба выстрела оказались удачны, транссексуалы взвыли.
Толпа, зачарованно наблюдавшая за происходившим, вдруг заволновалась. Люди подались в разные стороны, возмущенно закричали, кто-то кого-то толкнул, моментально возникла сумятица, раздались выстрелы. Многие посетители рабского рынка проигнорировали запрет на ношение огнестрельного оружия на борту Корабля дураков. К счастью, стреляли не в меня – палили друг в дружку, развлекаясь сообразно своим представлениям о веселом досуге.
Я вскочил с колена и помчался к помосту с рабами.
Негр отбивался от двух энергичных молодых людей, явно пытавшихся завладеть только что купленным мною товаром. Грозный обладатель литеры «Z» на темени удачно завалил одного из них, всадив в колено пару коротких оперенных дротиков, однако с другим справиться не смог – у того под одеждой оказался какой-то доспех. От его груди и предплечья отскочили четыре дротика.
Я пустил в спину «неуязвимого» струю хладогена. Получив от стремительной заморозки одежды и тела термический удар, он пискнул и без чувств упал навзничь. В лучшем случае – уже мертв, в худшем – переживал коллапс, и его ждало в высшей степени мучительное пробуждение.
Подскочив к помосту, я рявкнул скованным цепью людям:
– За мной! Быстро!
Но они не шелохнулись, пребывая в ступоре. Вполне обычная, кстати, реакция для вполне обычных людей. Дотянувшись до цепи, я рванул ее на себя, заставив рабов прыгнуть вниз.
– За мной! Не отставать! – я поволок всю семейку прочь, к причальному терминалу.
И самое время! Загремели разрывы дымовых, газовых и ослепляющих гранат. Если бы я не имел навыка действий в условиях их применения, то непременно бы потерял ориентацию в пространстве, ослеп, оглох и отравился бы перечным газом. Но всякий донской казак проходит интенсивный курс подготовки к террористической деятельности, захвата заложников и противодействия силовым действиям спецслужб. Так что я остался жив, относительно невредим и успешно выволок в коридор освобожденных мною рабов.
Все в слезах, соплях, хрипящие от едкого газа, они выглядели сейчас довольно жалко. Однако сильно порадовало то, что вся троица могла передвигаться на своих ногах. Стало быть, на руках тащить никого не придется.
В коридоре меня встретил Пожиратель Бесконечности, благоразумно сбежавший в самом начале устроенной мною стрельбы.
– Что ты наделал! – заорал хромоногий капо капитале . – Ты знаешь, кого подстрелил?! Кинг-Конга! Это самый ужасный палач на всем северном радиусе! Он на службе у Мони-Катерпиллера! Моня пригонит сюда полста убийц, и здесь будет месиво!
– Не бойся ты Кинг-Конга, он теперь очень сильно мертвый, – успокоил я Пожирателя.
– Улетай отсюда скорее! Я тебя покрывать не стану! Сам огребешь от Мони! Моня тебя плазменным резаком распилит!
– Да знаю я все про плазменный резак, угомонись! Освободи дорогу…
Я и сам понимал, что с Корабля дураков надо улетать. И чем быстрее, тем живее останусь. Я прошел к причалу. Канцлер Бисмарк, сидевший за пультом управления электрокаром, деловито подводил манипулятором башмак к одной из опор, пытаясь придать ему положение, нужное для осуществления сварки. Я постучал по остеклению кабины:
– Канцлер, я улетаю! Башмаки привесишь в следующий раз! Вот, возьми, спасибо за труд, извини, что так получилось… – Я протянул ему пластиковую полупрозрачную карточку с голограммой достоинством в сотню УРОДов и «пыхкалку», купленную в магазине капо капитале .
Бисмарк смахнул с глаз что-то похожее на слезу:
– Перечным газом чегой-то в нос шибает. Аж глаза слезятся.
– Это от волос, – я показал на непокрытые головы освобожденных рабов.
– Гм. У меня есть коробка сухого собачьего шампуня. Хотите купить? – поинтересовался Бисмарк.
– У меня нет собаки.
– Неважно. Им можно мыть голову.
Я похлопал Бисмарка по плечу и направился к подъемному пандусу родного «Фунта изюма». За мной потянулась вся новоприобретенная троица. Лифт поднял нас на первую жилую палубу. Только теперь, очутившись с ними лицом к лицу, я получил возможность как следует их рассмотреть. Меня интересовали нагрудные эмблемы их комбинезонов. Если верить надписям на них, все трое когда-то являлись членами экипажа космического корабля «Энтерпрайзс».
Я провозгласил:
– Третья дверь налево – помещение биологического обслуживания. Там можете умыться, оправиться и даже помассировать мизинцы ног особым массажером. На все про все у вас две минуты. Через три – отлет, и я приступаю к стартовому маневрированию. К этому моменту всем надлежит занять места в ложементах – дверь прямо перед вами. Кто не успеет – я не виноват!
Я откатил дверцу шкафа со скафандрами и извлек из него кусачки с атомарным усилителем, вещь, совершенно необходимую для работ в открытом космосе. Перекусил цепь, соединявшую ошейники бывших рабов:
– Отныне вы все свободные люди. Можете считать, что в настоящее время являетесь гостями на борту моей космической яхты… М-м… скажем, «Титаник»… Нет, неудачное название! Скажем, «Краса Крыжополя». Да, именно так! Вперед, время пошло!

3.

Я всегда считал, что предупредительный выстрел в лоб – лучший способ начала содержательной беседы, а контрольный в затылок – ее окончания. Если такая беседа и должна была когда-либо состояться, то сейчас представился именно тот случай. На борту своей яхты я вез трех человек, еще недавно прозябавших в положении рабов; я пообещал сделать их свободными и ради этого даже насмерть завалил нескольких дегенератов. Все это, конечно, выглядело чрезвычайно романтично. Существовала лишь одна загвоздка – я решительно ничего не знал об этих людях. Голограмму с надписью «Энтерпрайзс» на левой стороне груди не следовало переоценивать. Что такое «Энтерпрайзс», я тоже толком не знал. Это могла быть как компания-производитель лака для ногтей активных лесбиянок, так и узел дальней космической связи неизвестного мне правительства.
Гм, хотя все же, скорее, данная голограмма указывала на принадлежность всех троих к экипажу космического корабля.
Я направил «Фунт изюма» в сторону звезды Карамаго – это ближайшая к Уцуропеду С-112 точка, в которой располагалась крупная перевалочная база межгалактических маршрутов. База, официально именовавшаяся «Квадрионе пультаре», у «донцов» имела бессмысленное прозвище «Квадропупль», выдуманное неизвестно когда и кем. Место это пользовалось известной популярностью: большое количество кораблей, совершавших дальние грузовые и пассажирские перевозки, как регулярные, так и не очень, перед межгалактическим прыжком делали остановку на «Квадропупле». Звезда Карамаго располагалась на периферии галактики Аль-Дагор, и лучшего места для подобной базы трудно отыскать.
Именно на «Квадропупле» я решил высадить своих гостей, дабы они получили возможность отправиться на проходящем лайнере в любой – по собственному выбору – район Вселенной.
Навигатор рассчитал координаты точки входа в нужный мне «схлоп» и задал разгонную траекторию. Оставалось более четырех свободных часов, прежде чем «Фунт изюма» достигнет субсветовых скоростей. А стало быть, мы могли относительно свободно поговорить.
Я развернул свое кресло к гостевым местам вдоль стены. Места эти неслучайно назывались гостевыми – сидевшие там не могли вмешиваться в управление кораблем и лишь наблюдали за действиями командира. Первым делом следовало успокоить гостей относительно моих ближайших планов.
– Как все вы могли видеть, – начал я, – в качестве цели полета задана звезда Карамаго, расположенная в пятидесяти семи парсеках отсюда. Это красный гигант, хотя и не такой большой, как Уцуропед, который вы можете сейчас видеть на обзорных «планшетах». Возле Карамаго – крупная база «Квадрионе пультаре». Это так называемая промежуточная пилотажная база, «база подскока». Я высажу вас там и дам каждому по сто тысяч УРОДов, дабы вы могли приобрести билеты на любой транзитный корабль. Означенной суммы хватит на то, чтобы пересечь нашу Вселенную из конца в конец, так что проблем с возвращением домой у вас не возникнет.
– Вы нас отпустите? – с сомнением спросил мужчина. Русский не являлся его родным языком; он говорил с сильным акцентом и подбирал слова с заметными паузами.
– Именно.
– Что хотите взамен?
– Ничего.
Вся троица обменялась быстрыми и, как мне показалось, недоуменными взглядами.
– Вы хотели заплатить за нас миллион… – мужчина надолго замолк, внимательно изучая мое лицо, – и ничего не получить взамен?
– Именно так.
– Что вами двигало?
– Мои этические представления.
– М-м-м… – покивал недоверчиво мужчина. – Этика…
– Да, этика. Позвольте представиться: Кентаврус Пепеджаклус. Вы все можете называть меня просто Кенни. Если не возражаете, я бы хотел узнать ваши имена. Должен же я вас как-то различать.
– Я – Эдвард Вэнс.
– Я – Сибилла Вэнс, жена Эдварда.
– А меня зовите Натс.
– Вы дочь Сибиллы и Эдварда? – уточнил я.
– Нет, мы даже не родственники, – с отчуждением в голосе ответила младшая.
От меня не укрылось, что Натс, в отличие от четы Вэнсов, прекрасно говорила по-русски. Вне всякого сомнения, она имела большую языковую практику. Я внимательнее вгляделся в ее лицо и только теперь понял, что передо мною вовсе не девчонка, а вполне сформировавшаяся женщина – молодая, симпатичная. И куда это я смотрел раньше?!
– Хорошо, не будем углубляться… Задам лишь последний вопрос: что такое «Энтерпрайзс»?
– «Энтерпрайзс» – корабль с планеты Новые Фивы, – сообщил Эдвард Вэнс.
Ого! Новые Фивы – один из самых богатых и могущественных миров Земной Цивилизационной Лиги. Планета, вращавшаяся вокруг сравнительно молодой желтой звезды в одной из ближайших к Земле галактик Туманность Андромеды, оказалась, пожалуй, первой, заселенной земными колонистами в самом начале общевселенского расселения человечества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33