Да на нее саму и похожая! Ну, конечно, это она и есть! Было странно и страшно видеть себя деревянной, да не просто целиком деревянной, а наполовину поленом. Было видно, что она, эта деревянная Нава, выходит (выступает?.. выдирается?) из дерева, но пока... Наве стало боязно, что она деревянная никогда не вырвется на свободу.
- Мы никуда отсюда не уйдем, пока ты не освободишь меня из этого дерева! - решительно заявила Нава.
- Хорошо сказано, девочка, - задумчиво кивнул Кандид. - Я даже не подумал, что этот полуфабрикат - символ твоих, да и моих отношений с Лесом.
- Символ? - вопросительно посмотрела на него Нава.
- Ну, мысль о тех, кто живет в Лесу, выраженная зрительным образом... Ты говоришь - и Лес так мыслит нами... А это моя мысль о тебе в дереве, а не в живой плоти... Понятно?
- Немного, - задумчиво кивнула Нава. - Никогда бы не подумала, что ты можешь мыслить так же, как Мать-Природа...
- Не только я, все люди - иначе бы мы не были ее детьми, - скромно заметил Кандид. - Можно было бы так и оставить эту... мысль... Но пока она слишком печальна... А я задумал мысль радостную и красивую, как ты... По крайней мере, когда-то... Сейчас ты стала построже, но и прекрасней.
- Нет-нет! Ты должен освободить меня от дерева! - потребовала Нава. А то я задохнусь в нем! Мне и сейчас уже трудно дышать!
- Тогда верни мне ... скульптуру и не мешай работать! Я же говорил, что еще не готово. Я хотел сначала освободить, потом показать тебе.
- Ты был прав, - протянула ему Нава странную деревяшку.
Кандид взял ее и внимательно рассмотрел.
- Да-а, символ, - покивал он. - Тебя-то я освобожу, но где тот скульптор, который освободит всех нас?.. Да и хотим ли мы этой свободы?.. Или задохнемся от ее избытка?..
- О чем ты, Кандид? - спросила Нава.
- Да так, - хмыкнул он. - Продолжение следует... Мужские забавы... Философские фантазии... Интеллектуальный секс...
- Опять не понимаю, - нахмурилась Нава.
- Так, - сказал Кандид, - если мы с тобой будем только философствовать, то я не смогу заняться твоим освобождением, - потряс он поленом. - Ты лучше опять встань на этот ствол. Мне надо на тебя смотреть, чтобы вырезать, а заодно и поболтаем. Теперь с тобой стало интересно разговаривать... подруга.
- С тобой тоже, - призналась Нава, заскочив на ствол.
- По крайней мере, теперь я знаю, кто я, и понимаю, хотя бы приблизительно, что происходит...
Он изучающе посмотрел на прекрасную натурщицу и коснулся скальпелем дерева.
Нава удовлетворенно вздохнула, увидев, как на его колени падают стружки.
- Так о чем ты говорил, Кандид? - напомнила Нава. Ей, в самом деле, было интересно разговаривать с ним. Это было похоже на общение с Матерью-Природой там, в Городе, во время Одержания, где она все время узнавала что-то новое и имела возможность задавать вопросы. Там - мысленно, здесь - вслух. Может, и с подругами интересно, но что-то ее удерживало от общения с ними. Две встречи с матерью не слишком вдохновляли. Скорей всего, у них наиболее популярен язык приказов. Да и какой еще язык может быть у тех, кто выполняет чью-то волю, хотя бы и Матери-Природы?.. Но возможно, она и несправедлива к ним.
- Что тебя интересует - проблема свободы или мужские забавы? попытался уточнить Кандид.
- И то, и другое непонятно - поэтому интересует все, - ответила Нава.
- Ну, тогда начну с "мужских забав", поскольку вопрос проще. Хотя, может, и не проще, но не стоит в него углубляться... хм... ввиду исторической бесперспективности вашими стараниями... Вообще-то, это была отчасти шутка, чтобы уйти от серьезного разговора о свободе. Тем не менее, я имел в виду мнение одного психолога, утверждавшего, что неистраченная сексуальная энергия... ну, ты понимаешь - энергия общения мужчины и женщины как особей биологического вида... так вот, она будто бы находит себе выход в творчестве - поэзия, музыка, живопись, скульптура... Кто какой талант имеет. Грубо говоря, когда мужики не козлы (это вам, подругам, понятней), тогда они творцы... или алкоголики... А чаще и то, и другое.
- А женщины? - поинтересовалась Нава.
- Случается такое и с женщинами, но у них есть еще материнство... Но, вообще, как я успел заметить в прошлой жизни, поэтессы отличаются повышенной сексуальностью.
- Поэтессы?
- Женщины, которые пишут стихи, - объяснил Кандид.
- У нас таких нет, - вздохнула Нава. - Так ты взялся за эту... скульптуру, потому что у тебя неистрачена сексуальная энергия?..
Голос Навы звучал совершенно невинно, то есть строго, по-деловому.
- Ну, ты даешь! - немного покраснел Кандид. - Нельзя же так... прямолинейно.
- Почему нельзя? - удивилась Нава.
- Да потому что не так непосредственно все это происходит... А может, и вообще, не так. Это просто мнение одного человека...
- А почему ты покраснел?
- Мы краснеем, когда смущаемся... Ты меня смутила.
- Чем это? - удивилась Нава.
- Концентрацией внимания на моих сексуальных проблемах, - пробурчал Кандид.
- Тебе стыдно, что ты мужчина? - продолжала удивляться Нава. - Что тут такого. Ты же не виноват, что таким родился. И вообще...
- Я всегда тоже так думал, что, если природа создала меня мужчиной, то я должен выполнять свои функции так, чтобы женщинам было приятно, чтобы доставлять им радость...
- Ну и как, получалось? - заинтересовалась Нава.
- У меня не слишком большой опыт, - пожал плечами Кандид. Старался... Это у них надо спрашивать... И вообще, не задавай мне таких вопросов! - смешался он вконец.
- Опять смущаешься, - улыбнулась Нава. - И чего ты смущаешься, если сам говоришь, Мать-Природа создала тебя мужчиной?
- А потому что для вас, подруг, мужчина - средоточие мерзости! воскликнул он. - А ты - подруга.
- Верно, - подумав, согласилась Нава, - я - подруга... Но я вовсе не считаю мужчину средоточием мерзости. Это глупо. Все равно, что обвинять дерево в том, что оно деревянное. Но, как мне призналась мама, когда встретила после Одержания, у многих подруг есть личные основания для такого мнения... Наверное, не у всех, но есть... Ты считаешь, что это ошибка, что такого не может быть?
Кандид помолчал, аккуратно действуя скальпелем. Разговор получался слишком эмоциональным, и он опасался испортить работу.
- Нет, Нава, не считаю, - признался он. - Я всегда поражался, как много в нас, мужиках, такого, о чем вслух сказать стыдно. Особенно, в мыслях... В действиях это проявляется редко, хотя бывает, но в мыслях... Мы, действительно, очень часто и очень сильно - козлы. Но при этом надо помнить, что козел - существо безгрешное... Ну, может, запах его не всем ласкает обоняние. Не нравится - не нюхай. Но никому и в голову не придет обвинять козла в том, что он козел... И мужчина, пока он мужчина, тоже безгрешен, но когда он - козел... Только, мне кажется, в вашем презрении к мужчинам есть один очень важный психологический момент: для того, чтобы уничтожить половину человечества, надо очень сильно убедить себя, что это правильно, справедливо, необходимо... Надо заставить себя искренне и глубоко возненавидеть эту приговоренную на заклание половину... Иначе с ума можно сойти... Своим презрением к нам вы защищаете свою психику... И козел вам в этом - первый помощник... Знаешь, Нава, мне кажется, нет женщины, которая имела бы основания назвать меня козлом... Возможно, я слишком самонадеян, но я старался...
- Я знаю, - ободряюще улыбнулась Нава. - Я и маме сказала, что ты не козел. И любой подруге скажу, чтобы не смела так тебя называть!.. А ты не смущайся больше. Твое смущение мешает нам нормально общаться... Не забывай, что я не бесполое существо, которого действительно можно было бы стесняться, а двуполое.
- Но у вас же нет секса.
- Да, в прежнем понимании.
- А что, есть и новое понимание? - заинтересовался Кандид.
- Вырасту - узнаю, - хитро улыбнулась Нава.
- Ты не хочешь мне говорить?
- Я, правда, точно не знаю, но есть предчувствие, что нечто существует... - улыбнулась Нава. - Теперь ты меня смущаешь.
- Ну, никак не мог предположить, что подругу можно смутить.
- Человека всегда можно смутить.
- Ты права, - согласился Кандид, - если у него есть что-то тайное, интимное, что он ни с кем не хочет обсуждать... Что ж, секс всегда был скользкой почвой для разговора... Давай покинем ее.
- Давай, - согласилась Нава. - Но запрета на тему налагать не будем.
- Не будем, - кивнул Кандид. - Пусть хоть у нас с тобой не будет никаких запретов. Просто, видимо, мы оба слишком резво ринулись во взаимопознание наших интимов...
- Ты о чем-то еще хотел мне рассказать, - напомнила Нава.
- Не я хотел рассказать, а ты желала понять, - уточнил Кандид.
- Да, что-то о свободе...
- Что-то о свободе, - задумчиво повторил Кандид. - Хорошо сказано... Не знаю, как у вас в Лесу, а у нас, на Материке, о свободе столько сказано! И, в основном, всякой ерунды... И перечитать-то все это невозможно. Наверное, потому, что каждый человек должен и хочет сам решить для себя эту проблему. И, в общем-то, не слишком прислушивается к мнению других. Но если все сказанное систематизировать, то большого разнообразия мнений не наблюдается. И, честно говоря, мне не хотелось бы забивать тебе голову всеми этими заморочками, тем более, что я не слишком большой специалист в этом вопросе. Так, слегка интересовался. Пока не понял, что должен решить его сам для себя и поставить точку.
- Ну и как, решил? - с интересом посмотрела на него Нава.
- Вряд ли это оригинально... Мне показалась достаточно точной формулировка одного поэта: "свобода - это одиночество..." Любая связь - с другом ли, с врагом, с идеей, с природой, с богом и так далее уменьшает степени свободы человека. И в результате получается, что человек как существо социальное не может быть свободен, ибо для нормального человека одиночество невыносимо. Оно приводит к психическим нарушениям... Вот мы и служим: семье, народу, государству, природе, женщине, делу, мечте... Служим, потому что это придает нашей жизни смысл. Но все время мечтаем о некой свободе, ибо служить утомительно... Вот я и говорил, что никто не даст нам с тобой свободы, а если вдруг даст - вряд ли она будет нам по силам...
- По-моему, - пожала плечами Нава, - свобода - это, когда делаешь то, что хочешь. Почему это не по силам?.. Вот я сейчас хочу быть здесь с тобой, хотя меня ждут подруги для выполнения воли Матери-Природы. И мне это не трудно.
- Наверное, ты права, - улыбнулся Кандид, - я слишком мудрствую и морочу голову себе и тебе той абстрактной свободой, которой в жизни не существует. Существует только та свобода, о которой говоришь ты - свобода выбора между связями... между несвободами... Сегодня ты предпочла быть со мной, завтра выберешь подруг... Чем не свобода?
Он резал дерево и бормотал себе под нос:
- Искусство жить - это способность желать возможного... Но не всегда границы возможного очевидны. И еще таких идиотов, как я, почему-то неудержимо влечет невозможное... И вот результат: я в Лесу, чудом выжил только благодаря тебе, с трудом вспомнил, кто я такой, и теперь иду обратно, что без тебя нереально. Все из области невозможного - и попасть в Лес, и выжить в Лесу, и выбраться из Леса... И знаешь, я ни о чем не жалею. Если б я не оказался здесь, то никогда бы не узнал тебя. А я не хочу той жизни, в которой нет... не было тебя... Невозможное, конечно, опасно для жизни, но оно раздвигает ее горизонты. Без него скучно. Мне, по крайней мере.
Откуда-то из-за озера послышался истошный женский крик. Кандид мгновенно, словно сработал автомат, вскочил на ноги, натянул штаны и повесил скальпель на шею.
Нава тоже прислушалась.
- Молчу-у-ун! - донеслось до них. - Помоги, Молчу-у-ун!..
Кандид, не раздумывая, бросился вдоль берега на крик.
- Стой! - приказала Нава, и Кандид остановился, как вкопанный. Не то сработал тон приказа, не то другая сила, о которой он сейчас не хотел думать. Некогда.
- Но... - возразил он.
- За мертвяком не угонишься, - объяснила она, - подожди.
Она повела руками над лежаками, их окутал лиловый туман. И через несколько минут из него восстали два мертвяка.
Уже не первый раз она это проделывала, но Кандид никак не мог избавиться от непроизвольного холодка между лопатками, когда он наблюдал эту трансформацию. Прежде ему доводилось о таком только читать в фантастических романах или видеть в столь же фантастических фильмах. И даже мысли не допускалось, что такое возможно в реальности. А тут - на тебе!.. Хочешь верь глазам своим, хочешь нет...
- Садись! - рапорядилась Нава, показав на спину мертвяка.
Кандид опасливо покачал головой, помня об обжигающем эффекте мертвяков.
- Садись-садись, - повторила Нава. - Не бойся, я отрегулировала.
И заскочила на второго мертвяка, обхватив ногами, его поясницу, а руками ухватившись за шею. Кандид повторил ее движения, правда, не так ловко. Но, поерзав, устроился.
- Вперед! - Скомандовала Нава, и мертвяки припустились так, что ветер в ушах засвистел.
- Молчу-у-ун... - донеслось уже еле слышно, но этого было достаточно, чтобы мертвяки взяли след.
"Ну, дела! - думал Кандид. - Совсем недавно и предположить не мог, что когда-нибудь оседлаю мертвяка!"
Крик раздавался все реже. Видимо, на исходе были и силы, и надежды очередной жертвы. Но слышен он был все лучше.
- Молчу-ун! - вдруг послышалось совсем рядом.
- Стоять! - раздался властный окрик Навы, и все остановились.
- Ко мне! - приказала Нава, и два мертвяка приблизились к ней. На одном восседал Кандид, второй держал в охапке слабо извивающуюся женщину. Да нет, совсем девчонку... девушку... Кандид узнал ее - это была старшая дочка деревенского старосты. После исчезновения Навы она стала часто попадаться ему на пути, стрелять глазками, улыбаться... Симпатичная девчонка, но... Во-первых, Кандид решил, что хватит с него Навы, которую он не уберег, во-вторых, есть дела поважнее устройства семейного гнезда в чужом лесу... Нужно было выбираться из Леса, чтобы иметь возможность противопоставить силе - силу. Конечно, из такого противопоставления проистекают войны, но, может быть, лучше... нет, не лучше - честнее война, чем деловитое уничтожение ничего не подозревающих людей?..
- Молчу-ун! - истошно завопила старостина дочь, увидев его. - Убей его, Молчун! - И с новой силой заелозила всем телом и задрыгала ногами, пытаясь вырваться из объятий мертвяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39