Загремевший в тюрьму в качестве стрелочника бывший директор ЧАЭС Брюханов так и не может объяснить, за что он сидел. Думаю, что и судьи, загнавшие безвинного человека за решетку, тоже «не ведают, что творили».
Ведают лишь те, кто дал указание совершить этот скорый и неправый суд с целью отвлечь внимание от первопричины трагедии…
…Вообще-то в народе, с первых дней явления Горбачева, начали бродить слухи о некоем с метой, который принесет непоправимые несчастья. Однако на первых порах это воспринялось опять же как тривиальное кликушество и осмеивалось «радикалами» (вместе со мной) как порождение темного, нецивилизованного общества «этой страны».
Однако вскоре один за другим, без передышки, начались невероятные происшествия, не объяснимые формальной логикой Асмуса, но от этого не менее жуткие.
Буквально «на ровном месте» тяжелый сухогруз, в упор, при нормальной видимости, таранит теплоход «Нахимов». Гибнут сотни людей. Взрывается фугасом неисчислимой мощности продуктопровод. Гибнет несколько сот человек.
Лоб в лоб сталкиваются поезда. Одна за другой взрываются шахты. Последняя катастрофа возле Краснодона по своим последствиям вообще не имеет аналогов за всю историю угледобычи.
Падают самолеты.
Терпят крушения поезда, корабли и подлодки.
Наконец, взрывается Карабах, детонируя цепную реакцию перманентных кровавых гейзеров в Тбилиси, Оше, Сумгаите, Баку, Южной Осетии, Вильнюсе, Тирасполе. Объяснены ли все эти и прочие потрясения? Не больше, чем чернобыльские.
Тут уж и самые дремучие Фомы неверующие начинают впадать в крайность – из атеизма, минуя Бога, – прямо в мистику. Начинают поговаривать: если это не спланированные диверсии… Радикалы, естественно, пытались свалить все на коммуняк. Но эта чушь сама собой захлебывается: гибнут ведь не только беспартийные, гибнут «партократы».
Итак, если это не спланированные диверсии, то что же сие значит?
…Недавно мне попала на глаза черниговская областная газета «Деснянська правда» (№ 31 за 22 февраля 1992 г.). на четвертой полосе опубликован очерк под заглавием «Где же ты, сын?» И вот что в нем поведано (подаю сокращенный подстрочный перевод):
«Больше всего хотелось бы мне начать этот рассказ с эпизода счастливой встречи матери и сына, с которым она рассталась много лет назад. Этакий хеппи-энд, счастливый конец драматической истории.
К сожалению, не выходит. К счастливому завершению этой истории сегодня так же далеко, как и тогда, до войны, когда неожиданно не стало у Марии Павловны Ермоленко ее Миши. А может, и еще дальше, ибо тогда была надежда: „Отыщу, обязательно отыщу. Мир не без добрых людей…“, а теперь будто бы и отыскала, а сын так же далеко. И страдает несчастная женщина, стучится во все двери, шлет письма во все концы и больше всего боится, что сын так и не узнает родной матери.
– Ничего мне от него не надо. Пусть живет и делает, что хочет. Я же хочу одного: чтобы он знал мать, а я его. Ибо прожить век и родную мать не знать – это же страшно… Не хочу искать его на том свете.
Ее печальные глаза смотрят на меня с надеждой:
– Может, он прочтет газету…
Светлый рассудок и память, как на ее восемьдесят четыре года – ясны. Как будто вчера, видит она свою далекую юность, родное село Голинка, где родилась и выросла. Приветливую и работящую, засватал ее красивый парень из Гайворона Сашко Ермоленко. В 1929 году родилась девочка Катруся, а через два года, на второй день весны, у Ермоленко появился и мальчик. Нарекли его Михаилом. Говорил сельский батюшка, что это имя значит „кто как бог“.
Прекрасные родились дети. Всю красоту взяли от отца-матери, только на головке сына родимое пятно было. Когда носила его под сердцем, вспоминает Мария Павловна, большой пожар случился на Черняховке (такая улица была в Гайвороне).
– Я сильно испугалась, схватилась за голову: „О, боже!“. Так и пометила своего мальчика. Но под волосиками не видно было. А выше того пятна у него на темечке был такой темный кружочек с густым черным чубом. Тогда тот кружочек исчез, а пятно осталось. То рука моя…
Супружеская жизнь не сложилась. А тут – голод. Чтобы как-то спастись, решила Маруся с Катей ехать на Донбасс. А маленького Мишу, посоветовавшись, оставила у матери, в Голенке: корова была, как-то прокормятся. Пестуя сыночка, не думала, что держит его на руках в последний раз…
Не сладко было и на Донбассе, но все же легче. Остановилась она в Верхнем, возле Лисичанска. Работала на фабрике-кухне. Чтобы как-то поддержать мать с сыном, посылала в Голенку посылки с продуктами. Писем из дома не было, но это не особенно тревожило: кто же напишет, если мама неграмотная? Но почему, почему ее сердцу не чувствовало беды?!
Когда приехала в отпуск, Миши дома не застала. Мать успокаивала: „Да нигде он не денется, приезжал Иван, забрал погостить. А там ему хорошо, вот посмотри на карточку, каков твой Миша. В костюмчике, туфельках, на головке пилотка-испанка“.
Мария обцеловала фотографию, на обороте которой стояла дата 2 марта 1938 года. Сыночек, солнышко… Господи, совсем взрослый – семь годочков. Спасибо брату, сфотографировал в день рождения.
– Да не реви ты, – упрашивала мать. – Иван его выучит, в городе же лучше… Иван грамотный, не то, что мы с тобой…
А она уже все решила. И, взяв Катю, поехала в далекий Таджикистан, где учился на врача младший брат. Казалось, дорога никогда не кончится. Представляла встречу с сыном…
Иван встретил неприветливо:
– Зачем явилась? Ты меня опозоришь!
– Господи, чем?
– Я сказал, что вы умерли.
– Где мой сын?
– Он в таком месте, что конфет имеет вдоволь…
– Где мое дитя?! – рыдала она, сердцем чуя беду.
– Я его сдал в детдом, в Ленинабаде.
Екатерина Александровна вспоминает, что дядя был в военной форме, купил им на дорогу бубликов, посадил на поезд.
Так и поехали с теми бубликами и со слезами, растерянные, несчастные, не зная, куда делся ребенок.
С тех пор она ищет сына. Куда запроторил мальчика Иван Лазаренко, не знают ни Мария Павловна, ни Екатерина Александровне В родные места брат не ездит, хотя до сих пор живет в казахском городе Джадибара. Писем сестре не пишет. Правда, поздравительные открытки присылает его жена Тамара Яковлевна. Желает счастья, здоровья, благополучия. А счастье закончилось для нее давно…
Из Ленинабадского детдома ответили сразу: у них такого не было. И осталось от сыночка одно-единственное фото: круглолицый мальчик в пилотке-испанке, новом костюмчике и туфельках. И незаживающая рана в материнском сердце. Позже, после войны, она увеличила ту фотографию, и сегодня два портрета семилетнего Михайлика висят в ее комнате. Один над маминой кроватью, второй – над Катиной. Дочка, прожив долгие годы в Грузии, вырастив троих дочерей, отдав их замуж, похоронив мужа и выйдя на пенсию, приехала к матери в Дмитровку. Там, на улице Садовой, в небольшом домике живут они и поныне.
На протяжении пятнадцати лет, вплоть до ликвидации района, работала Мария Павловна в райкоме партии. И все годы писала в разные концы, искала сына. Сколько этих писем разлетелось по миру, наверное, и не сосчитать. В детдомы, редакции газет, на радио, и телевидение, в паспортные столы, милицию, Министерство внутренних дел Таджикистана…
Из газет «Комсомолец Таджикистана», «Комсомольская правда», куда писала несчастная мать еще в пятидесятые годы, из газет в шестидесятые ответы одни и те же: «Письма о розыске близких и родных не печатаем. По вопросу о розыске сына советуем обратиться в местное отделение милиции».
«Дополнительно к нашему письму от 25 июня 1950 года сообщаю, что ваш сын Михаил Александрович – на территории Таджикской ССР проживающим не установлен и ранее содержавшимся в детдомах не значится. В отношении его розыска рекомендуем обращаться в органы милиции по месту вашего жительства. Зам. начальника отдела УМ МВД Таджикской ССР. Подпись».
О ее беде знала вся Дмитровка.
В красном углу маленькой комнаты под кролевецким рушником висит икона Божьей Матери с сыном. Не раз она падала перед ней на колени, моля помочь найти сына, ее Мишу…
Как-то вечером, истопив печку, она сидела перед телевизором. Внучка за столом углубилась в учебник. По телевизору транслировали открытие XXVII съезда КПСС. Она не очень прислушивалась к тому, о чем говорили. Просто смотрела на людей, которые заседали во Дворце Съездов. Неожиданно – словно током ударило: тот, который выступал с докладом, показался ей до боли родным.
– Ой, Миша…
Внучка удивлено посмотрела на бабушку.
– Кто, бабуля? Какой Миша?
– Мой Миша…
Слезы покатились из ее глаз. Она не могла уже оторваться от экрана.
– Так это же Горбачев, бабуся! Горбачев, слышишь?
Она не хотела ничего слышать. Ничьих доводов, ничьих слов. Боялась и боится только одного: чтобы не умереть, пока не скажет ему, что нашла его, что она его мать, а он ее сын. Посылала заказные письма в Москву – Горбачеву, Раисе Максимовне, их зятю Анатолию в больницу, где он работает… В ответ получала извещения: письмо передано в общий отдел ЦК КПСС. И все. Приезжали к ней ответственные люди из Бахмача и Чернигова, уговаривали, убеждали, что она ошибается. Она не отрицала: пусть себе говорят, у них такая работа. Переубедить же ее никто не сможет. Слушает Мария Павловна только свое сердце.
Она завела дневничок, в который записывает все, что происходит в жизни того, в ком она узнала сына:
«Мишу узнала на 27 съезде 86 года.
Миша Президент. 15 марта 90 г.
Заваруха была на даче 19 августа 91 г. на Спаса.
Президент Фонда Миша. 92 г. 1 января».
… Мария Павловна уверена, что ее письма не доходят к тому, кто для нее как бог. Обрадовалась приезду журналистов: теперь он, наконец, будет знать о ней.
Теперь в ее комнате над ковриком с оленями висит большой цветной портрет Михаила Сергеевича Горбачева. А со стены смотрит кареглазый мальчик в пилотке-испанке. Они действительно чем-то похожи, тот, которого знает весь мир, и Миша Ермоленко из Гайворона, чья судьба неизвестна даже родной матери.
… Марья Павловна и Екатерина Александровна провели нас до ворот…
– Приезжайте к нам летом, приглашали они. – Здесь такая красота. Море цветов… Приезжайте!
К визитерам старая мать привыкла. С тех пор, сказала, как узнала сына, было их немало. Вот и мы приезжали. Поверьте – не за сенсацией. Ничего определенного мы сказать не можем. Но и переубеждать старую мать, что она ошибается, не позволяет совесть. Собственно, что мы знаем о раннем детстве того, кто был нашим первым Президентом? Ничего. Строить какие-то догадки – недостойно. Точно известно нам лишь то, что живет на Черниговщине в селе Дмитровка человек очень сложной, трагической судьбы. Выпало ей пережить то, что не дай Бог никому.
Есть в этой истории какая-то тайна.
– Ничего мне от него не надо. Пусть живет и делает то, что ему хочется. Но брать грех на душу не могу. Хочу, чтобы он знал мать, а я его. И все. Не искать же мне его на том свете! – слышу ее горестный голос. И знаю: ничто, никакие доводы и разъяснения, никакие разубеждения не остановят ее. Будет искать она сына, пока живет в этом мире.
Простите нас, мама…
Л. Кузьменко».
Пожалуй, и я бы, как многие другие, отмахнулся: да перестаньте морочить голову! Мало ли в истории было лжецаревичей, лейтенантов шмидтов и прочих мистификаторов?! Мало ли авантюристов выдавали себя за родственников известных деятелей, ученых, писателей?! Ведь Хлестаковы – как явление – непреходящи.
Бывали и искренние недоразумения. На что уж я – сирый, но и мне, рожденному в 35-м, писали и пишут взволнованные письма, типа: «Помнится, в нашей роте служил Олейник Борис Ильич, мы с ним дружили… Но в 42-м, после тяжелого ранения, я потерял его след. А недавно увидел вашу фамилию в газете… Отзовитесь: не тот ли это Олейник, с которым я воевал?» и прочая.
Не исключено, что и эта женщина, исстрадавшаяся в поисках сына, приняла страстно желаемое за действительное. Но пусть ни у кого не повернется язык осуждать, а тем более «радикально» зубоскалить по поводу ее непроизвольной ошибки.
Однако, позволительно спросить: есть ли у кого-либо, вплоть до самого Горбачева, мандат на непогрешимую истину, дабы однозначно, в императиве утверждать, что это… ошибка? И не слишком ли много совпадений, включая и то, что предки Горбачева с Черниговщины? Но главное – кто посмеет усомниться в правдивости исповеди матери, если даже сие – всего лишь фатальное совпадение, и Михаил Сергеевич – не тот мальчик Миша, которого потеряла несчастная женщина?
Оставим эту тайну для двоих. Даже в самых запредельных, противоречащих всем устоявшимся понятиях и проявлениях люди пытались отыскать логику, точку отсчета, перводетонатор цепной реакции, приведшей к тем или иным последствиям. И всегда находили объяснение – не важно, подтверждалось ли оно последующим реальным опытом или ставало достоянием мифов.
Скажем, Святое Писание обвал, подобный нашему, объясняло «тайной беззакония». По учению Отцов Церкви, диавол, воздвигая Антихриста, постарается облечь его явление всеми признаками пришествия Сына Божия на земле:
«Он придет, – говорит св. Ефрем Сирин, – в таком образе, чтобы прельстить всех: придет смиренный, кроткий, ненавистник (как сам скажет о себе) неправды, отвращающий идолов, предпочитающий благочестие, добрый, нищелюбивый, в высокой степени благообразный, постоянный, ко всем ласковый… Примет хитрые меры всем угодить, чтобы в скором времени полюбил его народ, не будет брать даров, говорить гневно, показывать хмурого вида, но благочинною наружностью станет обольщать мир, пока не воцарится».
Воцарение его произойдет быстро и повсеместно, поскольку он будет действовать «силою диавола» (или, как гласит откровение: «И дал ему дракон силу свою, и престол свой, и великую власть»). Не последнюю роль в этом сыграет и то, что у него будет великое множество сильных поспешников.
«Когда народы, – писал Лактанций, – чрезмерно умножив войско и оставив хлебопашество… – все разорят, истощат, пожрут, тогда… внезапно восстанет против сильнейший враг… Это и будет Антихрист».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20