VadikV


7
Йоханнес Вильгельм Йенс
ен: «Золотоискатель»


Йоханнес Вильгельм Йенсен
Золотоискатель

Химмерландские истории Ц




«Йенсен Й. И. Избранное: Пер. с дат./Сост., пре
дисл. И. Куприяновой; Коммент. Б. Жарова»: Худож. лит.; Л.; 1989
ISBN 5-280-00625-4

Аннотация

В том избранных произведений и
звестного датского писателя, лауреата Нобелевской премии 1944 года Йоханн
еса В. Йенсена (1873-1950) входит одно из лучших произведений писателя Ц истори
ческий роман «Падение короля», в котором дана широкая картина жизни сред
невековой Дании, звучит протест против войны; автор пытается воплотить в
романе мечту о сильном народном характере. В издание включены также рас
сказы из сборника «Химмерландские истории» Ц картина быта и нравов дат
ского крестьянства, отдельные мифы Ц особый философский жанр, созданны
й писателем.

Йоханнес Йенсен
Золотоискатель

В доме у Андерса Эриксена, деревенского столяра, много лет подряд висела
пара удивительных сапог. Не сбитые деревянными гвоздями или сшитые, а от
литые целиком из резины, они были до того длинные, что доходили до самых бе
дер. Это были сапоги Золотоискателя.
Столяр Андерс их не носил, иной раз его ребятишки надевали их, чтобы побро
дить по пруду, но и те могли выдержать в них лишь несколько минут. Деревенс
кий лекарь говорил, что ноги в таких сапогах не могут дышать. К тому же сап
оги отдавали не то каким-то ядом, не то лекарством, а когда вода прижимала
мягкие голенища к ногам, человек начинал отчетливо чувствовать, что ноги
у него немеют. Люди относились к этим сапогам весьма почтительно. Заходя
в мастерскую столяра Андерса, человек глядел на висевшие на стене сапоги
, и в голове у него возникала смутная мысль о далеких неведомых землях, где
роют золото, о диких краях, от которых порядочные люди держатся подальше.
А иной движимый ниспосланным нам богом любопытством нет-нет да и спроси
т про Лауста Эриксена, отца столяра Андерса, мол, куда он подевался, есть л
и у Андерса вести от него, скоро ли сын получит от отца наследство...
Андерс в ответ каждый раз отрицательно мотал головой. Так Лауст Эриксен
был предан забвению. Позабыли и про сапоги, они висели себе под потолком, п
окореженные, опутанные паутиной.
Столяр Андерс познакомился со своим отцом, «получил» его, как говорили ш
утники, на двадцать девятом году. До той поры он отца никогда не видел. Мат
ь умерла, когда Андерс был еще мальчонкой, а отец к тому времени уже был в б
егах. Когда Андерс ходил в школу, зловредные ребятишки с радостью дразни
ли его, повторяя, мол, был у тебя отец по имени Лауст, да только он удрал проч
ь со всех ног, бросив жену, дом и все, что было в доме. Когда же Андерс подрос
и с помощью добрых людей обучился ремеслу, у него из благодарности вошло
в привычку покорно слушать, как люди из сочувствия к нему поносят его скв
ерного отца, сбежавшего в Америку.
Андерс был парень тихий, беззлобный, из тех, что мухи не обидят Ц сама бла
годарность, долговязый и тощий, будто вытянутый в длину, бледный и узкогр
удый. В солдаты его не взяли. И теперь он мастерил гробы, словно мстил за се
бя тайком. Андерс был плодовит, каждый год его женщина, до которой никто др
угой и дотронуться не хотел, рожала ему по ребенку.
Лауст Эриксен был, можно сказать, типичное дитя своего времени. Сначала б
ыл в подмастерьях, потом вступил в долю с хозяином, наконец сам стал хозяи
ном; дела у него шли хорошо, и он почувствовал в себе силу. Но вот в лихой час
он соблазнил работницу и привязался к ней. Несчастье никогда не приходи
т одно. Лауст, можно сказать, полюбил девушку, вернее, принял это развлечен
ие всерьез и решил взять на себя последствие греха, что чванливые люди с д
остатком ему не простили, ведь им хотелось, чтобы все были такие же грязны
е, как они. Лауст предпочел чувство, и они просто вышвырнули его из своего
круга.
Пришлось ему начинать все сначала; по тем временам для него нашлось мест
о лишь в вересковой пустоши. За сотню сбереженных риксдалеров Лауст купи
л клочок пустоши, и вот однажды воскресным днем люди увидели, как он с брюх
атой невестой прохаживался по своему «имению», будто господин на прогул
ке. Они выбирали место для дома. К большой досаде обитателей Гробёлле, они
выбрали место на пригорке, поросшем вереском, с красивым видом на окрест
ность, вместо того чтобы спрятаться в какой-нибудь сырой низине, где бедн
яки, не потерявшие чувства приличия, предпочитают сколачивать свои дере
вянные лачуги. Всю зиму Лауст собирал камни, бревна из старых срубов и скл
адывал их на пригорке, а весной начал строить. Он вкопал дом в землю, потом
сложил из валунов стены и покрыл крышу вереском, получилось что-то вроде
землянки. И до чего же плохой у него был вкус Ц возле своего дворца он взд
умал водрузить флагшток! Он купил его на аукционе и раскрасил белыми и кр
асными спиралями; в тот день, когда молодые поселились в новом доме, на вер
хушке флагштока посреди пустоши развевался маленький флажок Ц этого и
м соседи никогда не могли простить.
Теперь Лаусту и Метте-Кристине предстояло двадцать-тридцать лет обраба
тывать надел верескового поля своими руками. Все, на что они могли рассчи
тывать, Ц это пара коров да два десятка овец на скотном дворе. Но этого им
нужно было дожидаться чуть ли не всю жизнь. А покуда у них в лачуге не было
даже кота. Лауст ходил на поденщину в Гробёлле, зарабатывая на хлеб. А в св
ободное время занимался геркулесовым трудом Ц вскапывал пустошь лопа
той; проку от этого было мало. То, что он не сдавался, раздражало людей, веди
он себя иначе, они были бы не прочь одолжить ему при случае плуг или пару б
ыков. Лауст был упрям, а упрямство не подмога нищему парню. Зажиточные кре
стьяне терпеть его не могли, а бедняки ненавидели за то, что он чурается их
. Однажды в новогоднюю ночь они сговорились как бы в виде шутки стащить ве
ревками крышу с лачуги новоселов. Лауст вышел из дома и отлупил нескольк
их шутников. После этого Метте-Кристину прогнали со дворов, куда она ходи
ла за молоком. Но самое худое, что Лаусту мало-помалу в каждом дворе дали п
онять, что обойдутся без его помощи, коли он такой гордый. Дескать, не умол
ять же его, чтоб он пришел к ним заработать себе на пропитание. Последним,
у кого Лауст мог получить работу, был Томас из Спанггора, да и с тем он одна
жды поспорил и вовсе лишился заработка. Теперь он остался один, свободны
й, не зная, какую работу дать своим огромным ручищам.
Тем не менее Лауст, ко всеобщему возмущению, сумел перебиться еще полгод
а. За ничтожную плату он купил право разрабатывать кусок торфяника на бо
лоте; считалось, что торфяник этот никудышный, но Лауст придумал месить т
орф и лепить из него кирпичи, оттачивать их, как камни, покуда они не стану
т ровными. Тяжелая это была работа, но Лауст завязал знакомство в ближайш
ем торговом городке, стал вывозить туда торф и неплохо заработал. За день
работы на торфе платили не более двух марок, а Лауст со своего торфяника в
ыручал более шести. Но человек, у которого Лауст взял в аренду болото, ника
к не мог этого стерпеть. Он затеял судебный процесс и доказал, что Лауст им
ел право добывать торф только для своего хозяйства, а не налаживать здес
ь целую фабрику. Лауст проиграл дело. В ту зиму они сидели голодные в своей
лачуге. Люди болтали, что у них от голода ребра трещали. Дыма над домишком,
откуда открывался красивый вид, почти что никогда не видали. Раз в две нед
ели или раз в месяц Лауст приходил к лавочнику купить фунт сала. Откуда он
брал деньги? Свое изможденное лицо он укутывал большим шарфом. Чтобы зар
аботать одну марку и два скиллинга, он ходил за четыре-пять миль на молоти
лку. Его видели на ярмарке, где он продавал щетки для чистки трубок, которы
е никто не желал купить. На пасху появился в округе проезжий мормон
Мормоны Ц религи
озная секта, основанная в США в начале XIX в. Дж. Смитом.
, а ближе к весне Лауст Эриксен пропал. Народ помирал со смеху.
Но ведь Метте-Кристина и мальчуган остались. И теперь, когда этот упрямец
убрался восвояси, они могли вернуться в приход и снова жевать хлебушек. Л
юди из приходского совета, придя в лачугу, нашли их в неописуемо жалком со
стоянии. Метте-Кристина так и не могла оправиться; ни еда, ни уход не могли
спасти ее, она умерла. Мальчишку определили жить в крестьянских домах ми
рским захребетником, а после обучили столярному делу. Он уже обзавелся д
омом в деревне и семьей, когда в один прекрасный день его отец снова появи
лся в этих краях.
Однажды возле деревенского трактира остановился дилижанс, и из него выш
ел незнакомец с сундуком, обитым жестью. Никто его не знал, и он ни к кому не
признавался. На сундуке была наклейка с надписью: «Red Star Line»
«Маршрут Красная Звезда» (
англ .).
, и потому люди точно решили, что человек этот приехал из Америки. Одн
ако говорил он по-датски. В деревне только о нем и толковали и прозвали ег
о Золотоискателем. Повсюду судачили о том, что, мол, объявилась какая-то л
ичность в трактире, сидит себе и глазеет на людей. Люди осторожничали, поб
аивались его пронзительного взгляда, но в общем-то вроде бы ничего дурно
го не приметили. Одет он был на иноземный манер, хотя платье на нем порядко
м поистрепалось, лицо бритое, как и у всех людей, разве что на подбородке ж
есткий клок бороденки. Говорил он мало. Тут в трактир зашел один старик, ко
торый признал незнакомца. Пошла молва, что это вернулся домой Лауст Эрик
сен, тот, что двадцать девять лет назад удрал в Америку; и большинство люде
й были склонны этому поверить. В тот же день Лауст пришел проведать сына. Н
икак не скажешь, что встретили его ласково. Андерсу уже успели рассказат
ь новость Ц мол, как бы чего не вышло. Андерс стоял у верстака и работать н
е перестал, просто поднял на секунду глаза и кивнул. Лауст Эриксен с минут
у осматривал мастерскую, потом поглядел на сына и тихо сказал:
Ц Здравствуй, Андерс.
Андерс продолжал усердно строгать.
Ц Мда... я твой отец.
Ц Слыхал, Ц отрезал Андерс, бросив испуганный взгляд на отца, его непри
ятно задел чужой выговор старика, не понравилось ему и то, что отец говори
т о себе Ц «я».
Затем наступило молчание.
Лауст смотрит на сына, а тот прилежно строгает доску рубанком, из-под кото
рого с визгом вылетают длинные стружки. Андерс высок, худ, кривоног и суту
л, с большими челюстями и больными глазами. Затылок у него тощий, как у реб
енка, и с ямочкой. Вылитая мать. Взгляд Лауста то останавливается на сыне,
то скользит прочь. Снова молчание. Жена Андерса открывает дверь и просов
ывает в комнату нечесаную голову, увидев незнакомца, она, не говоря ни сло
ва, хлопает дверью.
Молчание.
Ц Откуда ты дерево берешь? Ц вкрадчиво спрашивает Лауст, глядя на связк
и досок и бруса, сложенные под потолком. Его внимание привлекает небольш
ая полка, на которой сложены несколько планок красного дерева и обрезки
других ценных пород. Глаза у него влажнеют. Андерс продолжает работать, у
крадкой следя за взглядом отца, засовывает руку под передник и долго мол
чит, погруженный в свои мысли. Изредка он с каменным лицом бросает взгляд
на отца, чтобы тот не вздумал на что-нибудь надеяться.
Ц Покупаю у Свенсена в Виресунне.
Совершенно равнодушный тон ответа буквально огорошивает старика. Он ст
оит молча еще несколько минут и задумчиво разглядывает разные предметы,
потом малодушно говорит, обращаясь к спине сына:
Ц Да... так вот... Хочу потолковать с тобой, Андерс. Я собираюсь осесть након
ец.
Тут за дверью, где стоит и подслушивает жена Андерса, слышится шум. Андерс
продолжает строгать, потом берет доску и приглядывается, ровный ли край.

Ц Я худо поступил с тобой, Ц говорит Лауст Эриксен, и голос его слегка др
ожит. Но Андерс делает вид, что не слышит и налаживает рубанок, постукивая
по ножу, старик овладевает собой и смотрит на сына спокойно и испытующе. Н
аконец он сдержанно кивает и поворачивается к двери.
Ц Гуд бей И
скаженное английское good bye Ц гуд бай Ц до свидания.
!
Выйдя за дверь, Лауст Эриксен стоит некоторое время, глядя на дом сына, сло
вно измеряя его высоту, на кусты крыжовника в «саду» и штокрозу возле огр
ады. Потом он быстрым шагом идет назад в трактир.
Почти год Золотоискатель потешал людей во всей округе. Вовсе не потому, ч
то он сам был человек веселый, напротив, из него тяжело было вытащить даже
«да» или «нет», просто его чудной нрав забавлял народ. Никто не мог толком
разобраться, есть ли у него деньжата. Одет Лауст был не ахти как, однако он
мог все-таки оказаться человеком состоятельным. Руки у него заскорузли
от грубой работы, этого люди не могли не заметить, Ц видно, жилось ему нел
егко. Хоть волосы у него поседели, силен он еще был, как палач.
Прошло две недели, и Лауст Эриксен принялся за работу. Он был мастер на все
руки, стоило его только позвать, он мог тут же исправить и переделать любо
й инструмент, наладить все, что надо по хозяйству. Ему казалось, что все де
лается не так, как надо, и не так быстро, как следует. Если ему поручали вози
ть навоз, он гнал лошадь галопом, а пахал так, что от камней искры летели; дв
игался он столь быстро, будто бежал от пожара либо спешил за повивальной
бабкой. И люди добродушно подсмеивались над ним. Подшучивали люди и над е
го нравом Ц положи ему хоть соломинку на пути, как он тут же рассвирепеет
и будет ходить мрачный. Кое-кто в округе стал подражать его дерзкой манер
е отвечать, люди долго считали остроумным в ответ на вопрос резко бросит
ь процеженное сквозь зубы «ага!». Он заметил, что его считают чудаком, и ст
ал еще нелюдимее. Однако люди благоразумные уважали Золотоискателя Ц м
ол, судя по всему, он немалому научился в Америке, чего с первого взгляда н
е подумаешь.
1 2