В восторге - магазин Водолей ру 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

С XVI в. Рэдклиффы являются влиятельной семьей на севере Англии, и в 1688 г., незадолго до свержения, Яков I пожаловал им титул графов Дервентуотерских. Чарльз родился в 1693 г.; от своей матери он унаследовал королевскую кровь — он являлся внуком предпоследнего Стюарта и кузеном Карла-Эдуарда Стюарта, «добряка принца Чарли», а также Джорджа Ли, графа Личфилда, другого незаконного внука Карла II. Впрочем, почти всю свою жизнь Чарльз Рэдклифф останется верным делу Стюартов.В 1715 г. это дело возлагается на «старого Претендента», Якова III, бывшего тогда в изгнании в Бар-ле-Дюке у герцога Лотарингского. Чарльз Рэдклифф и его старший брат за участие в Шотландском бунте были схвачены и посажены в тюрьму; Джеймс Рэдклифф был казнен, но Чарльзу, которому помог граф Личфилд, удалось бежать из Ньюгетской тюрьмы, чтобы найти убежище у французских якобитов; затем он становится личным секретарем «молодого Претендента» — Карла-Эдуарда Стюарта.В 1745 г , этот последний высаживается в Шотландии с химерической идеей восстановить Стюартов на английском троне, а Рэдклифф, пустившийся в дорогу, чтобы присоединиться к нему, снова попадает в плен. Карл-Эдуард Стюарт терпит поражение под Куллоден Муром; несколько месяцев спустя, в свою очередь, под топором палача в лондонском Тауэре умирает Рэдклифф.Точно известно, что во время своего пребывания во Франции Стюарты щедро жертвовали на развитие франкмасонства. Поэтому их принято считать основателями одной из его особых форм — так называемого «Шотландского ритуала»: более высокая степень, чем в других масонских системах, более обстоятельное посвящение в специфические тайны, тесные отношения с другими герметическими обществами, считавшимися розенкрейцерскими; этот ритуал, кроме того, претендовал на ведение своей родословной от самых знаменитых и древних членов ордена.Вполне возможно, что эта форма франкмасонства была обнародована, а, может быть, даже и задумана самим Чарльзом Рэдклиффом, основателем в 1725 г. первой масонской ложи на континенте, в год, когда, возможно, он был признан великим магистром всех французских лож, хотя его имя должно было прозвучать как таковое спустя десять лет, в 1736 г. Таким образом, франкмасонство XVIII в. обязано ему больше, чем кому-либо другому.Однако, начиная с 1738 г. особенно, Рэдклифф будет действовать очень незаметно и всегда использовать посредников, например, загадочного рыцаря Эндрю Рамсея.Родившийся приблизительно в 1680 г. в Шотландии, Рамсей, быстро став членом тайного общества филадельфийцев, подружился с близкими знакомыми Ньютона, к которому он испытывает безграничное восхищение, видя в нем мистика, превосходного посвященного, знатока вечных истин, содержащихся в самых древних тайнах.Но Рамсея и Ньютона соединяет еще одна нить — Жан Дезагюлье, их общий друг, изучающий математику у Никола Фасьо де Дюйе. А Дюйе не скрывает своих симпатий к делу камизаров, еретиков, близких к катарам, подвергшимся в то время страшным преследованиям на юге Франции.В 1710 г. Рамсей находится в Камбрэ, причем он в самых прекрасных отношениях с мистиком Фенелоном, бывшим кюре из Сен-Сюльпис, ставшей уже бастионом любопытной ортодоксии. Мы не знаем дату, когда Рамсей познакомился с Чарльзом Рэдклиффом, но в 1720 г., будучи горячим сторонником якобитов и наставником Карла-Эдуарда Стюарта, он, вероятно, с ним уже встречался.Именно тогда Рамсей, несмотря на свои якобитские убеждения, возвращается в Англию, где его быстро принимают в члены Королевского Общества, несмотря на явное отсутствие у него квалификации. В следующем году он вновь приезжает во Францию и усердно посещает собрания масонских лож вместе со своим покровителем принцем де ла Тур д'Овернь, ярым франкмасоном, который назначает его наставником своего сына и дарит ему земельное владение.В 1737 г. Рамсей публикует свою знаменитую «Речь», делая в ней широкий обзор истории франкмасонства: будущий основной документ ордена , она помещает своего автора в ряд глашатаев его поколения. Не менее вероятно то, что за спиной Рамсея — мы убеждены в этом — следует слышать голос Чарльза Рэдклиффа, который тогда председательствовал в ложе, в лоне которой Рамсей произносит свою речь, и который появляется на его похоронах в 1743 г. Но каковой бы ни была истина, Рамсей, безусловно, являлся связующим звеном между Рэдклиффом и Ньютоном.Чарльз Рэдклифф умирает в 1746 г., но семена, посеянные им в Европе, продолжают приносить плоды. Действительно, в 1750 г. на сцену выходит новый посол франкмасонства — немец Карл Готлиб фон Хунд. Он утверждает, что был посвящен в 1742 г., за год до смерти Рамсея и за четыре года до кончины Рэдклифа; и что во время посвящения он был обучен новому способу франкмасонства «неизвестными старшими». Эти последние, уточняет он, были сторонниками якобитов, и его посвящение происходило под председательством Карла-Эдуарда Стюарта или одного из его приближенных, вероятно, самого Чарльза Рэдклиффа.Система франкмасонства, на которую намекает Хунд, вышедшая из «Шотландского ритуала», будет позже названа обрядом «Строгого повиновения» из-за клятвы, требующей беспрекословного послушания «неизвестным старшим» и запрещающей попытки узнать, кто они такие, ибо основной принцип «Строгого повиновения» — существование прямого происхождения от рыцарей Храма, горстка которых выжила во время истребления 1307-1314 гг.Так как нам уже известно, что папская булла, приказывающая уничтожить орден Храма, никогда не была ратифицирована в Шотландии, и что рыцари нашли там надежное убежище, мы сильно склоняемся к тому, чтобы признать утверждение Хунда справедливым и обоснованным. Впрочем, мы сами определили место кладбища тамплиеров, которое, по всей вероятности, находилось в шотландском графстве Арджилл; самые старинные надгробия относятся к XIII в., а самые свежие — к XVIII в. На первых видны выгравированные скульптуры и символы, идентичные символам, встречающимся в некоторых командорствах Франции и Англии, тогда как на других фигурируют специфические франкмасонские мотивы, свидетельствующие о некоторой степени слияния обоих орденов. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что орден Храма смог выжить в этом пустынном районе Арджилла в Средние века, сначала скрываясь, потом смешиваясь мало-помалу с масонскими гильдиями и древними кланами, чтобы возродиться в XVIII в. под прикрытием «строгих» ритуалов.К несчастью, Хунд ничего больше не говорит об этой новой форме франкмасонства, в которую, как он утверждал, был посвящен, и таким образом предоставляет своим современникам право считать его шарлатаном и обвинять его в том, что история его посвящения, «неизвестные старшие» и обязательство распространять новый «строгий» ритуал — сплошной вымысел. На это Хунд ничего не может ответить, если только его «старшие» не покинули его по необъяснимым причинам, несмотря па их обещание снова войти с ним в контакт для дальнейших инструкций, и до конца своей жизни он будет заявлять о своей невиновности, утверждая, что его покровители действительно существовали, прежде чем им окончательно исчезнуть.Невиновность, на которую претендовал Хунд, кажется нам вполне достоверной. В самом деле, он был несчастной жертвой даже не предательства, а стечения обстоятельств, не зависящих ни от чьей воли. В 1742 г., в год его посвящения, якобиты действительно представляли собой на континенте некоторую политическую силу. Но в 1746 г. умер Рэдклифф и многие из его сторонников, другие же были либо в тюрьме, либо в изгнании, иногда так далеко, как далека Северная Америка. Можно было сказать, что дело якобитов проиграно… Если «неизвестные старшие» Хунда не выполнили своих обязательств, то это произошло не по доброй воле, а под давлением политических событий, которые были сильнее их.Другое доказательство подтверждает не только заявления Хунда, но и «документы Общины». Речь идет о списке великих магистров ордена Храма, которые он получил в собственные руки от своих анонимных собеседников. За единственным исключением в орфографии одного имени, этот список во всех пунктах идентичен списку из «Секретных досье». А мы уже видели, что этот последний был точен настолько, насколько могла позволить лишь конфиденциальная документация, использованная при его составлении, и которая была недоступна несведущей публике. Хунд завладел этим списком в эпоху, когда какое-то количество документов — грамот, прокламаций — имеющихся сегодня в нашем распоряжении, находилось под замком в Ватикане, и получить их было невозможно. По нашему мнению, он вовсе не придумал вмешательство «неизвестных старших», а те, несомненно, знали об ордене Храма много такого, что официально было секретным.Несмотря на выдвинутые против него обвинения, Хунд не остался в совершенном одиночестве. После провала дела якобитов он нашел нового покровителя и друга в лице германского императора Священной Римской империи Франциска, герцога Лотарингского. Франциск, женившийся в 1735 г. на Марии-Терезии Австрийской, связав таким образом дома Габсбургов и Лотарингов, стал родоначальником новой великой династии. Не будем забывать в связи с этим, что имя его брата Карла тоже фигурирует в списке великих магистров Сиона и следует сразу же после Чарльза Рэдклиффа.Итак, Франциск Лотарингский был первым европейским принцем, ставшим франкмасоном и не скрывавшим этого. Он был посвящен в Хаге, бывшим бастионом эзотеризма со времен Тридцатилетней войны, а председательствовал на церемонии Жан Дезагюлье. Немного времени спустя, новоиспеченный франкмасон надолго отправляется в Англию, где становится членом на вид вполне невинной организации «Джентльмене Клуб оф Спэлдинг», которую уже посещали Ньютон, Рамсей, Рэдклифф и Александер Поуп…В последующие годы двор Франциска Лотарингского в Вене определился как столица европейского масонства и интенсивной эзотерической деятельности, сам герцог занимался алхимией в своей лаборатории в императорском дворце в Хофбурге. Наконец, когда умер последний Медичи, он стал великим герцогом Тосканским, и перед его ловкостью в покровительстве флорентийским франкмасонам рухнули все усилия Инквизиции. Через него Чарльз Рэдклифф, основатель первой масонской ложи на континенте, передал долговременное наследие.Сравнивая его с известнейшими политическими и культурными деятелями, хочется задать вопрос: с какой стати Шарль Нодье был избран великим магистром Сиона? Писатель довольно скромной значимости, хотя и не лишенный известного шарма, не слишком красноречивый эссеист, не слишком упорный любитель, он вписывается в традицию Гофмана или Эдгара По, не создав по-настоящему своей школы. Но так как в свое время он считался литературным деятелем первого плана, мы увидим, что он войдет в описываемые нами события, по крайней мере, очень неожиданными окольными путями.В 1824 г. Нодье, будучи уже знаменитым, был назначен главным библиотекарем Арсенала, где собраны все средневековые рукописи, особенно те, которые имеют отношение к оккультным наукам, а именно: тексты, написанные алхимиком Никола Фламелем, одним из первых великих магистров Сиона. Но библиотека Арсенала тоже ревниво охраняет среди своих сокровищ и коллекции кардинала Ришелье, и многие работы по магии и герметической науке, по кабалистической мысли.Французская революция ограбила все библиотеки и монастыри, какие только смогла. Книги и рукописи были собраны в Париже и присоединены к тем, что Наполеон тысячами возвратил из Ватикана с четкой целью создать великую библиотеку — мечта, которую он долго лелеял. Для этого в Риме он систематически занимался конфискацией всех документов, касающихся ордена Храма, из которых затем только немногие возвратились в папскую резиденцию. Именно этот огромный, прибывший из центра и с различных окраин Франции материал был доверен Шарлю Нодье.В его работе ему ассистировали двое сотрудников — Элифас Леви и Жан-Батист Питуа (литературный псевдоним — Поль Кристиан), которые вместе с ним захотят возобновить интерес публики к эзотеризму и принять заметное участие в возрождении оккультных наук, которым будет отмечен XIX в. Работа Питуа «История и практика магии» становится Библией студентов, привлеченных этими вопросами. Совсем недавно переизданная в Англии, она и сегодня остается основным трудом в этой области.Хотя Нодье и был очень занят на своем официальном посту в Арсенале, он, тем не менее, продолжает писать. Одно из его последних произведений, монументальная работа во многих томах, богато иллюстрированная, посвящена главным городам Франции. И большое место отведено эпохе Меровингов — поразительный факт в век, когда этому мрачному периоду Истории уделяется так мало интереса. Длинные параграфы отданы тамплиерам, а Жизору — достаточно большая статья, рассказывающая подробно о рубке вяза. Библиотекарь и писатель, Шарль Нодье в то же время создает в Арсенале блестящий салон, который быстро становится одним из центров парижской литературной жизни. Ему, замечательному оратору, как старшему и более мудрому, все курят фимиам, и он становится любимцем целого поколения молодых писателей. Среди них находится и его ученик и друг Виктор Гюго, будущий вожак новой школы, призванный, согласно «документам Общины», сменить его на посту великого магистра Сиона. Но это не единственная выдающаяся личность кружка. Его окружают и другие, и впоследствии они станут гораздо более знаменитыми, чем их мэтр; речь идет о Франсуа-Рене де Шатобриане, который отправился в паломничество в Рим на могилу Пуссена и возведет надгробный памятник, на котором будет воспроизведена его картина «Пастухи Аркадии»; о Бальзаке, о Делакруа, о Дюма-отце, о Ламартине, о Мюссе, о Теофиле Готье, о Жераре де Нервале и Альфреде де Виньи — все без исключения, подобно поэтам и художникам Возрождения, увлеченные эзотерической мыслью и, в частности, герметической. И все они в равной степени введут в свои произведения мотивы, темы, сноски или намеки на легенды Ренн-ле-Шато.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52


А-П

П-Я