Хлопнула дверца, я оказался на чем-то мягком, и ветерок дул мне в лицо.
Затем я почувствовал, как меня осторожно подняли и подо мной оказался матрас, и, открыв затем глаза, я увидел лицо Профессора.
– Потерпи, Курт, – сказал он.
Я закрыл глаза, и к голосу Профессора присоединился еще один голос. Я узнал его... Он принадлежал девушке, чей друг был убит, получив предназначенные мне пули давным-давно – миллион лет назад.
– Он очень плох, Профессор?
– Очень. Четыре пули – это всегда очень плохо.
Профессор был еще одним бродягой, таким же бродягой, как и я. Некогда он служил химиком в большом концерне по производству лекарств – до тех пор, пока не пристрастился к материалам, с которыми работал. Он сидел на героине почти два года, прежде чем его вычислили и вышибли под зад. Он плыл по течению, пока не причалил к берегу, на котором оказывается рано или поздно всякий бродяга.
Склонившись надо мной, он потрогал мое плечо длинными тонкими пальцами. Затем посмотрел через толстые очки, поскреб щетину на подбородке и спросил:
– Ты слышишь меня, Курт?
Я кивнул.
– Хорошо. Кто бы ни влепил это, сделано чистенько. Как в мишень. Все пули вошли рядышком. Думаю, кость не задета. Я не уверен даже, что все пули застряли в тебе. Ты слышишь меня, Курт?
– Слышу, – пробормотал я.
– Хочешь, чтобы я вытащил их?
– Это должен сделать доктор, – сказала девушка.
– Знаю, Бет, – ответил Профессор. – Ты хочешь врача, Курт?
– Ты сам сможешь сделать это?
Профессор развел руками:
– Это твое плечо, Курт.
– Достань их, – попросил я.
Несмотря на кружку вина, которую подала мне Бет, это не было забавно. Вино затуманило мозги и притупило боль, но и вино не всемогуще. Электрическая лампочка раскачивалась над моей головой, и тень Профессора скользила по стене, как черный призрак. Я держал губами горлышко бутылки, делая всякий раз, когда Профессор начинал копаться во мне, большой глоток.
Я глотал дешевое вино, и оно стекало в шахту моего желудка и вращалось там и сгорало, а испарения его проникали мне в голову, превращая тени и раскачивающуюся лампочку в какую-то картинку, словно бы нарисованную Дали.
Профессор парил надо мной, и его очки сверкали, отражая электрический свет. Дыхание его было едким, и в нем чувствовался тошнотворный сладковатый запах наркотика. Я пытался сосредоточить взгляд на щетине, что покрывала его лицо, смотрел, как капли пота скользили по его вискам, по скулам и по тяжелому подбородку. Мои руки сжимали горлышко бутылки, и я делал очередной глоток, чувствуя, как огненный нож проникает в мое плечо. Я стиснул зубы, сдерживая себя, комната завертелась, и остались только боль в плече, дыхание Профессора и девичий голос, который повторял снова и снова:
– Скоро это кончится, Курт. Скоро кончится...
А затем боль внезапно отступила и что-то стянуло мое плечо... Я открыл глаза и увидел, что Профессор разматывает широкий бинт, перевязывая плечо и предплечье.
– Все хорошо, Курт?
– О'кей, – пробормотал я.
– Покажи ему, Бет! – попросил Профессор.
Бет. Высокая девушка по имени Бет. Она раскрыла ладонь, и я увидел пули на ее ладони.
– Двадцать второй калибр, – отметил Профессор.
– Кто это сделал? – спросила Бет.
– Одна баба.
– Почему?
– Я сам все еще пытаюсь понять – почему?
– У тебя для этого будет много времени, Курт, – заметил Профессор.
* * *
Она осталась со мной. Вместе со мной она ждала, когда заживет плечо день за днем, до тех пор, пока я не почувствовал, что схожу с ума, лежа на этой кровати.
– Они думают, что на этот раз ты действительно умер, Курт. Рассказывают, что тебе всадили четыре пули прямо в сердце.
– Девица должна была подумать именно так, – сказал я.
– Шейла Мак-Кейн.
– Как ты узнала, Бет?
– Пошла в отель «Пол». Спросила клерка, где ты. Он ответил, что ты выписался неизвестно куда. Потом он вспомнил, что приходила эта Мак-Кейн и что он дал тебе ее адрес. Он решил, что я смогу найти тебя там. Он запомнил адрес. Она, должно быть, красотка, эта сука Мак-Кейн.
– Красотка, – сказал я. – А что у тебя были за новости?
– Я отыскала Графтона.
– Где?
– В клоповнике на Восточной сорок седьмой...
Я покачал головой:
– Нет, прошел все, что там есть, и...
– Он записался под другим именем. Мне сказал об этом один знакомый парень. Но я узнала гораздо больше.
– Например...
– Например, Графтон приехал в Нью-Йорк не только затем, чтобы рассчитаться с тобой.
– Тогда зачем же?
– По делам большого синдиката. Как я узнала, они расширяют свое влияние. Больше ничего выяснить не удалось. Мой знакомый держит язык за зубами.
Я сел на кровати:
– Что?!
– Я сказала...
– Слышал, – я привлек ее к себе. – Детка, думаю, что это и есть причина. В этом-то все дело!
Я прижал ее губы к своим, и ее тело ожило в моих руках.
– Курт... твое плечо. Так ты никогда не выздоровеешь.
– Детка, я уже здоров. Я уже чертовски здоров. Выйди-ка отсюда, пока я натягиваю штаны.
Бет улыбнулась.
– Зачем? – спросила она.
Я чуть не избил ее, чтобы заставить остаться дома. Мне не хотелось, чтобы Бет ехала со мной, потому что я предвидел драку и не хотел, чтобы девушка оказалась в ее гуще. Она рассказала, что мне было нужно, и я направился в отель «Грин», клоповник на Восточной сорок седьмой улице, где остановился Бак Графтон. Я спросил у дежурного, где его комната. Он записался под именем Боба Гормана, и дежурный указал мне на номер триста тринадцатый.
Сорок пятый все еще был со мной, и на этот раз я держал его наготове. Сейчас у меня на руках были все козыри, потому что я знал суть всего происходящего – знал все полностью. Я быстро взбежал по лестнице и постучал рукоятью пистолета в дверь триста тринадцатого.
– Кто там? – голос звучал знакомо, но я не мог вспомнить его, да и на обдумывание не было времени.
– Посыльный, сэр.
– Минутку.
Дверь слегка приотворилась, но этого было достаточно. Толкнув, я широко распахнул ее и вошел в комнату с сорок пятым наготове. И застыл, как мертвый, глядя на дуло направленного в меня револьвера. Это было знакомое оружие. Последний раз я видел его в комнате, заставленной книгами от пола до потолка. Револьвер держал в руке господин с пепельными волосами, который чертовски сильно хлестал по щекам блондинку, лежавшую на ковре. Теперь тот же самый господин целился в меня из тридцать второго. Его звали Чарли Семмлер.
– Брось его, Кеннон, – приказал Семмлер.
Я выронил мой сорок пятый на пол. Семмлер осторожно поднял его и затем пинком закрыл дверь.
– Ну что? – спросил я. – Ты опередил меня, Семмлер?
– У тебя была уйма времени, Кеннон. Обещание...
– Ложное обещание. Но в таком случае и все вообще ложно, не правда ли? – я посмотрел на громилу, связанного в кресле у окна. – Как, скажем, наш друг, парень с фотографии, которого ты хочешь прикончить.
Семмлер улыбнулся:
– Так ты все знаешь, Кеннон?
– Знаю, конечно. Это потребовало времени, я немалый тугодум. Но теперь я знаю, хотя должен был находиться в заблуждении с самого начала. Ты показал мне фотографию, но скрыл имя. Теперь я знаю его. Парень на фотографии и Бак Графтон – один и тот же человек, – я взглянул на Графтона, который пытался освободиться от пут, удерживающих его на стуле. Кляп у него во рту был плотным, и он мычал что-то нечленораздельное.
Семмлер кивнул:
– Бак Графтон.
– Но почему я? – спросил я. – Почему ты выбрал именно меня? У меня есть на этот счет свои собственные догадки, но они могут быть неверными.
– Ну-ка давай послушаем.
– Ладно. У тебя были все шансы скатиться сверху вниз. Ты узнал, что в городе появился Графтон и что синдикат Чи задумал сделать перестановку. Это ставило тебя в опасное положение, и ты решил убрать Графтона со своего пути. Ты узнал, что меня как будто бы нашли мертвым, и послал двух или трех своих мальчиков посмотреть, нельзя ли найти улики против Графтона. Они, по-видимому, находились у входа в отель в машине, когда я подкатил, чтобы прокачать свинью Свена. Они узнали меня и позвонили тебе, сообщив, что я жив. Ты велел им взять меня, потому что внезапно тебе в голову пришла идея получше.
– Что за идея, Кеннон?
– Поручить это дельце мне. Рассказать Графтону, что я все еще жив с тем, чтобы он отправился в Бауэри, и в то же самое время приказать мне найти его. Я убиваю его, и это избавляет тебя от хлопот с полицией. И одновременно предупреждает любые возможные отклики в Чикаго. Графтон приехал сюда, чтобы убить Кеннона. Отлично. Кеннон убрал его первым. Твои руки остаются чистыми.
– Верно, – кивнул Семмлер. – Все так. Но сука...
– Но сука втюрилась в Графтона. Она догадалась, что я вышел на охоту, и поэтому поставила ловушку, чтобы вывести Графтона из-под удара и в то же самое время позволить ему сдержать обещание, которое он дал Бенни Мэллоу в тюрьме. Когда ловушка не сработала, она попыталась сама сделать дело – и была чертовски близка к успеху...
– Она уже ничего больше не сделает, Кеннон. Она теперь в мешке с цементом на дне Ист-ривер.
– Вы нашли ее?
– Не ранее, чем сегодня. Она упорхнула из клетки после того, как выстрелила в тебя, и мы поймали ее нынешним утром. Графтон, по-видимому, должен был бежать вместе с ней, но здесь его задержали кое-какие дела – поручения Чи. Я избил ее до полусмерти, и она призналась мне, что застрелила тебя ради Графтона и он теперь в безопасности. Это был полный облом, и я решил сам закончить это дерьмовое дело, и черт с ним, с Чикаго!
– Ну что ж, делай, – сказал я. – Вот тебе – Графтон. Разделайся с ним сам.
– Зачем? Ведь ты, кажется, все еще жив, Кеннон.
– Ты хочешь, Семмлер, чтобы я поставил последнюю точку? – я едва усмехнулся. – И ты не побоишься дать мне в руки оружие?
Семмлер усмехнулся в ответ, взвешивая на ладони мой сорок пятый. Он выкинул из барабана своего тридцать второго на пол патроны, оставив в револьвере лишь один.
– Возьми вот этот, – сказал он. – А я подержу пока твою пушку. Повернись-ка лицом к Графтону.
– Храбрый ты парень, – заметил я. – Ты держишь меня на мушке сорок пятого, а мне оставил лишь одну пулю в тридцать втором. Не уверен, что я не наделаю глупостей?
– Верно, Кеннон.
– Отлично, дай мне этот чертов револьвер, – мне не терпелось взять оружие в рук и, и я даже был готов выстрелить в ту же секунду, как только мой палец ляжет на спусковой крючок. Но Семмлер заметил выражение моих глаз и опять усмехнулся.
– Под курком – пустой патронник на тот случай, если ты попытаешься выкинуть фокус...
Это означало, что выстрелить сразу мне не удастся и придется сделать холостой щелчок, и лишь после второго нажатия на спуск барабан повернется, подставив патрон под курок. Но нажать второй раз Семмлер мне не позволит.
– Я стою как раз за твоей спиной, – продолжал Семмлер, – чтобы быть уверенным, что ты выстрелишь именно в Графтона.
Не дав мне повернуться, он подал револьвер, стоя позади меня. Я покрылся потом, поняв, что буду следующим после Графтона. Семмлер, разумеется, не отпустит меня живым, чтобы я не проболтался копам или людям из чикагского синдиката. Я взял тридцать второй, раздумывая, что смогу сделать с одной вшивой пулей.
– Но я должен свести с ним счеты, Семмлер, – сказал я. – Ты ведь помнишь, что этот подонок собирался убить меня?
– Помню.
– Ты не против, чтобы я немного потешился?
– Я все еще на твоей стороне, Кеннон.
Я двинулся к Графтону, привязанному к стулу. Его глаза округлились, он попытался закричать, но кляп заглушил крик.
– Почему ты не остался в Чикаго, тупой ублюдок? – спросил я, занося кулак и опустив его на лицо Графтона. Он попытался увернуться, но удар достиг цели. Семмлер рассмеялся. Я подошел поближе к стулу:
– Почему ты не остался там? – и опять ударил его. Он затряс головой, а я подступил вплотную к стулу так, что моя нога находилась возле одной из его ножек.
– Ну давай, Кеннон, – поторопил Семмлер, – приканчивай его.
– Еще разок, – попросил я. – Еще разок, чтобы ублюдок что-то почувствовал, прежде чем отправится на тот свет. Еще разок, как прощальный поцелуй! Вот тебе, Графтон! – я поднял над головой тридцать второй, готовясь опустить его на лицо Графтона. Одновременно я пнул ножку стула и тут же со всего маха ударил Графтона по голове. Стул завалился на бок, увлекая Графтона за собой. Я рванулся, словно пытался удержать стул, и тут же оказался на полу с тридцать вторым, направленным в голову Семмлера.
Все произошло так быстро, что улыбка не успела сойти с его лица. Он смотрел в дуло тридцать второго, и улыбка сползла с его лица до того, как я нажал на курок. Пуля вошла ему между глаз. С лицом, залитым кровью, он осел на пол. Сорок пятый поднялся в его руке, но пуля ушла в сторону, и я услышал возле себя глухой стон. Я обернулся и увидел розовый цветок, распустившийся на груди Графтона и заливший кровью белизну его рубашки. Он вскрикнул еще раз и обмяк в путах, удерживающих его на упавшем стуле.
Я посмотрел в мертвые глаза Графтона, уставившиеся в потолок, затем взглянул на сорок пятый в руке Семмлера.
Наверняка его отпечатки пальцев смазали мои, которые могли остаться на пистолете. И это был тот самый пистолет, который он дал мне тогда и который, несомненно, был зарегистрирован на его имя. Я взглянул еще раз и слегка усмехнулся, стер отпечатки моих пальцев с тридцать второго, отвязал Графтона, перевалил его на пол и положил револьвер перед ним. Я выбежал, как угорелый, через пожарный выход, спустился по лестнице и выскочил из здания. Уже на улице я услышал приближающийся вой сирены. Я не стал дожидаться.
Пусть разбираются сами.
* * *
Я не вернулся туда, где ждала меня Бет. Она писала объявления в газеты, что ждет, но пусть лучше все остается так, как есть. Она хорошая девушка, замечательная девушка, но ее соперницей был призрак, а призраки, единственные из всех, никогда не умирают осенью.

1 2 3 4