Соэда время от времени делал короткие записи в блокноте, понимая, что подробности не нужны: все равно в газете это сообщение займет не более пяти-шести строк.
Однако Ямагути вошел во вкус и стал даже рассказывать некоторые пикантные подробности. Пресс-конференция затягивалась.
Соэда собрался было уйти, но потом раздумал. Мидовские сотрудники, в том числе и Мурао, находились в большом зале, поэтому уход Соэды с пресс-конференции и его намерение заговорить с Мурао у всех на глазах вызвали бы по меньшей мере недоумение.
Наконец пресс-конференция кончилась, и корреспонденты разошлись по своим машинам.
— Я здесь задержусь по одному делу и приеду на такси, а ты возвращайся в редакцию, — оказал Соэда фоторепортеру.
Окруженный толпой встречающих, Ямагути с самодовольным видом спускался вниз по широкой лестнице.
Соэда стал разыскивать среди них Мурао, но его нигде не было.
— Вы не видели Мурао? — обратился Соэда к знакомому чиновнику.
— Странно, действительно его нигде нет, — удивился тот, оглядываясь. — Несколько минут назад я его своими глазами здесь видел.
Наконец, когда почти все уже расселись по машинам один из чиновников сказал:
— Видимо, господин Мурао потребовался по срочному делу, и он уехал раньше.
И надо же было задержаться на этой пресс-конференции, слушать болтовню Ямагути! Такой случай упустил, корил себя Соэда.
Он сошел, вниз, в зал ожидания для пассажиров внутренних авиалиний. В громкоговорителе прозвучал голос, сообщавший о начале посадки на самолет, вылетающий в Осаку.
Многие пассажиры поднялись со своих мест и плотной толпой направились к выходу на летное поле. У выхода началась проверка билетов. Что-то заставило Соэду поглядеть в ту сторону, и он буквально обомлел: в толпе пассажиров шагал не кто иной, как Мурао. Соэда глядел ему вслед, пока фигура Мурао не скрылась за прожекторами, ярко освещавшими взлетное поле.
Итак, Мурао вместо возвращения на службу по срочному делу вылетал в Осаку. Правда, в том, что он вылетал туда самолетом, а не ехал поездом, ничего необычного не было. И все же Соэде показалась странной такая поспешность, тем более что Мурао никому из сослуживцев даже не заикнулся, что улетает в Осаку.
13
Кумико остановилась в отеле на сравнительно тихой улице, невдалеке от храма Кодайдзи.
Отель был довольно большой, с непропорционально узкой входной дверью. Эта особенность, как и крашенные охрой деревянные колонны, была характерна для многих гостиниц в Киото.
Утром Кумико разбудил звон храмового колокола. Здание храма было видно из ее комнаты. За ним простирались горы.
Время встречи в письме, было назначено на полдень, хотя оговаривалось, что Кумико будет ждать с одиннадцати до часу.
Кумико решила прийти пораньше — ровно в одиннадцать.
— До храма Нандзэндзи на машине десять минут езды, — объяснила ей служанка.
Странное все же письмо, думала Кумико, эта женщина пишет, что рисунки у нее, но не говорит, как они к ней попали, хотя подчеркивает, что попали они к ней честным путем. И почему она пожелала передать их только из рук в руки?
Кумико никогда не знала женщину по имени Тиеко Ямамото. Вначале она решила, что эта женщина была в каких-то особых отношениях с Сасадзимой и именно поэтому рисунки оказались у нее. Теперь же, когда художник умер, и они потеряли свою ценность как эскизы для будущей картины, женщина решила отдать их Кумико.
Но даже такой примитивный ход размышлений наталкивался на ряд несоответствий: отправительница письма, по-видимому, живет в Токио, а в Киото ее заставила отправиться какая-то необходимость. Зачем же ей понадобилось так срочно вызывать Кумико в Киото? И еще: Сасадзима скончался скоропостижно, когда же он мог передать ей рисунки? Ведь невозможно предположить, что художник при жизни мог отдать кому-то эскизы для своей будущей картины, если картина не закончена. Тем более что эскизы ему нравились и он намеревался еще работать над ними. И совершенно непонятно, почему эта женщина отказалась отправить рисунки почтой, если хотела вернуть их Кумико. Наконец, почему она свое письмо отпечатала на машинке? Будь это деловым уведомлением из учреждения или фирмы — куда ни шло, но ведь это было сугубо личное письмо. Зачем же понадобилось его печатать на машинке? Или она привыкла это делать в любых случаях? В общем, здесь есть над чем задуматься.
И все же, невзирая ни на что, Кумико решила ехать в Киото, и не только потому, что ей хотелось получить рисунки, — она рассчитывала также выяснить, каким образом они исчезли из дома Сасадзимы. Ей также хотелось узнать, как они попали к этой женщине. Кумико не верилось, что Сасадзима скончался от несчастного случая, она подсознательно чувствовала что-то неестественное в неожиданной смерти художника.
И мать, и Сэцуко согласились, с тем, чтобы Кумико поехала в Киото. Но не одна. Правда, в письме говорилось, что до Киото она может ехать с кем угодно, но к храму Нандзэндзи ей следует прийти без провожатых. Здраво рассуждая, в этом условии тоже была какая-то непоследовательность.
Недаром Реити, мужа Сэцуко, обеспокоило желание этой женщины встретиться только с одной Кумико. Он настоял на том, чтобы Такако посоветовалась в полиции, убедил в этом Сэцуко, а та в свою очередь уговорила мать Кумико. И теперь помимо желания Кумико в том же отеле, где сняла номер она, остановился и детектив Судзуки.
Правда, Судзуки старался не попадаться ей на глаза, понимая, что стесняет девушку. И все же Кумико было неприятно, что в том же отеле живет приставленный к ней человек из полиции. Разумеется, она понимала, что, охраняя ее от опасности, он Выполняет свой служебный долг, но одновременно она видела в этом и ограничение своей свободы. С Судзуки она познакомилась на похоронах Сасадзимы. У Кумико тогда сложилось о нем благоприятное впечатление. Кстати, он продолжал-упорно заниматься расследованием и после того, как была принята официальная версия о смерти художника. И все же, несмотря на советы родственников и доброжелательное отношение к ней самого Судзуки, Кумико было не по себе от подобного «эскорта».
Судзуки уже дважды с утра посылал к Кумико служанку справиться, в котором часу она намерена выехать из гостиницы, но в то же время подтвердил, что не поедет вслед за ней к храму, а будет дожидаться ее возвращения в отеле. Со своей стороны и Кумико хотела придерживаться условий, изложенных в письме, и настоятельно просила Судзуки ждать ее в отеле.
В половине одиннадцатого она вызвала такси. Ей не терпелось поскорее повидать эту Тиеко Ямамото, узнать, зачем ей понадобилось вызывать ее в Киото.
— Такси прибыло, — сообщила ей служанка.
Когда Кумико проходила мимо номера Судзуки на первом этаже, дверь отворилась и в коридор вышел в домашнем кимоно сам хозяин.
— Уже отправляетесь? — спросил Судзуки.
— Да, всего хорошего, — ответила Кумико, слегка поклонившись.
Кумико успокоил вид Судзуки: детектив был в домашнем кимоно и, видимо, не собирался следовать за ней.
— Счастливой встречи, — сказал он, улыбаясь.
Такси обогнуло парк Маруяма и помчалось в сторону Кэагэ. Они миновали многие известные храмы, потом переехали через небольшой мост и очутились на территории храма Нандзэндзи. Дорога от отеля до храма заняла не более десяти минут.
— Приехали, — сообщил шофер, остановив машину у храмовых ворот.
Кумико опустила машину.
Прямо напротив белела наполовину скрытая деревьями высокая стена, за которой находились монашеские кельи. Слева среди сосен высились старые храмовые ворота. У ворот и была назначена встреча.
Кумико взглянула на часы. Ровно одиннадцать. Она подошла вплотную к воротам.
Была осень, и даже полуденное солнце не грело. Солнечные лучи, проникая сквозь кроны деревьев, создавали на траве и посыпанной белым песком земле затейливую, мозаику из светлых и темных пятен. И крыша над воротами, и все сооружение поражали своей величественностью. Ворота почернели и вблизи казались даже грязными. Деревянные колонны сильно потрескались.
Вокруг — никого, почти мертвая тишина, и Кумико невольно на какое-то мгновение замерла в тревожном ожидании.
Прямо напротив ворот находился храм проповедей. Вскоре Кумико наскучило ждать на одном месте, и она пошла к храму. Поднявшись по небольшой каменной лестнице, она вошла в храм и остановилась перед позолоченной статуей будды, которая таинственно сверкала в полумраке. По обе стороны статуи на мощных колоннах были видны дзэнские изречения. Здесь от всего веяло вызывающей трепет величественностью.
Кумико вышла из храма. Вдруг со стороны сосновой рощи показалась женщина. Кумико вздрогнула и поглядела на часы. Без пяти двенадцать. Женщина была молода, и Кумико замерла в ожидании встречи. Но оказалось что это не Ямамото: вслед за ней из-за сосен вышел мужчина, догнал ее и пошел рядом. Кумико разочарованно вздохнула.
Солнце ярко светило. Оно поднялось выше, укорачивая тени, отбрасываемые соснами. Стрелки на часах Кумико показывали начало первого.
Девушке наскучило ожидание. Она вернулась к тому месту, где выходила из машины. Отсюда храмовые ворота в обрамлении сосен казались удивительно красивыми.
Послышался шум мотора. Вскоре к храму одна за другой подкатили три машины с иностранными туристами. В последней машине Кумико заметила женщину с очень красивыми золотистыми волосами.
По-видимому, прибывшие в Киото туристы решили осмотреть храм. Машины остановились, у белой стены.
Кумико вновь поглядела в сторону ворот. Там опять никого не было. Она взглянула на часы: без двадцати час! Истекал крайний срок встречи, указанный в письме.
Если бы Кумико не была привязана к определенному месту, она могла бы вволю налюбоваться и прекрасным древним храмом, и неповторимым пейзажем на фоне сосен в лучах весеннего солнца.
Кумико считала, что отправившая письмо женщина должна прийти обязательно. Не исключено, что она уже где-то здесь, почему же она заставляет себя ждать? Кумико начала испытывать беспокойство. На свидание с ней никто не приходил.
Иностранные туристы с интересом разглядывали мощные деревянные колонны, на которых покоилась массивная крыша. Колонны в течение многих лет подвергались действию дождя и ветра, и теперь сквозь краску можно было разглядеть тонкую, словно паутина, текстуру древесины.
Переводчица давала пояснения то по-английски, то по-французски.
Иностранцы в своем большинстве были пожилого возраста, но только один — совершенно седой, да и ростом он был намного ниже других. Вся эта группа, видимо, достигнув определенного возраста и достатка, наслаждалась путешествиями по экзотическим странам. Их окружала атмосфера спокойствия и уверенности. Слушая объяснения переводчицы, они, гладили деревянные колонны и подолгу разглядывали ворота, словно хотели удостовериться в правдивости ее слов.
По-видимому, Кумико обратила на себя внимание иностранцев: они стали поглядывать на нее и о чем-то шептаться, Кумико покраснела и отошла. Она направилась к длинному зданию, которое, судя по толпе монахов, стоявших у входа, служило молельней. Храмовые ворота оставались в ее поле зрения, и Кумико сразу же заметила бы Тиеко Ямамото, если бы та появилась.
Пошел второй час.
Теперь уже она не придет, решила Кумико. Вероятно, что-то ей помешало. Хорошо еще, что она указала время, позже которого ее не стоит ждать.
И все же Кумико не уходила. Ей казалось, что стоит ей уйти, как сразу появится Ямамото, которую задержали непредвиденные обстоятельства.
Один и тот же пейзаж, как бы он ни был прекрасен, начал утомлять Кумико. Она вспомнила, что сад храма Нандзэндзи славится своей красотой. Решив, что далее ожидать Ямамото бессмысленно, она купила входной билет и направилась в сад. Следуя стрелкам указателей, она пошла по длинному темноватому коридору. Коридор вывел ее в освещенный солнцем внутренний сад — гордость этого храма.
У глинобитной стены, которую венчала узкая черепичная кровля, лежали в определенном порядке большие декоративные камни. В отличие от Сада камней и храма Рюандзи здесь в промежутках между камнями росли деревья и зеленела трава. Сад представлял собой прямоугольник, как бы разделенный в длину надвое. Одна половина его была посыпана белым песком, которому с помощью грабель придали волнообразную форму.
Кумико сразу заметила группу иностранцев, пришедших сюда полюбоваться садом. Они щелкали затворами фотоаппаратов и тихо переговаривались. Переводчица рассказывала туристам историю сада.
Кумико стояла поодаль. Она глядела на камни, и ей они напоминали скалы, выступающие из морской пучины.
От группы туристов отделились мужчина и женщина. Они подошли к самым перилам и сели прямо на дощатый пол открытой галереи, любуясь садом.
Женщине на вид можно было дать лет сорок пять. Ее золотистые волосы и правильный профиль лица отличались необычайной красотой. Она была одета скромно, но со вкусом — в отличие от остальных женщин, нарядившихся в чересчур яркие платья.
Мужчина, по-видимому ее муж, был совершенно седой. Он носил большие темные очки — наверно, чтобы предохранить глаза от слепящего блеска освещенного солнцем белого песка. У него был восточный тип лица и смуглая кожа. С какой-то особой сосредоточенностью он глядел на сад, словно вбирал в себя это произведение восточного искусства. Стараясь ступать как можно тише, Кумико покинула сад и поспешила к воротам. Она подумала: вдруг во время, ее короткого отсутствия приходила Ямамото, — но у храмовых ворот по-прежнему никого не было.
Стрелки часов показывали два. Итак, Тиеко Яма-мото не пришла. Ожидать дальше было бессмысленно, но что-то опять мешало Кумико уйти.
Неожиданно она обратила внимание, что у входа в ведущий к саду коридор стояли те двое иностранцев — мужчина в темных очках и его жена — и глядели на нее. Кумико решила, что они разглядывают храмовые ворота, и она стала спускаться вниз по каменным ступеням. Близ рощи она заметила гуляющего мужчину. Приглядевшись, она узнала Судзуки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35