— Берегитесь его, мистер Джерико. Он не оставит вас в покое, даже если ему придется посвятить этому всю оставшуюся жизнь. Он такой.Над холмами висела голубоватая дымка, предвещая, что день будет по-летнему жарким. Джерико бросил взгляд на часы и удивился, обнаружив, что время приближается к часу. Торжества, посвященные собранию фонда, то есть то, ради чего он приехал, должны были начаться ровно в два.— Что общего у вас с ребятами из коммуны, Дэвид?— Почти ничего, — ответил Дэвид и поднял руки к лицу, которое было все таким же бледным. — Я люблю их, но у меня не хватает духу на соответствующие поступки.— Какие, например?— Я не могу жить, как они. На них ополчился целый мир, исповедующий культ смерти, их преследуют полчища злобных идиотов. Они же ненавидят войну, ненавидят, когда люди негуманны друг к другу, они считают, что люди не должны испытывать друг к другу ничего, кроме любви.— Вы говорите о свободной любви?— Вы не понимаете меня, — сказал Дэвид. — Знаете, вчера я притворялся. Я знаю, вы верите в то же, что и они, только вы живете по-другому. Вы ненавидите насилие, но ваша красная машина вам нравится.— Ну и что?— Вы не смогли бы купить себе машину за шесть тысяч, если бы не пошли на компромисс.Джерико рассмеялся:— Вы тоже идете на компромисс, парень. Я намекаю на пиджак за полторы сотни, в котором вы были вчера вечером.Дэвид кивнул:— Вот это я и имел в виду, когда говорил, что между мной и Конрадом с его ребятами нет почти ничего общего. Я пытаюсь внушить себе, что верю в то же самое, что и они. Но жить так, как они, я не могу. Мне нравится ваш «мерседес». Я люблю, когда на мне чистые белье и рубашка. И я не хочу ни с кем делить свою девушку, — с горечью закончил он.Джерико взглянул на него:— Джуди тоже одна из них?— Она была с ними, когда я ее встретил.Они приближались к усадьбе Бауманов. Навстречу им двигался поток машин — очевидно, весь город направлялся к старому дому Уолтура, чтобы посмотреть, что там стряслось.— А что это за история с Уолтуром, Дэвид? Каким образом Конраду удалось завладеть правами на его землю?— Старик Уолтур давно уже не живет здесь, — ответил Дэвид. — Думаю, ему уже далеко за девяносто, и уже лет двадцать, как его увезли в дом для престарелых. Но знаете, он совсем не дряхлый. Кое-кто в городе пытался объявить его недееспособным, но у старика оказались отличные адвокаты. У него был внук, может быть, даже правнук, который преподавал в Калифорнийском университете. Этот внук там выступал на стороне революционно настроенных студентов и погиб, пытаясь прекратить драку между студентами и полицией. Полицейские забили его насмерть. Конрад был его студентом. Когда это произошло, он отправился к старику, чтобы все ему рассказать. Видимо, из всей семьи внук был для старика единственным близким человеком; все остальные просто ждали, когда он умрет, чтобы пустить на ветер его деньги. А между стариком и внуком была настоящая любовь. Так что… — Дэвид пожал плечами. — Когда Конрад поговорил со стариком, тот отдал свой дом коммуне. Старик все законно оформил. Никто не имеет права выставить ребят с его земли. Даже Великому Алексу не удалось найти никакой лазейки. Конрад все равно не уйдет оттуда.— Если только его не посадят лет на десять за взорванные машины, — добавил Джерико.Они свернули к металлическим воротам усадьбы и покатили по голубоватому шоссе, затененному дубами, березами и соснами. Шоссе перешло в красивый каменный мост, выгнувшийся аркой над прозрачным ручьем шириной около сотни футов. Джерико подумал, что в нем, наверное, разводят форель. Силуэт дома уже вырисовывался впереди. Полуденное солнце заливало его своими лучами, пробиваясь сквозь верхушки деревьев, так что окна горели огнем. Машин перед домом не было.— Похоже, все уехали, — заметил Дэвид.Джерико бросил взгляд на часы:— Мы опоздали. Все, наверное, уже уехали на торжества. Вам нужно переодеться?Дэвид кивнул.— Будьте готовы минут через десять, — бросил Джерико ему вслед.Джерико вышел из машины и вслед за Дэвидом вошел в парадную дверь. Вельветовый пиджак он нес, перебросив через руку. Ему не хотелось его надевать из-за пятен крови. В доме царила необычная тишина. Джерико заглянул в столовую и убедился, что там все убрано после завтрака. Скорее всего, кому-нибудь из слуг поручено передать ему сообщение.— Встретимся внизу, — сказал он Дэвиду.Молодой человек поднялся в свою комнату, а Джерико прошел через столовую и толкнул вращающуюся дверь, что вела в кухню. Кухня была огромной, как в гостинице, и вся сверкала белой эмалью и хромом. Всюду полный порядок, но ни души не видно.Джерико снова вышел в холл и поднялся к себе. Он был почти уверен, что Бауман вынес его вещи из спальни, но все оказалось на месте.Он разделся и вошел в душ. Его не покидало неприятное ощущение, что и сам он, и его одежда пропитались запахом дыма, крови и смерти. Он стоял под обжигающими струями и намыливался, потом выключил горячую воду, и на кожу обрушились ледяные иголочки. В заключение он яростно растерся большим турецким полотенцем.Подойдя к комоду, чтобы взять чистые шорты, рубашку и носки, он обнаружил записку, прислоненную к его дорожной сумке, в которой лежали зубная щетка, расческа и прочие туалетные принадлежности. На сером бланке красовалась эмблема с надписью «Бауман-Холл». Он прочитал записку: «Надеюсь, что у тебя и твоей подруги найдется время заглянуть в фонд. Напоминаю, что вы оба приехали сюда по случаю аукциона.Боб.P.S. Остерегайся Алекса Б. Особой любви он к тебе не питает. 12.25».
Боб Уилсон не расстался со своими армейскими привычками, указав в записке время, когда написал ее. Джерико подошел к ночному столику и взял свои часы, которые оставил там, направляясь в душ. Без трех минут час. Аукцион был назначен на два. Джерико стоял голый и мрачный. Утро испорчено. Они с Таней расстались около десяти. Странно, что через два с половиной часа она все еще не вернулась. За это время можно было раз пять преодолеть расстояние от города, даже если идти пешком.Ему было трудно переключиться с кровавых событий в доме Уолтура на личные проблемы в Бауман-Холле. Таня, охваченная чувством стыда и унижения из-за событий прошлой ночи, могла вскочить в первый же поезд иди автобус и вернуться в Нью-Йорк. Если это так, то у него еще будет время и он сумеет ее убедить, что следует доверять своим чувствам.Он надел широкие серые брюки, черную трикотажную водолазку и серый твидовый пиджак. Затем сунул в карман записку Боба Уилсона вместе с кисетом и трубкой и вышел из комнаты. Дом безмолвствовал.— Дэвид! — позвал он. Никто не ответил, и он снова позвал. Потом нагнулся с лестницы и окликнул снова: — Дэвид!Где-то лилась вода. Если Дэвид принимал душ, то мог и не слышать его. Больше он не услышал ни звука, не считая своего собственного сдерживаемого дыхания. Он спустился в холл и подергал дверь. Дальнюю комнату занимал кто-то из мужчин. На открытой дверце шкафа висел костюм со смокингом. Он заглянул в следующую дверь. Это оказались апартаменты Алекса и Лиз Бауман. Гостиная, гардеробная, спальня, в которой доминировала огромная круглая кровать, ванна черного мрамора, утопленная в полу на манер бассейна. И зеркала, зеркала были повсюду. Из них на Джерико смотрела добрая дюжина его отражений.Он снова вышел в коридор и снова позвал Дэвида. Ответа не было. Тогда он попытался открыть следующую дверь, в самом конце коридора. Войдя внутрь, он сразу понял, что это комната Тани. Запах ее духов невозможно было спутать ни с каким другим. Маленький столик в гардеробной был заставлен баночками и пузырьками, косметикой, серебряными щетками для волос. Через открытую дверь стенного шкафа он заметил платье, которое было на ней накануне вечером, и еще полдюжины других вместе с коллекцией изящных туфель, а также два летних вечерних платья. Вряд ли она уехала в город и оставила здесь весь свой гардероб.Он поспешно закрыл за собой дверь и снова позвал Дэвида, но так и не дождавшись ответа, спустился в вестибюль. Оттуда он вышел на террасу, рассудив, что Дэвид мог ждать его в машине, и застыл, глядя на нее и чувствуя, как шевелятся волосы у него на затылке. Оба колеса с той стороны, которую он мог видеть, были спущены. По положению машины он понял, что и остальные колеса постигла та же участь. «P.S. Остерегайся Алекса Б. Особой любви он к тебе не питает».
Интуиция подсказала Джерико, что лучше вернуться в дом. Он стоял в прохладном вестибюле и прислушивался. Потом развернулся и быстрым шагом направился в кабинет Баумана. Ему нужно было оружие. Он был почти уверен, что встретит там Баумана, который поджидает его. Но в кабинете никого не оказалось.Витрина тоже была пуста. Все оружие исчезло. У Джерико пересохло во рту. Он понял, что ему отведена роль дичи, на которую идет охота. Но в доме было еще одно ружье, и, если о нем не вспомнили, оно должно висеть на стене в спальне Томми Баумана.Теперь он не шел, а крался, ступая неслышно, как на охоте. Сделав несколько шагов, останавливался, чтобы прислушаться. Взлетев по лестнице, покрытой ковровой дорожкой, на второй этаж, он остановился. За каждой закрытой дверью могла таиться опасность. Что, если дверь распахнется, и оттуда выскочит вооруженный маньяк, готовый уложить его на месте.Он подошел к двери в спальню Томми, протянул руку, чтобы открыть ее, но замер. Человек, затеявший с ним эту игру, был явно ненормальным, но играл он с дьявольским мастерством. Как должен был поступить Джерико, обнаружив, что ружейная витрина в кабинете пуста? Он должен был вспомнить о винтовке в комнате Томми и прийти за ней. Отличная ловушка.Внутри комнаты ему послышались какие-то звуки. Кто-то тихо мучительно стонал. В комнате кто-то был! Или это приманка?Джерико медленно и осторожно повернул дверную ручку. Дверь подалась неслышно, но тот, кто был внутри, мог заметить, что она приоткрылась. Он собрался с духом и ввалился внутрь, перекатываясь по полу.Первое, что он увидел, вскочив на ноги в дальнем конце комнаты, была винтовка, висевшая на своем месте, но он не бросился к ней. Он замер на месте, не в силах пошевелиться, застыл, как статуя, изваянная изо льда.На кровати Томми, привязанный за руки и за ноги бельевой веревкой, лежал Алекс Бауман. Его рот был залеплен пластырем, одежда свалена в кучу на полу возле кровати.Вся комната была в крови. Над изголовьем кровати Джерико прочитал нацарапанное кровью слово «свинья».Джерико двигался как в тумане. Бауман был весь изрезан и исполосован каким-то острым орудием вроде ножа, так что на его теле не осталось ни одного живого места.Глаз у него тоже не было!Снова раздался ужасный жалобный стон, и по телу Баумана пробежала дрожь. Джерико бросился к нему, и тут кошмарное безглазое лицо повернулось к нему и из-под залеплявшей рот окровавленной ленты вырвался долгий вздох, оказавшийся последним.— Господи, Бауман! — воскликнул Джерико и понял, что обращается к трупу.Благодаря многолетнему опыту в подобных ситуациях Джерико действовал автоматически. Он не стал прикасаться к трупу, а вместо этого повернулся к стене, где висела винтовка. Он схватил ее и, обернувшись к кровати, заметил, что наступил в лужу крови у изголовья и оставил на ковре кровавые следы. Потом он вспомнил, что видел в спальне Баумана телефон, и быстро вышел из комнаты, убедившись, что винтовка заряжена.Телефон стоял на ночном столике возле круглой кровати. Джерико схватил трубку. Телефон молчал. Глава 2 Тишина действовала ему на нервы. Он сидел на краю огромной кровати, уставившись на мертвый телефонный аппарат, и прислушивался к ударам собственного сердца. Он еще раз взглянул на часы. Они показывали четверть второго. Пятьдесят минут назад Боб Уилсон был еще в доме и оставил ему записку. Совсем недавно дом был полон людей — хозяев, гостей и прислуги. За этот небольшой промежуток времени — прошло чуть меньше часа — все покинули дом, кроме Алекса Баумана. За эти пятьдесят минут на Алекса Баумана кто-то напал, подверг его жесточайшим пыткам и оставил умирать. Проделать все это бесшумно было невозможно. Жертва могла закричать. Да и одолеть его было не таким уж простым делом — слабаком Баумана не назовешь.Как это могло случиться? Дом опустел не раньше чем в половине первого. А уже в час Бауман испустил последний вздох. Это наводило на мысль о том, что за домом следили и, как только Бауман остался один, его скрутили, заткнули рот, исполосовали ножом и ослепили, а потом привязали к кровати и бросили умирающим. Едва ли преступнику или преступникам хватило времени скрыться, когда на дороге показался «мерседес», в котором приехали Джерико и Дэвид.Или они все-таки сбежали? Может быть, сейчас они прячутся где-нибудь в доме, ожидая, что станет делать Джерико? Не этим ли объясняется отсутствие Дэвида? Возможно, он столкнулся с ними и они его тоже убили? Зачем они вывели из строя «мерседес»? Что в первую очередь сделал бы Джерико, после того как обнаружил труп и выяснил, что телефон испорчен? Естественно, поехал бы в полицию. Тогда они получили бы какое-то время, чтобы убраться отсюда. Но теперь он мог выбраться из дома только пешком. Не означало ли это, что он будет следующим?Джерико взвесил винтовку в руке, инстинктивно пытаясь к ней приноровиться. Он подумал, что патроны к ней Томми должен был хранить в своей комнате. Ни за что на свете ему не хотелось бы возвращаться туда — ни теперь, ни после.Он поднялся на ноги и шагнул к двери, ведущей из апартаментов Бауманов. Подойдя к ней, остановился и прислушался. Как им удалось ничем себя не выдать, если они до сих пор находились в доме? Он поймал себя на мысли, что почему-то думает «они», как будто знает, что здесь побывала целая банда преступников. Видимо, сказалось впечатление от утреннего инцидента, которое потом усугубил погром в доме Уолтура. Возможно, на эти мысли наводила нацарапанная кровью надпись и вид распластанного на кровати мертвеца. Все это выглядело как продолжение жутких ритуальных убийств, несколько месяцев назад начавшихся в Голливуде. Теперь эпидемия распространилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20