– Если в вестибюли она не увидит как минимум двух фотографов, скандала не миновать.
– Я думаю, мы что-нибудь придумаем, – успокоил я его.
– И вы держитесь поблизости, – попросил Карл. – Лили любит, когда вокруг нее вьются симпатичные молодые люди.
Наверное, стоит позвонить в пару газет, чтобы прислали своих репортеров. Лили всегда найдет, что им сказать.
– В час ночи? – запротестовал я.
– Этот отель, – напомнил Карл, – принадлежит Джорджу Бэттлу, который сидит на Ривьере, считая деньги и другие ценности. Наша Лили числится среди «других ценностей». Так что не теряйте времени даром.
Я прошел в комнату за стойкой, где стоял телефонный аппарат, и сделал несколько звонков, чтобы Лили Дориш не могла пожаловаться на оказанный ей прием. На это у меня ушло двадцать минут. Затем я вошел в кабину лифта и поднялся на семнадцатый этаж.
Дверь в его номер оказалась открытой, поэтому я постучал и переступил порог.
– Прошу извинить, что заставил вас ждать, сэр, но…
Следующее слово застряло у меня в горле. Мюррей Кардью лежал на спине, в неудобной позе. Смокинг он сменил на черный бархатный пиджак. Седые волосы на левом виске покраснели от крови. Его ударили по голове!
Я – не доктор. И не мог определить, дышит ли он. Но мне показалось, что у него чуть подрагивают веки.
– Мистер Кардью! – воскликнул я.
Ответа не последовало, и веки замерли.
Я попытался уложить его поудобнее, не прекращая говорить с ним. На столике стояла бутылка его любимого хереса, но мне не удалось влить хотя бы несколько капель в плотно сжатые губы. И лишь тогда я схватил телефонную трубку, вызвал врача и Джерри Додда и попросил срочно связаться с Шамбрэном.
Затем принес из ванной мокрое полотенце, вытер начавшую сворачиваться кровь с виска, поправил белый галстук Кардью, пиджак. Он бы не хотел, чтобы его видели в неопрятном виде.
Я все еще не верил своим глазам, но во мне уже начала закипать злость. И злился я на мисс Лили Дориш. Если б не задержка, связанная с ее приездом, я бы не подвел Мюррея Кардью и оказался рядом в тот момент, когда ему требовалась моя помощь.
Старик, подумал я наступил на одну из «полевых мин», упомянутых Салливаном.
Глава 4
Долгая, выматывающая силы и нервы ночь прервалась приездом ослепительной Лили Дориш. Таких форм я не видел ни у кого, и едва ли увижу в будущем. А ее широченная улыбка разила наповал. Она вошла в вестибюль, окруженная коридорными, сгибающимися под тяжестью дюжины чемоданов, и в сопровождении пожилой женщины с продолговатым лицом и резко очерченным носом, очевидно, ее служанки. Засверкали вспышки газетчиков и фотографов отеля. Карл Нэверс приветствовал ее, как заезжую королеву. Я механически выразил радость по поводу ее появления и в награду получил приглашение заглянуть к ней завтра на коктейль. Два репортера, которые задушили бы меня голыми руками, узнав, что я скрываю от них происходящее сейчас на семнадцатом этаже отеля, осведомились о ее планах. Но вместо ответа услышали радостный вопль Лили Дориш.
– Макс! Дорогой Макс!
Максом оказался высокий широкоплечий мужчина с коротко подстриженными волосами, в смокинге, с моноклем, висящим на черном шелковом шнурке. Он направился к Дориш и склонился над ее рукой.
– Моя дорогая Лили, – сказано это было с немецким акцентом.
– Ты поужинаешь со мной, Макс? – теперь она видела во мне лишь служащего отеля. – Вы сможете договориться, Хаскелл, чтобы ужин подали мне в номер?
– Разумеется, – кивнул я.
– Меню я оставлю на совести вашего шеф-повара.
Что-нибудь полегче. И бутылку сухого французского шампанского.
Я снова кивнул.
Макс вставил монокль в глаз и холодно оглядел меня.
– Стоимость ужина внесите в мой счет, пожалуйста.
– Нет, нет, Макси, – заворковала Дориш. – Я хочу, чтобы ты был у меня в долгу. И я жду твоего рассказа о Берлине и Париже.
Монокль вылетел из глаза Макси.
– Ну, если ты настаиваешь… – он был похож на Конрада Вейдта, игравшего нацистов в старых военных фильмах.
Дориш увлекла его к лифту, и тут сердце мое екнуло. В вестибюль вошли Жирары. Жульет стояла, держа мужа под руку, и наблюдала за процессией, шествующей к лифтам. Я не мог сказать, кто больше удивил ее, грудастая блондинка или элегантный насупленный Макси. Внезапно она отвернулась.
Я взглянул на ухмыляющегося Карла Нэверса.
– Зрелище запоминающееся.
– Кто этот Макси? – спросил я.
– Макс Кролл. Авангард прибывающей завтра делегации Бернарделя.
– А я мог бы поклясться, что он немец.
– Вы правы. Директор автомобильного завода Бернарделя в Западной Германии. Воевал в вермахте. Большая шишка в Общем рынке.
Теперь мне стала понятной реакция Жульет; Все, связанное с Бернарделем, напоминало ей об убийстве отца.
– Позаботьтесь об ужине для дамы, – напомнил Карл, все еще улыбаясь, – а не то вам позвонит сам Джордж Бэттл из своего дворца на Ривьере.
– Если он позвонит, я расскажу ему о Макси.
Дориш и ее свита уже уехали. Шарль и Жульет Жирар не спеша шли к лифтам.
– Что наверху? – услышал я вопрос Карла.
– Все по-прежнему. Орудие убийства не найдено.
Непонятно, кто мог напасть на старика. Никто не заметил ничего подозрительного.
– Вам досталось от фараонов?
– Допрос еще не закончился.
Семнадцатый этаж.
Место смерти, раздражения, глубокого сожаления. Мюррей Кардью, осколок далекого прошлого, – кто мог покуситься на его жизнь? Мне вспомнились слова Шамбрэна о том, что старик мог бы стать величайшим шантажистом, если б захотел разбогатеть. Вдруг он все-таки решил свернуть на кривую дорожку?
Эта гипотеза могла рассматриваться наравне с другими.
Сейчас полиция занималась проработкой версий и набирала факты. Как я и сказал Карлу Нэверсу, орудия убийства в номере не нашли. Судебный медик предположил, что Кардью ударили рукоятью пистолета. Но его могли ударить и любым другим тяжелым предметом с гладкой поверхностью. Ночная дежурная по этажу не заметила ничего подозрительного. И лифтер не видел человека, смахивающего на убийцу, хотя кто знает, как может выглядеть убийца. Ничего не дали и поиски отпечатков пальцев.
Я оставался единственной ниточкой. Кардью посылал за мной, но, как выяснилось, мое имя не было первым, пришедшим ему в голову. Телефонистка коммутатора показала, что сначала он попытался связаться с Шамбрэном. Потерпев неудачу, попросил соединить его с номером посла Франции в «Валдорфе». Его превосходительство приехал в Нью-Йорк, чтобы принять участие в сессии Генеральной Ассамблеи ООН, а также открыть первое заседание Международной торговой комиссии. Но месье Делакру в номере не оказалось, и Мюррей Кардью попросил телефонистку найти меня, что она и сделала.
Но и я не мог сказать ничего вразумительного.
Лейтенант Харди внешне напоминал скорее недоумевающего защитника футбольной команды колледжа, чем сотрудника отдела убийств. Он вновь и вновь заставлял меня рассказывать о дневной беседе с Мюрреем Кардью.
– Неувязки в размещении гостей за столами – не причина для убийства, – говорил он. – Ну-ка повторите, что он сказал вам по телефону.
Я повторял раз, другой, третий… «Возникли неожиданные затруднения в связи с той маленькой проблемой, которую мы обсуждали с вами сегодня». Речь шла не о самом размещении приглашенных, но «о тех же самых лицах».
Что это означало? Я не имел ни малейшего понятия.
– С одной стороны, ему срочно понадобился Хаскелл, с другой – он собирался лечь спать, не дожидаясь Шамбрэна, – недоумевал Харди.
– Он – глубокий старик, – вступился за Мюррея Кардью Шамбрэн. – И склонен к старомодным выражениям.
«Неожиданные затруднения» могли заключаться в том, что он вспомнил о ком-то еще, кого мы забыли включить в список гостей. Или он мог найти ошибку в первоначальном плане.
Или оказалось, что у месье Делакру аллергия на рыбу. Это означало, что нужно срочно менять меню. Так что «неожиданное» могло означать многое.
Харди на это не клюнул, чем завоевал мое доверие.
– Я думаю, речь все же шла о чем-то более важном, – он нахмурился, как маленький ребенок, изучающий головоломку, – о том, что могли решить вы, Шамбрэн. Поэтому он и позвонил вам первому. Что-то мог сделать и посол Франции. Едва ли Кардью волновался из-за меню.
– Наверное, нет, – кивнул Шамбрэн. – Но все равно, лейтенант, я не представляю, ради чего он меня искал.
Разговор этот происходил в номере Мюррея Кардью после того, как его тело увезли в городской морг.
– Значит, дело касается тех людей, которых Кардью хотел посадить за разные столы. – Харди справился с записной книжкой. – Посла Франции и его жены, Майкла Дигби Салливана, принцессы Барагрейв и ее сестры, мисс Айлин Гровеснор, месье и мадам Жирар и месье Поля Бернарделя, который сейчас летит над Атлантикой. Не остается ничего другого, как побеседовать с каждым. Кто-нибудь из них остановился в отеле?
– Жирары и Салливан, – ответил Шамбрэн. – Забронирован номер и Бернарделю. Он должен приехать утром.
– Что ж, давайте начнем с тех, кто уже в отеле, – принял решение Харди.
– Но вам придется говорить с ними отдельно, – напомнил Шамбрэн. – Жирары и Салливан несовместимы.
С того момента события, происшедшие в «Бомонте», получили два толкования, хотя кое в чем и совпадавшие. Первое – полицейское, основанное на расследовании, проведенном неторопливым, но настойчивым лейтенантом Харди. Второе – касается людей, едва избежавших гибели, к которой вели их собственные чувства и страхи, и злая воля.
О расследовании Харди легко прочесть в подшивках газет.
Там есть все подробности об алиби и уликах, а также об усилиях полиции, пытавшейся предотвратить дальнейшие преступления.
Моя история, центральной фигурой которой стал Пьер Шамбрэн, полностью известна только мне. По просьбе Шамбрэна я вел подробные записи. Многие ключевые сцены прошли на моих глазах, о других я узнал от Шамбрэна и Диггера Салливана, который, возможно, более чем кто-либо представлял себе, что творит страх с людьми.
В половине второго ночи Диггера. Салливана в отеле не было, поэтому в кабинет Шамбрэна первыми пригласили Жираров.
Но пришел лишь Шарль Жирар.
– Моей жене нездоровится, она очень устала, – пояснил Шарль, входя в кабинет.
Шамбрэн представил его лейтенанту Харди и мне. Взгляд серых глаз уперся в меня. Я понял, что он вспомнил, где встречался со мной сегодня – в баре «Трапеция» с Салливаном, и причислил к друзьям последнего.
Шарль Жирар производил впечатление. Пронзительный взгляд, квадратная челюсть, волевое лицо, стройная, мускулистая фигура, – в суде он был, вероятно, опасным соперником. В дружеской компании он мог бы быть обаятельным собеседником. Но сейчас скорее напоминал прокурора.
По-английски Жирар говорил без малейшего акцента, и я предположил, что школу или колледж он окончил в Англии.
– Если вы вызвали меня в связи с попыткой ограбления нашего номера, я могу липа повторить, что все наши вещи на месте. Ничем не могу помочь и полагаю, что для вопросов вы могли бы найти более подходящее время.
– Просьба зайти ко мне не связана с дневным происшествием, месье, – ответил Шамбрэн. – По крайней мере мы так думаем. Сегодня вечером в отеле убили человека. Вы были знакомы с мистером Мюрреем Кардью?
– Никогда не слышал о нем, – без промедления ответил Жирар.
– Знала ли его ваша жена?
– Понятия не имею. Этот Кардью… его убили?
– Да.
– Как?
– Ударили по голове… чем-то тяжелым, – ответил Шамбрэн.
По голосу чувствовалось, что он злится.
– Повторяю, я никогда о нем не слышал. Мать моей жены – американка. Жульет проводила здесь гораздо больше времени, чем я. Возможно, она и знала Кардью, хотя мне об этом неизвестно, – его глаза сузились. – Он молод?
– Через месяц ему исполнилось бы восемьдесят, – ответил Шамбрэн.
Напряжение разом покинуло Жирара. Какой же он ревнивец, подумал я.
– Мы с женой провели вечер в компании месье Делакру, посла Франции. Были на концерте в Центре Линкольна, а затем поехали в ночной клуб. В отель вернулись примерно полчаса назад, – его серые глаза остановились на мне. – Мне кажется, мистер Хаскелл видел, как мы вошли.
Похоже, он ничего не упускал.
– Мы не интересуемся вашим алиби, месье, – заверил его Шамбрэн и рассказал об участии Кардью в предстоящей встрече Бернарделя, в том числе и о том, как старик предлагал рассадить гостей. Жирар слушал с каменным лицом.
– Но я уже дал понять месье Лакосту, секретарю посольства, что мы с женой не считаем необходимым нарушать этикет из-за личных отношений.
– Не в этом суть, месье, – покачал головой Шамбрэн. – Что мог узнать мистер Кардью об одном из вас настолько важное, что его тут же убили?
– Мне кажется, вы торопитесь с выводами, – возразил Жирар. – Где доказательства, что его убили именно по этой причине? Его мог убить тот же вор, что, по вашим словам, побывал у нас в номере. Мне неизвестны какие-либо секреты, связанные с моей женой, мною или кем-то еще, кто будет сидеть за столом посла на званом вечере в честь месье Бернарделя.
– Мы хотели бы узнать у вашей жены, знает ли она Кардью, – вмешался Харди.
– Повторяю, моя жена плохо себя чувствует. Она уже легла. Прошедший день утомил ее. Позвольте мне выяснить, знакома ли она с Кардью. Если да, то уверен, что она найдет в себе силы ответить на ваши вопросы. Если нет, я попрошу вас оставить ее в покое, по крайней мере до утра.
– Хорошо, – согласился Харди.
Жирар снял трубку телефона на столе Шамбрэна и попросил телефонистку соединить его со своим номером. Его грубый голос внезапно стал мягким и нежным. С женой он говорил по-французски, в голосе слышалась искренняя озабоченность.
Он упомянул фамилию Кардью. Затем положил трубку на рычаг.
– Моя жена никогда не слышала о Мюррее Кардью и ничем не может вам помочь.
– Тогда, если вы не возражаете, мы поговорим с ней утром, – принял решение Харди.
Едва он произнес эти слова, как открылась дверь, и в кабинет вошли Джерри Додд и Диггер Салливан.
– Мистер Салливан только сейчас появился в отеле, и я сразу попросил его… – Додд осекся, увидев Жирара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19