Казалось, его абсолютно не волнует беготня на перроне. Глядя на него, никто бы не сказал, что он имеет к поезду хоть какое-нибудь отношение. Можно было подумать, что он остается с толпой зевак, которые уже начали сбиваться плотными рядами вдоль перрона, чтобы проводить в дальний путь Империю Супроктора Галаксиуса.
Длинный гудок всколыхнул теплый воздух, призывая опаздывающих скорее вернуться на свои места. Отставшие толпой бросились к дверям последних вагонов, поскольку вагоны в голове поезда предназначались для Галаксиуса и его свиты.
Снова раздался пронзительный паровозный гудок, и все тело железной гусеницы вздрогнуло и ожило. Сначала несильный толчок легкой дрожью пробежал по всем вагонам и вывел дремавшего монстра из оцепенения, затем волна движения прокатилась от головы до хвоста, вернулась обратно, и поезд тронулся назад, едва не сбив с ног тех, кто не успел за что-либо уцепиться.
Окутавшись клубами перегретого пара и изрыгнув облако сизого дыма, паровоз неудержимо заработал длинными шатунами и начал набирать ход.
Уцепившись за поручень, Джаг, в свою очередь, поднялся по лесенке и вошел в вагон, испытывая странное чувство, будто он очутился в утробе длинного червеобразного чудовища. Перед тем, как дверь вагона закрылась за ним, он вновь уловил тот самый запах, который заранее настолько заинтриговал его, что даже отвлек от побега, который, без сомнения, стал бы для Джага роковым. Это был запах дыма, запах паровоза.
Пройдя по коридору, Джаг догнал Донка, который ждал его, облокотившись на опущенное окно. На перроне кроме толпы зевак оставался только Кавендиш.
Разведчик не спеша, словно ему некуда было торопиться, заканчивал одеваться. Он нахлобучил на лоб шляпу, перебросил через плечо пояс с оружием и вскочил на подножку проходившего мимо вагона, в котором находилась его лошадь. Не произнеся ни слова, Донк оставил свой наблюдательный пункт и пошел дальше. Джаг на секунду задержался, чтобы посмотреть на тянущийся за окном пейзаж. Постройки, руины встречались все реже и реже. Вскоре пошла серая пустыня, и на горизонте замаячили горные хребты, вершины которых исчезали в облаках.
К горлу Джага подступил горький комок. Он все дальше и дальше удалялся от своей цели – Юга и Соленой Пустыни, на краю которой нашел свою смерть Патч.

Глава 5

Джагу приходилось видеть богатство, но никогда раньше он не попадал в такую роскошь.
Донк оставил его в купе, отделанном деревянными панелями, шикарными гобеленами и зеркалами. На полу лежал ковер с таким длинным ворсом, что Джагу показалось, будто он не идет, а плывет по нему.
Вентилятор, висевший под потолком, своими большими лопастями бесшумно перемешивал свежий воздух, насыщенный запахами благовонных масел. И, как крайнее проявление утонченности, электрические лампочки мягко светили из-под хрустальных плафонов в форме диковинных цветов.
Джаг некоторое время осторожно щелкал различными выключателями. Его поразило, что вот так просто – одним легким движением – можно рассеять тьму.
Об этом ему уже рассказывал Патч да и Псих тоже. Джаг никак не мог забыть этого странного человека с горящим взглядом, который заявлял, кроме всего прочего, что звезды, якобы, сближаются. Но ему самому еще никогда не доводилось встречаться с тем, что другие считали «дьявольщиной».
Нажав на одну из клавиш, он удивился, увидев, как одна из стеновых панелей опустилась и превратилась в широкую кровать, на которой запросто уместилось бы шестеро таких, как он. Кровать была покрыта тонко выделанными меховыми шкурами и, сев на край постели, он чуть было не утонул в ней. Он всегда спал на земле и не мог представить, что ложе может быть таким мягким. Кровати борделя, которые раньше казались ему мягкими как пух, не шли ни в какое сравнение с этой роскошью.
Вернув кровать на место, он стал открывать различные шкафчики и вскоре обнаружил мраморный умывальник с золотыми кранами. Джаг из любопытства покрутил их и, к своему великому изумлению, обнаружил, что может иметь горячую воду, когда ему заблагорассудится.
Затем он осмотрел встроенные шкафы, набитые красивой одеждой, тончайшим бельем, тогами, туниками. Полки ломились от всевозможных кремов, лосьонов, духов. В низких ящиках-сундуках было полно самой разнообразной обуви: тут были котурны, сандалии, короткие сапоги и ботфорты.
Окончив осмотр, он в глубоком раздумье застыл посреди комнаты. Поезд все быстрее и быстрее мчался в неведомую даль, с каждым оборотом колеса унося его все дальше и дальше от той цели, которую он перед собой поставил. Монотонный перестук колес превратился в тягостную и печальную молитву, которая больно терзала его душу. От этого назойливого стаккато он не мог избавиться ни на секунду. Даже затыкая уши, он все равно слышал глухой рокот бегущих вагонов.
На какой-то миг Джагу показалось, что он – дезертир. Но разве он мог поступить иначе? Был ли у него выбор? Разумеется нет! Он просто воспользовался определенным стечением обстоятельств и выбрал ту линию поведения, за которую ему не придется краснеть. Это-то и привело его сюда, в поезд, который на полном ходу несся в неизвестном направлении, только теперь на нем был странный ошейник, чудовищный живой цербер, обрекающий на провал любую попытку бежать.
Вдруг в голову Джагу пришел один из многочисленных заветов старого Патча: «Главное – наблюдать и приспосабливаться. Это самое необходимое условие для выживания».
Глубоко вздохнув, Джаг подошел к зеркалу, чтобы внимательнее рассмотреть свой ошейник. Толщиной с мизинец, украшенный искристыми изумрудами и гравированной буквой "G" в лавровом венке, он, на первый взгляд, казался ничем не примечательным украшением, если бы не полное отсутствие застежки...
Всерьез заинтересованный, Джаг повернул его вокруг шеи, но так ничего и не обнаружил. Ни малейшей щелочки, ни отверстия. Он несколько раз провел ногтем по окружности ошейника, в надежде найти какой-нибудь потайной замок, который ему не удалось заметить с первого раза, но все было тщетно. Не скрывая своего разочарования, Джаг вынужден был отказаться от затеи разгадать тайну ошейника. Он решил вернуться к этой проблеме чуть позже и изучить ошейник на ком-нибудь другом, чтобы было лучше видно.
В который уже раз Джаг проклинал себя за невнимательность, проявленную накануне, когда он, отправив к праотцам Баскома и его четверых прихвостней, позволил Донку надеть на него, опьяненного победой, эту дьявольскую штуку. Тогда он даже не обратил на это никакого внимания. Джаг вспомнил о щелчке, который напомнил ему хруст позвонков Баскома в тот момент, когда он ломал ему шею. Но если был щелчок, то неизбежно должен быть и механизм защелки...
Внезапно он засомневался: а что, если их просто разыграли, и этот кусок железа на шее – всего лишь маскарад, обычное украшение, призванное сыграть роль своеобразного механизма устрашения? Кто мешал Кавендишу разыграть мрачную мизансцену, призванную сразу же охладить горячие головы? Такая идея выглядит вполне правдоподобно. Это стоит обдумать как следует.
Наблюдать и приспосабливаться... Патч знал, что говорил. Все его слова были на вес золота.
Дверь купе открылась, и Донк знаком велел Джагу следовать за ним.
Юноша молча подчинился.

Глава 6

– Вверяю его вашим рукам. Подготовьте его к предстоящему вечером празднику. Не спешите, у вас есть время, главное, чтобы Хозяин остался доволен! Ну, не мешкайте, вам предстоит много работы.
С этими словами Донк удалился, оставив Джага на пороге квадратной комнаты, выложенной цветным кафелем. Окна были затянуты шторами, а одну из стен украшало огромное зеркало, в котором парень увидел свое отражение: неуклюжий, со всклокоченными волосами, до неприличия неуместный в этой блистающей белизной комнате, он стоял перед огромной ванной-лебедем, украшенной упитанными задастыми ангелочками, с туго натянутых луков которых готовы были сорваться стрелы в виде здоровенных фаллосов.
Выстроившись в ряд, полдюжины особ женского пола, которых Джаг принял сначала за девушек-подростков, ждали, окидывая Джага с головы до ног профессиональным взглядом. Каждая словно бы прикидывала предстоящий объем работы.
Видя растерянность Джага, девушки разом набросились на него и с насмешками потащили к ванне, наполненной водой, на поверхности которой пузырилась пышная благоухающая пена.
Еще секунда, и множество рук обрушилось на него. Джага ощупывали, раздевали. Не успел он и глазом моргнуть, как с него стащили рубашку и штаны, обнажив предмет мужского достоинства, правда, довольно вялый, что вызвало новый взрыв смеха.
Юноше предложили войти в ванну и опуститься в теплую душистую воду. Только теперь он рассмотрел, что перед ним не настоящие девушки, а гомункулусы, вроде тех, которые обслуживали поезд, только похожие на женщин.
Обутые в туфли на высоких каблуках-шпильках, удлиняющих их и без того стройные силуэты, в платьях из тонкой прозрачной ткани, с облегающим лифом, придающим идеальную форму груди, все они были на одно лицо и отличались друг от друга только прическами.
Это открытие поразило Джага, и он съежился в комок, чувствуя себя как-то неуютно. Заметив это, одна из «девушек» с пышными, вьющимися волосами подошла к нему.
– Меня зовут Максимилиана, – представилась она. – Ты должен расслабиться, иначе у нас ничего не получится. Ведь это не просто туалет. Мы хотим, чтобы ты обрел спокойствие, умиротворение, полную гармонию. В здоровом теле должен быть здоровый дух. Но для этого ты должен снять с себя напряжение, а мы должны почувствовать, что ты абсолютно спокоен и восприимчив... Как тебя зовут?
– Джаг. Джаг, сын Патча!
– Хорошо, Джаг. Сейчас мы попросим Мелибе снять твои защитные реакции. Ты согласен?
Мелибе оказалась точной копией Максимилианы, с той лишь разницей, что у нее был наголо выбрит череп, и это делало ее взгляд еще более пристальным и колдовским.
Она порылась в маленькой сумочке из черной кожи, достала какие-то маленькие флакончики и приступила к таинственным приготовлениям. Наконец, держа в руках стеклянную пипетку и небольшой кубок из платины, содержимое которого Джаг не видел, она подошла к нему.
Юноше бросились в глаза ее длинные пальцы с ногтями, покрытыми фиолетовым с блестками лаком, и гладкая блестящая кожа цвета старой меди, что делало ее похожей на статуэтку из темного теплого мрамора. Казалось, соски ее тяжелых налитых грудей, с трудом поддерживаемых корсажем, вот-вот прорвут тонкую ткань.
Словно зачарованный, Джаг смотрел, как она заполняла дно пробирки красноватым порошком. Покончив с этим, Мелибе постучала по ней пальцем, чтобы сбить со стенок остатки, а затем попросила Джага расслабиться и запрокинуть голову.
– Не бойся, – сказала она, заметив его колебания, – я не сделаю тебе ничего плохого, я только освобожу тебя, помогу тебе прийти к согласию с твоим внутренним "я"...
Нежные пальцы Максимилианы и одной из ее подруг ласково погладили ему затылок.
И Джаг решил подчиниться условиям игры.
Над ним склонилось тонкое лицо Мелибе. Она осторожно ввела узкий конец трубки в левую ноздрю Джага, а затем, прикоснувшись губами к другому, легонько дунула. То же самое она проделала с его правой ноздрей, снова заполнив трубку невесомым порошком красноватого цвета. Выпрямившись и внимательно глядя Джагу прямо в глаза, Мелибе стала наблюдать, какое действие оказывает на него таинственный порошок.
Сначала Джаг ничего не почувствовал, может быть, только легкое раздражение и пощипывание в носу, как это бывает во время сильного насморка.
И вдруг, словно пораженный ударом молнии, он ощутил, что его череп стал слишком мал для растущего в объеме мозга. Одновременно все его тело налилось свинцовой тяжестью. Сознание Джага превратилось в маленький пылающий комок, бешено мечущийся в границах его телесной оболочки, подобно слепому животному в поисках выхода. Это движение с каждой секундой становилось все быстрее и быстрее, и вот уже Джагу показалось, будто кровь у него в жилах вот-вот закипит. Гигантские холодные пальцы сжали его сердце. Задыхаясь, он ловил воздух ртом, пытаясь закричать... и вдруг ему стало легко и хорошо. Избавившись от всяких условностей бытия, свободный телом и духом, он увеличивался до гигантских размеров, рос во всех направлениях с головокружительной быстротой.
– Ему плохо, он умирает! – послышался чей-то испуганный голос, донесшийся словно из другого мира.
Дьявольский бег закончился также внезапно, как и начался. Джагу показалось, что он сейчас лопнет, и это ощущение было просто невыносимо. А затем все перевернулось. Могучий вихрь подхватил его и вернул назад. В мозгу вновь засветилась крохотная искорка сознания.
На какую-то долю секунды он как бы со стороны увидел весь поезд, мчащийся по серой бескрайней пустыне, и только потом шестерых миниатюрных женщин, чьим заботам его вверил Донк, и которые сейчас обеспокоенно суетились вокруг него. В следующий миг сознание Джага вернулось в телесную оболочку, и он ощутил себя лежащим в ванне. Сердце его бешено колотилось и, казалось, вот-вот выскочит из груди.
– Он пришел в себя! Он вернулся! – воскликнула Мелибе с посеревшим от волнения лицом. – Ну и напугал же ты нас!
Джаг рассмеялся. Никогда еще он не чувствовал себя так хорошо. Девушки облегченно вздохнули и последовали его примеру. Их веселый щебет заполнил всю ванную, и Джагу казалось, что он очутился в многоголосом птичнике.
Внезапно он посерьезнел.
– Что это было? – спросил он, обращаясь к Мелибе и указывая на флакончик в ее руках. Лицо девушки заметно порозовело, она уже оправилась от испуга. – Что это за порошок?
– Мелко измельченный кусочек высушенного дакара. Дакара – красная ящерица с гор Лейбница. Это наркотик группы галлюциногенов, но без эффекта привыкания, служит для устранения чувства тревоги и подавленности. Мы применяем его очень часто, но с таким его действием сталкиваемся впервые.
– А что произошло?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15