https://wodolei.ru/brands/Akvaton/leon/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


OCR Roland
«Красотки из Бель-ЭЙр»: АСТ; Москва; 2000
ISBN 5-17-002584-X
Аннотация
Они – девушки из Бель-Эйр. Девушки из мира роскоши, богатства и престижа. Золотые девочки с золотого побережья Америки. Но счастливы ли они? Счастлива ли та, что привыкла бояться смерти, но сумела перебороть свой ужас во имя страсти? Счастлива ли та, что делает все возможное и невозможное ради имиджа суперзвезды, но однажды встает перед выбором, решающим ее судьбу? Счастлива ли та, что способна любить лишь мужчин магически притягательных, но приносящих ей только боль и воспоминания о прошлом? Они – девушки из Бель-Эйр. И каждая надеется – и ошибается. И каждая хочет стать счастливой!..
Кэтрин Стоун
Красотки из Бель-Эйр
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Лос-Анджелес, штат Калифорния
Июнь 1984 года
– Эллисон! Как хорошо, что ты еще дома!
– Здравствуй, Мэг.
Эллисон улыбнулась, услышав знакомые драматические нотки в голосе подруги. В жизни Мэг Монтгомери, в сущности, все являлось событием, и так было всегда. Но разумеется, сегодня для этого имелись все основания. Сегодня Мэг выходила замуж. Эллисон хладнокровно поинтересовалась:
– Что-то случилось?
– Да! Только что позвонил Джером Коул. По всей видимости, он смертельно болен… нет, не смертельно… он просто не в состоянии ничего делать. Пищевое отравление или что-то в этом роде.
Эллисон слегка нахмурилась, с сожалением признавая, что это, во всяком случае, похоже на событие. Именно Джером Коул освещал свадьбы самых богатых невест Лос-Анджелеса… таких невест, как Мэг и Эллисон. Ибо для наследниц из Бель-Эйр и Беверли-Хиллз альбом с золотым обрезом, заполненный фотографиями Джерома Коула, был таким же непременным свадебным атрибутом, как марш Мендельсона, усыпанное жемчугами атласное платье, пятиэтажный торт и море шампанского.
Без сомнения, в Лос-Анджелесе существуют и другие вполне достойные фотографы, размышляла Эллисон. Но в этот день, в третью субботу июня, все стоящие фотографы разобраны. Не то чтобы эти снимки были так уж важны, не до такой степени, думала Эллисон. Но Мэг так волновалась, так была влюблена, так надеялась, что каждая мелочь ее сказочной свадьбы будет совершенна. Фотографии значения не имеют, но все равно ситуация неважная…
– У Джерома есть помощница, – продолжала Мэг, пока Эллисон подыскивала слова, чтобы убедить подругу, что это все же еще не конец света. – И она свободна.
– Вот как? Отлично!
– Эллисон, ты сможешь привезти ее? У нее нет машины! А я не хочу переживать, что такси где-нибудь заблудится.
– Ну разумеется, я привезу ее, Мэг.
– Прекрасно. Спасибо. По-моему, она живет рядом с тобой. У нее квартира в цокольном этаже дома на пересечении улиц Монтаны и Двадцатой в Санта-Монике. – Мэг продиктовала Эллисон точный адрес и спросила: – Это близко?
– Очень. Всего в пяти кварталах.
– Хорошо. Ее зовут Эмили. Что-то французское. Хотя акцента у нее нет. Я только что с ней говорила. Она будет готова в три двадцать. Успеешь?
– Конечно, Мэг, все будет хорошо. Сегодня чудесный день для свадьбы. – Изобразив воодушевление, Эллисон добавила: – Жду не дождусь.
«Вовсе я и не жду», – подумала Эллисон, кладя трубку.
Всего месяц назад она планировала свою собственную свадьбу. Всего месяц назад она в очередной раз подтвердила дату – суббота в сентябре – Джерому, который должен был фотографировать, Франсуа, который должен был прислать срезанные цветы для букетов, бутоньерок и корсажей, Вольфгангу, который отвечал за ужин в «Спаго», и Мартину, который пообещал, что, как и в день свадьбы Мэг, Охотничий клуб Бель-Эйр весь день будет в полном распоряжении Эллисон… да хоть всю ночь, если она пожелает.
Две недели назад Эллисон позвонила всем этим людям и с извинениями отменила заказы. Отменила, а не перенесла. Свадьбы Эллисон Фитцджеральд и Дэниела Форестера не будет – ни в сентябре, ни вообще когда-либо.
«Ты сама так решила», – напомнила себе Эллисон. Сама. Чувства и мысли, которые с такой внешней легкостью привели ее к принятому в один миг решению, отошли сейчас на задний план, унеся с собой бодрую уверенность, в которой нуждалась Эллисон, чтобы противостоять внезапному и тяжкому грузу сомнений.
Эллисон взглянула на часы. Еще только три часа. Даже если она выедет в три пятнадцать, то все равно будет у дома Эмили до трех двадцати. Можно провести четверть часа, думая, точнее, взвинчивая себя из-за Дэна, а можно позвонить Уинтер, своей лучшей подруге.
Выбор труда не составил.
– Мэг, должно быть, не в себе от волнения! – воскликнула Уинтер, когда Эллисон рассказала ей о Джероме.
– Она была на удивление спокойна. Возможно, это осложнение отвлекло ее от обычных забот свадебного дня.
– До венчания еще целый час. Больше чем достаточно для нескольких других мини-драм.
– Это уж точно. Я лишь надеюсь, что все пройдет хорошо.
– Я тоже. И так и будет. Прием обещает быть роскошным, не говоря уж о том, что интересным. – И Уинтер разразилась шутливой тирадой: – Самая голубая кровь Коннектикута и самые выдающиеся умы с Уолл-стрит среди роз и самых ослепительных и шикарных голливудских…
– Уинтер! Боюсь, что голубая кровь Восточного побережья и финансисты будут представлены только семьей Кэмерона.
– Дара-агая, – протянула с притворным ужасом и жеманным акцентом Уинтер, – они что, не одобряют Мэг Монтгомери из Бель-Эйр?
– Разумеется, одобряют, судя по количеству званых вечеров, праздников и приемов, которые начнутся в ту же секунду, как только молодожены прибудут в Нью-Йорк.
– Вот как? Значит, нас ждет обычный набор гостей? – театрально вздохнула Уинтер.
– Боюсь, что так, – весело посочувствовала Эллисон.
Всего лишь обычный набор гостей. Всего лишь обычные четыре сотни богатейших и известнейших мужчин и женщин Южной Калифорнии.
– Мне нужно собираться, – сказала Уинтер, внезапно осознав, сколько времени. – Я еще не совсем готова, а Марк будет здесь через пять минут.
– Марк?
– Марк. Он студент-медик третьего курса Калифорнийского университета. Я встретила его в четверг вечером в Саду скульптур во время сентиментальной прогулки по кампусу.
– И ты берешь его на свадьбу Мэг? В клуб?
– Почему нет? Во время церемонии ты будешь сидеть с нами, хорошо?
– Да. Конечно.
Марк взглянул на адрес, который в спешке записал на полях тетради с лекциями по нейроанатомии, запомнил его и вышел из своей квартиры на Мэннинг-авеню за пять минут до того, как должен был забрать Уинтер. Холман-авеню была совсем рядом и хорошо ему знакома. На первом курсе он встречался со студенткой юридического факультета, которая жила на этой улице.
Марк знал, что Холман-авеню существует и что это подходящий адрес для студентки. Но Уинтер Карлайл? Неужели эта удивительная женщина с необыкновенным именем действительно существует? Телефон Уинтер Карлайл в телефонной книге не значился, и телефонистка тоже не хотела или не могла дать ее номер.
Уинтер Карлайл была миражем, чистым и простым видением, в течение последних двух дней вызывавшим в памяти фиалки, бархат и слоновую кость, – с того момента как исчезла, так же таинственно, как и появилась.
– Вы нейрохирург? – спросила она, испугав его вопросом, внезапным вторжением и собой.
– Прошу прощения?
– Вы нейрохирург? – Она изящным движением указала на «Учебник по нейрохирургии», лежавший рядом с ним на траве.
Марк занимался. Он выбрал лужайку в Саду скульптур кампуса Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, предпочитая тепло и свет раннего вечера сумеречной духоте своей маленькой квартиры или искусственной прохладе медицинской библиотеки. Кампус был, в сущности, пустынен во время каникул перед летним семестром. До этого момента Марк был один среди молчаливых бронзовых статуй.
– Нет, я не нейрохирург.
– Можно посмотреть вашу книгу?
– Пожалуйста.
– Спасибо.
Не успел Марк подняться, как Уинтер грациозно опустилась на траву. Она взяла протянутую ей тяжелую книгу, положила на колени и открыла на указателе. Наморщив лоб, Уинтер читала медицинские термины, а потом чуть улыбнулась, найдя то, что искала. Она с жадностью впилась в текст, внимательно вчитываясь в каждое слово, затем снова нахмурилась, не удовлетворившись прочитанным, вернулась к указателю, и все повторилось сначала.
Марк молча следил за ней, завороженный серьезным, целенаправленным поиском, но больше всего – ею.
Она была потрясающе красива. Шелковистые локоны блестящих угольно-черных волос в художественном беспорядке рассыпались по обнаженным плечам цвета густых сливок. Удивительные гипнотические глаза, опушенные черными ресницами, были фиалкового цвета, а пухлые розовые губы соблазняли даже во время такого занятия, как просмотр учебника.
Каждое движение красивых рук, тонких пальцев, задумчивый наклон головы – все было исполнено балетной грации, элегантности, естественности. Если она и заметила восторженный взгляд Марка, то это нисколько ее не смутило. Возможно, она не видела в этом ничего необычного.
Скорее всего эта девушка привыкла к всеобщему восхищению, решил Марк. Поэтому он просто восторженно смотрел на нее и ждал. Наконец она закрыла учебник по нейрохирургии и, бросив на книгу недовольный с оттенком разочарования взгляд, вздохнула.
– Могу я вам чем-нибудь помочь? – тихо спросил Марк.
– Вы врач?
– Я студент-медик, третий курс. Заканчиваю через год. – Марк гадал, будет ли его заявление встречено благосклонно.
– Вы специализируетесь по нейрохирургии?
– Я на практике в хирургии. В этом месяце в травматологии. У нас достаточно много случаев срочной нейрохирургии, поэтому…
– Значит, вы знаете о субдуральных гематомах?
– Да, разумеется. – Субдуральные гематомы были обычным делом для студента-медика третьего курса. Но она-то откуда о них знает? И почему они так важны для этих необыкновенных фиалковых глаз? Кто она? – Что вы хотите знать?
Уинтер поразмыслила над вопросом Марка и наконец сказала:
– Думаю, все. У меня есть подруга…
– Она лежит в больнице при университете? – перебил Марк. Если она хочет получить сведения о подруге, ей лучше поговорить с ее лечащим врачом. Марк мог бы это устроить.
– Она лежала в университетской больнице три года назад. Как раз в травматологии. – Уинтер помолчала. Ей нужно было задать очень специфические вопросы, но вырванные из контекста они звучали бессмыслицей. – Можно я расскажу о ее случае? У вас есть время?
– Конечно.
– Спасибо. Значит, так. Ее зовут Эллисон. До того происшествия три года назад она все свое свободное время отдавала лошадям – ездила верхом и прыгала через препятствия. Она участвовала в конкуре, ну, вы знаете, кирпичные стены в шесть футов высотой, бело-зеленые заборчики из жердей, уставленные геранью, и тому подобное. Эллисон была чемпионкой, настоящей чемпионкой. Она была самым молодым членом американской команды по конному спорту на Олимпийских играх восьмидесятого года, но, естественно, не поехала в Москву из-за бойкота. А в тот год она должна была в первый раз принять участие в Олимпийских играх. – Уинтер остановилась, чуть слышно вздохнула и тихо продолжала: – Три года назад с Эллисон произошел жуткий несчастный случай. Это случилось на последнем препятствии. Что-то – шум, мышь, ветер – напугало ее лошадь, когда та уже была в прыжке, и Эллисон сильно ударилась о препятствие.
Уинтер содрогнулась при этом воспоминании. Эллисон должна была победить, всего несколько секунд отделяли ее от Гран-при Лос-Анджелеса. Вместо этого сладкие грезы оборвались и начался кошмар. Уинтер находилась на трибуне Охотничьего клуба Бель-Эйр, с гордостью следя, как взлетает в прыжках ее подруга. Верхом на Смокинге, своем элегантном коне-чемпионе, Эллисон выглядела маленькой и хрупкой, но ее изящные руки и ноги были очень сильными. Она со знанием дела незаметно управляла мощным Смокингом, точно рассчитывая время и направляя коня к препятствиям легко, безупречно, радостно.
Эллисон выглядела такой счастливой, когда скакала верхом! Даже когда она участвовала в соревнованиях и была полностью сосредоточена, ее глаза сияли, а по губам пробегала быстрая улыбка.
Эллисон улыбалась, Эллисон выигрывала. Она любила конкур и была в нем лучшей.
– Лошадь не пострадала, а вот Эллисон… Она была похожа на тряпичную куклу – неподвижная, безжизненная, как будто сломанная. Ее быстро отвезли в университетскую больницу, в травматологию, и срочно сделали нейрохирургическую операцию по удалению субдуральной гематомы. Врачи сказали нам, родителям Эллисон и мне, что субдуральная гематома – это сгусток крови, давящий на мозг.
– Именно так.
– Вы можете мне показать?
Полистав учебник, Марк нашел страницы, которые она прочла, но не поняла, и другие, которые могли бы ей помочь. Начав с цветного рисунка головного мозга, Марк коротко пояснил его, затем перешел к рисунку, который до этого рассматривала Уинтер. На нем были изображены субдуральная гематома и различные нейрохирургические способы ее удаления.
– Можно еще раз посмотреть строение мозга?
Когда Марк открыл нужную страницу, Уинтер принялась молча, вдумчиво изучать ее. Она старательно читала напечатанные мелким шрифтом термины и осторожно водила изящными пальцами, прослеживая пути нервов, вен и артерий.
– Разные участки мозга отвечают за разные вещи, например, за память, зрение, движение. Я правильно поняла? – спросила она, найдя путь, связывающий затылочную часть мозга с глазами.
– Да. – На Марка произвело впечатление, как быстро она во всем разобралась. Он проследил найденную ею связь и заговорил: – Например, затылочная доля контролирует…
На протяжении следующего получаса Уинтер задавала вопросы, а Марк отвечал на них все более и более подробно, не переставая изумляться, как легко она все схватывала и как каждый новый вопрос оказывался все более продуманным и сложным. Он следил за ее глазами, то серьезными, то задумчивыми, они то расширялись, то сощуривались, отражая непонимание, прозрение, замешательство.
– Последствия субдуральной гематомы зависят от того, какая часть мозга подверглась давлению, – пробормотала Уинтер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50


А-П

П-Я