– Я не виноват, – тут же заявил он. – Я тебя отговаривал, но в тебя точно черт вселился.
– А по рукам дать ты мне не пробовал? – вздохнула Я. – А еще лучше по башке.
– Ага... у меня здоровья не хватит. Между прочим, когда на тебя находит, иметь с тобой дело совсем не сахар.
Я вторично вздохнула и повесила трубку. Ладно, переживу. Наколка ерунда, она не настоящая, то есть не на всю жизнь, месяца через три сотрется. Рожа цела – и слава богу.
Тут очам моим предстал Сашка. Он укоризненно смотрел на меня и тоже вздыхал.
– Не вздумай читать мне нотации, – предупредила его я и почувствовала себя еще хуже. Застонала, держась одной рукой за голову и прижав другую руку куда-то к области желудка. Сразу и не сообразишь, на каком органе ночной загул отразился с большей силой.
Я устроилась на диване ждать, когда полегчает.
Забота о здоровье подействовала на меня самым благотворным образом: свернувший себе шею Александров перестал волновать меня, а ментам я даже сочувствовала.
Однако через несколько дней, проезжая неподалеку от улицы Рабочей, я не удержалась и свернула в переулок. Помойка была на месте, а вот развалюха претерпела значительные изменения: левая половина дома почернела от копоти, окна заколочены, крыша провалилась. Ясное дело: пожар. В правой половине, судя по занавескам, люди еще жили. Я прошла в переулок и смогла убедиться, что вместо двухэтажной руины, где погиб Александров, теперь черное пепелище. Выгорело так, что только фундамент остался, да в стороне возвышалась груда ржавого железа с крыши.
Я прогулялась по пепелищу, насвистывая какой-то мотивчик и разгребая носком кроссовки кучи мусора.
– Занятно, – сказала я вслух и вновь принялась злиться на ментов, хотя они скорее всего этого не заслуживали: развалюха могла сгореть и без чьей-то помощи, хотя я упорно не желала верить в это.
– Здравствуйте, – услышала я за спиной. Я оглянулась и увидела старушку, которая на прошлой неделе присматривала за ребенком, сидя на крыльце.
– Здравствуйте, – ответила я как можно доброжелательнее, сообразив, что, с точки зрения бабки, наверняка выгляжу подозрительно.
– Что-нибудь потеряли? – спросила она не без язвительности.
– Здесь дом стоял...
– Стоял. Вы на днях были, я вас узнала.
– Так и есть, – покаялась я. – Давно дом сгорел?
– В субботу. Тут ведь труп нашли, вы знаете? То ли убил кто парня, то ли сам разбился... А на следующий день и заполыхало. Так горело, страсть! Пожарные приехать не успели, все дотла выгорело и на нашу крышу огонь перекинулся. Уж лучше б и наш дом сгорел, а то Ивановым квартиру дали, а что с нами будет, неясно.
Дожди начнутся, зальет.
– А вам квартиру не обещали?
– Сказали, если изыщут возможность. Это как понимать? Живите с худой крышей? Да еще полдома обуглено и окна заколочены. Хотя начальству здесь не жить... – Бабка так увлеклась своими несчастьями, что вроде бы забыла обо мне, вздыхала и с тоской смотрела на полуобгоревший дом.
Я поспешила удалиться. Если верить ее словам (а-с какой стати не верить?), дом сгорел на следующий день после убийства.
– Несчастного случая, – сказала я вслух, садясь в машину и не спеша трогаясь с места. Очень похоже, у парня что-то искали, а не найдя, сожгли дом. По их мнению, искомое обязано сгореть в огне. Прав мент, это меня от безделья клинит, кто поджег, что сгорело?
А если сгорело, тем более беспокоиться не о чем. Я вновь дала себе слово забыть о парне. И в тот момент твердо намеревалась слово сдержать. Но человек, как известно, предполагает, а господь вносит свои коррективы.
Уже на следующий день часа в три мне позвонили.
Мы как раз пришли с Сашкой домой после длительной прогулки. Пес у меня злопамятный, после того как мы с Колей, обойдя все кабаки в округе, вернулись домой в полубессознательном состоянии, он на меня здорово осерчал. Подозреваю, из-за того, что сам в походе не участвовал. Я пробовала оправдаться тем, что пью очень редко, оттого мой неприученный к алкоголю организм реагирует своеобразно и я практически теряю сознание (хотя с потерей сознания тоже явное Преувеличение, кое-что я все же помнила). В общем, пес дулся, а я вовсю подхалимничала перед ним, пытаясь вернуть его расположение, оттого гуляли мы теперь по несколько часов в день. Сашка был доволен, а у меня одной заботой стало меньше: не надо придумывать, чем себя занять. Из-за этого звонок застал меня в благодушном настроении.
– Ольга Сергеевна? – осведомился мужской голос.
– Да, а вы кто? – задала я встречный вопрос, потому что голос не узнала.
– Глаголев моя фамилия, Кирилл Алексеевич. Помните такого?
– Мент, что ли?
– Точно.
– Помню. Зачем звоните? – удивилась я. – Ведь не чаяли от меня избавиться.
– Начальство одолело, – вздохнул он.
– Неужто работать заставило?
– Вам смешно, – хмыкнул он, – а у меня... Ольга Сергеевна, можно мне к вам заехать? – без перехода спросил он.
– Зачем это? – съехидничала я.
– Поговорить.
– Заезжайте, – согласилась я, потому что никогда не жаловала ехидство. – Адрес...
– Я знаю, – перебил он и обещал появиться через полчаса.
Я накормила Сашку и успела перекусить сама. В дверь наконец позвонили. На пороге стоял Глаголев, рядом с ним мужчина без определенного возраста, невысокий, сутулый, с жидкими рыжеватыми волосами, торчавшими из-за ушей неопрятными космами, и злыми глазками, которые очень бы подошли какому-нибудь сказочному персонажу, к примеру кикиморе. Он мне сразу не понравился, и я ему тоже, об этом было нетрудно догадаться, раз его физиономия недовольно скривилась, а глазки не просто засверкали гневом, а заполыхали вовсю.
– Проходите, – милостиво предложила я.
– Спасибо. Мы много времени не займем, – забубнил Глаголев.
– Занимайте, – усмехнулась я, – у меня его сколько угодно.
Глаголев тоже усмехнулся и вспомнил о хороших манерах.
– Вот, знакомьтесь – Ольга Сергеевна Рязанцева.
Уверен, вы о ней наслышаны. А это Шутов Юрий Николаевич.
– Очень приятно, – заверила я, рыжеватый в ответ молча кивнул. – Присаживайтесь, – предложила я.
Мужчины как-то без охоты устроились на стульях. – Чай, кофе?
– Нет-нет, не беспокойтесь. Мы буквально на минуту.
– Что ж вы собираетесь успеть за минуту? – подивилась я. Глаголев засмеялся, а его приятель нахмурился.
– Ольга Сергеевна, вы в прошлый разговорили о пленке, точнее, о фотоаппарате.
– Говорила. У вас к нему появился интерес?
– Ну... проверить мы обязаны.
– Ага. А что с Александровым?
– В каком смысле?
– В буквальном.
– В буквальном его похоронили.
– А теперь вы расследуете убийство?
– Далось вам это убийство, Ольга Сергеевна.
– Значит, все-таки несчастный случай?
– Конечно, несчастный случай.
– И дело закрыли?
– Какое дело, Ольга Сергеевна? Но раз вы настаивали... И фотоаппарат этот... Мы, собственно, за ним и пришли, – слегка стыдясь, сообщил Глаголев.
– Зря, – переводя взгляд с одного на другого, ответила я. Глаголев, слегка растерявшись, поднял брови, а вот Шутов впился в меня взглядом так, точно готовился сразить наповал усилием воли.
– Что? – наконец подал голос Кирилл Алексеевич.
– Зря пришли, говорю, – разулыбалась я, продолжая по непонятной причине упрямиться. Как только речь зашла о фотоаппарате, я сразу поняла: я его не отдам. Не отдам, и все. И даже не потому, что сразу не взяли, а теперь вдруг опомнились, просто рыжий мне не нравился и с этим ничего нельзя было поделать.
Парню с таким взглядом улики заныкать – раз плюнуть. Может, я к нему придираюсь, и он честнейший мент, но проверять это как-то не хочется.
– Я вас не понимаю, – слегка насторожился Кирилл Алексеевич, должно быть решив, что я с ним шучу.
– Вы не пожелали его взять в свое время, – напомнила я, – и я сильно разгневалась. Так что фотоаппарат стоит поискать в мусорном баке рядом с вашей конторой. Именно туда я его и определила.
– Вы выбросили фотоаппарат в мусорный бак? – впервые подал голос Шутов. Его голос звучал так, точно его обладатель здорово сомневался в правдивости моих слов, или в наличии у меня здравого смысла, или в том и другом одновременно.
– Выбросила, – скроив самую разнесчастную мину, ответила я и тут же почувствовала себя гораздо лучше. То есть до сего момента кое-какие угрызения совести все же имели место, а тут у меня точно камень с души свалился. Врать иногда очень полезно и даже приятно.
– И пленку тоже? – вцепившись в меня взглядом, спросил Шутов.
– Конечно. Надеюсь, кто-то нашел его и порадовался. Я имею в виду фотоаппарат. Кому-то и «мыльница» в радость.
– Надеюсь, вы понимаете... – посуровел Шутов, пока Глаголев укоризненно вздыхал.
– Кирилл Алексеевич не даст мне соврать, – кивнула я на него, – я упрашивала взять у меня эту улику.
Не взял. Говорил, что не надо, раз я даже не уверена, что фотоаппарат оставил погибший паренек. Кстати, я и вправду не уверена в этом, обзвонила на всякий случай всех знакомых, спрашивая, кто потерял фотоаппарат. Никто не сознался.
– Вы точно помните, в какой контейнер выбросили его?
– Само собой. Пью я редко, вопреки слухам, а в тот день точно была трезвой.
– Что ж, мы проверим, – заявил Шутов, поднимаясь. Глаголев кашлянул и с потерянным видом пошел вслед за товарищем.
Проводив их, я спустилась в гараж, достала фотоаппарат из «бардачка», а из фотоаппарата пленку, повертела ее в руках и сунула в карман, фотоаппарат же решила выбросить в ближайшую к дому урну.
Проделав все это, я вернулась домой и задумалась.
Отчего бы не отдать людям вещественные доказательства? Странно, дела нет, а интерес к вещдокам имеется.
Нормальному менту вещественные доказательства без надобности, если дело закрыто, а эти не поленились заехать ко мне. И дом, где парнишка шею сломал, вдруг сгорел. Может, пленочку в доме и искали, да не нашли.
А когда про фотоаппарат узнали, зашевелились и ментов ко мне отрядили. Ладно, скоро станет ясно, фантазирую я или все примерно так и есть.
Пока я размышляла на эту тему, вновь зазвонил телефон. На этот раз голос Кирилла Алексеевича я узнала сразу.
– Забыли что-нибудь?
– Ольга Сергеевна, – начал он жалостливо, – я, конечно, понимаю, у вас есть причина сердиться на меня, но... вы ж знаете, что у меня будут неприятности.
Если фотоаппарат у вас, очень прошу...
– Сожалею, но я его правда выбросила. Зла была очень, а под горячую руку я и не такое могу выкинуть, то есть на самом деле все, что угодно. Вот, к примеру, наколку себе сделала, тоже со злости.
– На наколку я обратил внимание. Вам идет, то есть... я хотел сказать...
– Кирилл Алексеевич, вы мне лучше скажите, откуда вдруг такой интерес к пленке, если дела-то нет?
– Ну... – невнятно промычал он и надолго замолчал. Я было решила, что потеряла его навеки, но он все-таки продолжил:
– Я так понял, что это вы...
– Я что? – пришла я в изумление от его ответа.
– Надавили где следует. У вас ведь есть возможности...
– Подождите. Вы решили, что проявить интерес к пленке вас вынудила я?
– Конечно.
– И на каком основании вы так решили?
– Кому еще это надо?
– От кого вы получили такой приказ?
– От начальства, естественно. Шутов – мой непосредственный начальник. Он был в бешенстве, когда узнал о фотоаппарате, хоть я и уверен, что этот фотоаппарат к парню никакого отношения не имеет. Выговор мне уже вкатили, а теперь могут и с работы турнуть. Вот я и звоню вам. Кто старое помянет... Ольга Сергеевна, вы ж у нас работали, вам объяснять не надо. Проучили дурака и будет, а, Ольга Сергеевна?
– Я долго злиться не умею, это вам каждый скажет, – вздохнула я. – И фотоаппарат, конечно, бы отдала, будь он у меня. Но я его выбросила.
– Нескладно получилось, – вздохнул Глаголев и, попрощавшись, повесил трубку, а я задумалась еще сильнее. Парень решил, что я настучала начальству, но я-то точно знаю, что это не так. Выходит, кто-то еще проявил инициативу. Этот «кто-то» тип непростой, раз сумел надавить на милицейское начальство и Шутов даже лично пожаловал ко мне, точно у него других забот нет. Шутов наверняка знает, кому интересна пленка. Знает, да мне не расскажет. Похоже, никто уже не сомневается, что фотоаппарат принадлежал Александрову. Я бы даже сказала, что Шутов убежден в этом и именно ему пленка и интересна. Само собой, мне тоже.
Можно сказать, изнываю от любопытства, хотя по опыту знаю, что любопытство до добра не доводит и даже иногда способно завести человека так далеко, что ему, бедолаге, уже и не выбраться. Но грех потому и грех, что бороться с ним трудно.
Скроив разнесчастную мину, я потянулась к телефону с намерением позвонить своему другу Артему Вешнякову. Вот уж обрадуется он, когда я расскажу ему про пленку. Я бы тоже не обрадовалась, да что делать.
Друзья существуют на свете для того, чтобы было кому поднимать тебя по тревоге среди ночи и вообще всяческими способами портить жизнь. Все, с кем я дружу, в курсе, что друг я настоящий. По крайней мере жизнь им порчу самозабвенно. Больше всех достается Вешнякову, парень явно родился под дурной звездой. Должно быть, поэтому до сих пор ходит в майорах, хотя я не раз сулила ему полковника. Но почему-то всегда выходило, что мы на пару только шишек набивали, оттого и кривила я сейчас физиономию. Кое-какая совесть у меня все же есть, и я стыдилась, что вновь пытаюсь втравить Артема в историю. Хотя, может, и нет никакой истории, может, это мои фантазии.
– Привет, – задыхаясь от счастья, пропела я, услышав родной голос, счастье я слегка переигрывала, и мой друг забеспокоился.
– Чего у тебя?
– У меня хорошее настроение, а у тебя?
– У меня работы по горло.
– Жаль. Хотела тебя пивом угостить.
– Просто так? – заподозрил неладное Артем.
– Не просто так, а с воблой. Хочешь?
– Конечно, хочу. Давай через час на Смоленской, там пивнуха в подвале, найти легко.
– Найду. Значит, через час? А как же работа? – не удержалась я.
– Пиво работе не помеха, – резонно ответил Артем. – Хотя я бы и от водки не отказался.
Я весело хихикнула и начала сборы, размышляя, взять с собой Сашку или нет. Сашка, обратив внимание на мои передвижения, решил вопрос сам:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5