Парень, о котором рассказал Ларионов, находился в реанимации, но нас к нему пустили, снабдив халатами, тапками и марлевыми повязками. Как я уже говорила. Дед у нас всему голова и часть его всемогущества распространяется на его доверенных лиц, перефразируя древнюю пословицу: «Что не положено быку, запросто может Юпитер».
В сопровождении врача, молодой женщины с веснушчатым личиком и милой улыбкой, мы проследовали по коридору. Держа одну руку в кармане халата, а другой теребя стетоскоп на груди, она виновато сообщила, что состояние больного ухудшилось. Далее пошли медицинские термины, в которых я ничего не смыслю, но суть все же уловила: у парня травмы, несовместимые с жизнью, и просто удивительно, почему он до сих пор еще жив.
— Бывает, — философски заметила я, хоть меня никто и не спрашивал. Врач вроде бы растерялась, Ларионов нахмурился, а я пообещала себе больше рта не раскрывать.
Больница «Скорой помощи» — старейшая в нашем городе. Когда-то это было достоинством, в том смысле, что здесь работали отличные специалисты. Но времена сменились, в больнице тоже произошли перемены, и не в лучшую сторону. Многочисленные корпуса требовали ремонта, и не сегодня, а еще позавчера. В отделении реанимации в коридоре стояли тазы и ведра, потому что с потолка капала вода, что неудивительно: дожди, а крыша худая. «Не приведи господи здесь оказаться», — подумала я и затосковала. Отцов бы города сюда на месяц принудительного лечения. Впрочем, Дед о народных проблемах знал и о больнице на днях что-то говорил оптимистично и многообещающе. Следовательно, и я могу смотреть в будущее с оптимизмом. Привезут меня сюда, а здесь светлая память о тараканах, по две нянечки на каждую палату и никаких тебе тазиков.
Глупые мысли пришлось оставить, потому что мы приблизились к третьей палате, где лежал интересующий нас гражданин. Возле палаты я обнаружила милиционера. Сидя в кресле, он увлеченно читал потрепанную книжку. Подойдя ближе, я смогла убедиться, что он неравнодушен к отечественной фантастике, и порадовалась за него: дежурство с источником знаний проходит не в пример быстрее. На нас парень взглянул без особого интереса и продолжил чтение. Ларионов кашлянул, привлекая его внимание, и парень еще раз взглянул на него, прикидывая, стоит ли реагировать или нет. Что-то в лице Ларионова намекнуло, что стоит, потому что молодой человек поднялся, захлопнув книгу, и теперь стоял, переминаясь с ноги на ногу, знать не зная, что делать. Особо напрягаться при виде штатских вроде бы ни к чему, однако есть подозрение, что прибыло начальство.
— Я распорядился поставить охрану, — сказал Ларионов, обращаясь ко мне и выделив местоимение "я". Я пожала плечами, мол, правильно сделал, и стала ждать, что будет дальше.
Тут вслед за нами в коридоре появился милицейский капитан. Парень быстро сунул книжку под кресло и изобразил лицом готовность служить Отчизне изо всех сил. Капитан, не обращая внимания на подчиненного, раскланялся со мной и поздоровался за руку с Ларионовым.
— Новости есть? — на всякий случай спросил Ларионов.
— Никак нет, — с избытком рвения отрапортовал дежуривший у палаты парень и добавил вполне по-человечески:
— Все тихо.
— Ну, что ж, давайте навестим больного, — предложил Ларионов. Повернулся к капитану и спросил:
— Вы знакомы с Ольгой Сергеевной?
— Лично не довелось, но много раз видел по телевизору, — ответил капитан и довольно улыбнулся, после чего поспешил представиться:
— Абрамов Сергей Степанович. — Он протянул руку, и я ее пожала. Врач на происходящее взирала с завидным терпением.
— Пожалуйста, тише, — попросила она. — И по возможности не затягивайте визит.
Она открыла дверь, пропуская нас вперед, Ларионов шагнул первым, но вдруг решил быть джентльменом и отступил в сторону. Я вошла в палату.
Палата была небольшой, окно напротив приоткрыто, что меня удивило. В медицине я, конечно, не сильна, но, по-моему, в реанимации окон не открывают.
— Это что такое? — ахнула врач, она, как и я, тут же обратила внимание на окно.
— Ё… — буркнул капитан весьма эмоционально, и тогда я перевела взгляд на кровать: человек, который лежал на постели, был с головой укрыт простыней, а в том месте, где у него была грудь, на белой ткани расплылось красное пятно. Ларионов шагнул вперед, сдернул простыню, и я увидела мужчину неопределенного возраста с развороченной выстрелом грудью.
— Боже мой, — пробормотала врач и повторила:
— Боже мой…
— Да я его, подлеца… — прошипел капитан и метнулся к двери. Ясно, что теперь любителю фантастики не поздоровится, хотя я не уверена, что, стой он у двери навытяжку, мы застали бы в палате иную картину.
— Парня пристрелили, сказал Ларионов и досадливо покачал головой. — Хотя какой смысл, если он и так бы умер со дня на день?
— Значит, некто не был в этом уверен, — пожала я плечами.
Трупы мне не нравятся, и этот был мне совершенно несимпатичен, но стало ясно, что теперь просто так повернуться и уйти не получится.
— Он должен был скончаться от побоев, — продолжила я. — Но не скончался. И это так кого-то расстроило, что он не поленился подняться на третий этаж.
Я подошла к окну и осторожно выглянула. Я не надеялась, что недавний визитер оставил следы, профессионалы следов не оставляют, но вдруг повезет и этот окажется не профессионалом. Врач покинула палату вслед за капитаном, и мы остались с Ларионовым вдвоем.
— Кстати, подняться сюда легче легкого, — вздохнула я. — Тут рядом какая-то труба, а в трех шагах дерево. Как по заказу.
— Теперь ты понимаешь, как это серьезно? — спросил Ларионов, и я кивнула:
— Еще бы.

* * *

Мы дождались прибытия оперативной группы, устроившись в коридоре. Пока нам никто не мешал, я решила поговорить с милиционером, что дежурил возле палаты. С разнесчастным видом он уже раз двадцать повторил:
— Там все тихо было, а в палату мне нельзя.
— Никакого шороха, который мог бы насторожить? — вмешался Ларионов. Парень отчаянно замотал головой. Стало ясно: мы напрасно теряем время.
— Кого ты видел в коридоре? — на всякий случай поинтересовалась я. На этот раз он ответил вполне осмысленно:
— Я три часа на посту. За это время в палату четыре раза сестричка заходила, Наташа, и два раза врач.
— Кто конкретно?
— Фамилии не знаю, этот, с бородкой. Но он точно врач, я его и вчера видел.
Я отправилась в ординаторскую искать врача с бородкой. Обстановка в ординаторской была близка к истерической, на меня смотрели настороженно. Мужчина лет сорока с бородкой клинышком счел нужным заметить:
— Черт знает что творится. Куда милиция смотрит?
— В основном в сторону прокуратуры, — ответила, плюхнувшись на кушетку и с опозданием сообразив, что мое чувство юмора здесь по меньшей мере нечестно. Впрочем, один мой приятель, сейчас вроде бы покойник, утверждал, что с этим чувством у меня напряг и острю я на слабую троечку. Наверное, так и есть. — Простите, как вас зовут? — обратилась я к мужчине.
— Олег Валентинович.
— Очень приятно. Олег Валентинович, в котором часу вы заходили в третью палату?
— Заходил дважды. — Он взглянул на часы. — Второй раз тридцать минут назад и примерно за полтора часа до этого.
— Значит, тридцать минут назад парень был жив, — пробормотала я.
— Разумеется. Хотя его состояние не внушало особых надежд. Так что стрелять в него не было никакого смысла, — серьезно добавил он.
— Извините, — поднялась я, сообразив, что ничего интересного более не услышу, и покинула ординаторскую. Ларионов курил на лестничной клетке.
— Ну, что? — спросил он.
— Опоздали минут на тридцать, — вздохнула я.
— Вот черт, — покачал он головой.
— Запись его речей в бреду у тебя есть? — поинтересовалась я.
— Кончай, а? — разозлился он.
— Что, никто не догадался сунуть парню под нос диктофончик, чтобы запечатлеть его слова для потомков?
— Я обо всем узнал только вчера, — начал оправдываться Ларионов, хотя вполне мог послать меня к черту. — Встретился со своим приятелем, и поначалу его рассказ впечатления на меня не произвел. Потом я вдруг…
— Да-да, тебя охватило беспокойство.
— Охватило. Я приехал сюда, распорядился поставить охрану. Менты и до этого не додумались, — сказал он с некоторой гордостью за себя и презрением к милиции, поморщился и продолжил:
— На самом деле все, что он болтал, не производило серьезного впечатления. Привезли какого-то типа, чуть ли не бомжа, с пробитой башкой, ну, болтал чего-то в бреду…
— Жаль, что теперь невозможно узнать, что же конкретно он болтал.
Тут снизу послышались шаги. По лестнице довольно шумно поднимались трое мужчин. Всех троих я неплохо знала, оттого наша встреча вышла теплой.
— О, какие люди в Голливуде, — раздвинув рот до ушей, приветствовал меня Сергеев.
— Очень смешно, — ответила я.
— Уже не очень, — покачал он головой, — раз наша власть в вашем лице, так сказать, почтила. Ну что, хлопнули соколика? — спросил Сергеев, закуривая. Его спутники, поздоровавшись с нами, направились в отделение.
— Хлопнули, — кивнула я.
— Прибавил, гад, работы.
— От них только пакости и жди, — опять кивнула я. — Нет бы жили себе спокойно, дали отдых ментам.
— Ладно, ладно, — засмеялся он. — Все менты ленивые, тупые и ни на что не годные Мне об этом жена каждый день твердит.
— Умная женщина. Установили, что это за тип? — спросила я.
Сергеев покачал головой:
— Скорее всего, кто-то из приезжих. Нашли его в подворотне, возле пивнушки на Герцена. Форменный бомж. Его вполне могли отделать без особой причины, то есть для местного контингента причина, конечно, наиважнейшая: бутылку не поделили. Но потом сестра разобрала в его бормотании слово «киллер» и позвонила нам, проявила бдительность. Я приехал, послушал. Вроде бред, а вроде похоже на правду.
— Что конкретно он сказал? — поторопила я.
— Болтал о киллере, о встрече в баре…
— В каком баре, когда?
— Бар «Витязь». Не знаю, где такой. Наверное, забегаловка из самых паршивых. При мне дату не называл, но медсестра утверждает, что это двадцать первого мая, после девяти вечера.
— И из его слов следовало, что там произойдет встреча с киллером?
— Не-а, — покачал головой Сергеев. — Ничего из его слов не следовало. Нормальный бред, то одно пробормочет, то другое. При известном старании можно, конечно, понять и так: «К нам едет киллер, и ждать его следует в баре „Витязь“ двадцать первого мая после девяти». — «При известном старании» он выделил и выразительно взглянул на Ларионова. Тот усмехнулся, а Сергеев продолжил:
— Теперь, когда парня замочили, его бред лично у меня вызывает уважение и даже трепет.
— Скоморох, — буркнул Ларионов, а Сергеев вздохнул:
— Ну не было, не было в его словах ничего такого, что могло бы всерьез насторожить. А то, что медсестра рассказала… может, правда болтал, а может, она присочинила, насмотревшись детективов.
— Задницу от стула оторвать было лень, так и скажи, — проворчал Ларионов.
— Виноват, исправлюсь, — отозвался Сергеев. — Что ж, пойдем глянем, что бог послал.
— Топай, — ответил мой спутник. — Мы уже насмотрелись.
Сергеев отправился вслед за коллегами, а Ларионов усмехнулся:
— Видела работничков?
— Сергеев мент правильный, дело свое знает, а то, что лишней работы не ищет, так это вполне понятно. Я ее, к примеру, тоже не ищу.
— Теперь у него работы прибавится, — ехидно заметил Ларионов.
— Это точно, — кивнула я.
— Пойдем где-нибудь посидим, поговорить надо, — предложил он.
Мозолить глаза людям на лестничной клетке и в самом деле не стоило, раз толку от этого ни на грош. Мы ушли из больницы. Через дорогу напротив было кафе, туда мы и направились.
Ларионов заказал пива, я решила, что меня тошнит от кофе, и попросила минералки.
— Может, водки выпьем? — предложил Ларионов. В народе имел хождение миф о моем алкоголизме, и мой добрый друг, должно быть, решил, что я вынуждена этот порок утаивать и оттого страдать. Я еще раз невольно сравнила его с Лялиным и покачала головой.
— Я ж в завязке, — заметила я обиженно. — Хлопну рюмку — и опять в запой. Дед давно грозился уволить меня, если за ум не возьмусь.
— Чего ты дурака валяешь? — рассердился Ларионов. — Из тебя алкоголик, как…
— Приглядываешь за мной, — перебила я. Он серьезно ответил:
— За всеми. Работа такая.
— Поговорим о работе, — предложила я. — Я так и не поняла, чем тебя этот парень насторожил? То есть с какой стати ты связал предполагаемое появление киллера с особой Деда? — Этот вопрос по-настоящему меня интересовал. Если верить Сергееву (а ему я верила), к словам парня можно было отнестись как к бреду, не более. Но если кто-то взял на себя труд сократить пребывание этого человека на земле, бред выглядел страшненько.
— Сам не знаю, — поморщился Ларионов. — Говорю, неспокойно как-то…
— Так не пойдет, — предупредила я.
Подошла официантка с заказом, и мы замолчали, но, как только девушка отошла, Ларионов вновь заговорил:
— Хорошо, хорошо, было кое-что… На днях один тип шепнул, что у Деда проблемы.
— Что за тип?
— Перестань. Ты же знаешь, что на этот вопрос я не отвечу. Вроде бы наш старик не очень-то считается с интересами некоторых людей, гнет свою линию и все такое.
— Насчет линии в самую точку, — усмехнулась я. — Ничего нового. Дед в своем репертуаре, и у него полно врагов.
— Наверное, ты права, и я дую на воду, но… просто так совпало: данный разговор, а потом еще этот тип. И я подумал, для кого мог понадобиться киллер-гастролер? В городе вроде тихо, всякая мелочовка по мелочам и разбирается, выходит, что…
— Ничего не .выходит, — сказала я. — Но лучше дуть на воду, чем оказаться у разбитого корыта. Давай прикинем, что у нас есть:
1 2 3 4 5 6