https://wodolei.ru/catalog/mebel/elite/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


OCR Anita
«Цвет ночи»: Эксмо-Пресс; Москва; 1999
ISBN 5-04-002231-Х
Аннотация
Вернувшись на родину, в Теннесси, Дэнси О’Нил оказалась втянутой в давнее соперничество между двумя братьями – мягким, покладистым Джорданом и дерзким, вспыльчивым Клинтом. Столкнувшись из-за прав на землю, постоянно ссорящиеся Дэнси и Клинт не сразу понимают, какая неотвратимая сила притягивает их друг к другу. И лишь когда Клинт, став шерифом, вступает в единоборство со смертельно опасным противником, страх потерять любимого заставляет Дэнси понять – их любовь важнее взаимных обид.
Патриция Хэган
Цвет ночи
(Любовь навеки)
Роза царствует только летом,
Маргаритка не умирает никогда.
Джеймс Монтгомери. «Маргаритка»
1
Весна 1854 года.
Средний Теннесси
Женщины окружили Идэйну О'Нил. Каждая старалась сказать ей какие-то ободряющие, успокаивающие слова. Голоса звучали негромко, почти благоговейно, а она корчилась и стонала в родовых муках.
– Все будет хорошо, вот увидишь, – уговаривала ее повитуха Клара О'Тул, – и с тобой, и с ребенком, ты только не волнуйся. Знаешь, сколько я их приняла таких – тоже не торопились родиться, а в конце концов выскакивали здоровенькие, как огурчики.
«Но они не были, как этот, зачаты в грехе», – горестно подумала Идэйна. Клара не знала, никто ничего не подозревал, но – Боже милосердный, прости ее! – сама-то она знала, чей ребенок так отчаянно противится, не желая покидать ее утробу. Это не был ребенок ее мужа!
Карлин О'Нил сидел на крыльце бревенчатой хижины и ждал, когда наконец его жена разродится. Он смотрел на свою землю, на высокие сосны, зелеными часовыми выстроившиеся до самого гребня горного хребта и еще дальше. Руки его, праздно лежавшие на коленях, ритмично сжимались и разжимались в волнении. Тучи, густеющие на юго-востоке, предвещают дождь, – вероятно, уже к ночи, – а он тратит время попусту! У него были совсем другие планы, он хотел убрать за день все зерно и вовсе не собирался торчать тут без дела, ожидая, когда Идэйна родит ребенка.
Карлин покачал головой: ну какая из нее жена для фермера! Что его особенно раздражало, так это мысль о том, сколько хлопот ему стоило заполучить ее. Специально в Дублин за ней посылал – ему ведь хотелось, чтобы в семью его влилась добрая, крепкая ирландская кровь, как у него самого. И заплатил он за невесту хорошую цену. Правда, она была очень недурна собой, тут ничего не скажешь. С этим все в порядке. Но с той самой минуты, как он ее увидел, он понял: уж слишком она хлипкая. Худенькая такая. Целых пять лет ей понадобилось, чтобы забеременеть, и вдруг на тебе: родила девчонку! Это было большое разочарование. В конце концов, у него были свои планы относительно этой сотни акров земли: ему нужно много сыновей – столько, сколько Господь пошлет ему в помощь. От дочек ведь толку никакого, да еще морочь себе голову, как бы поскорее выдать замуж – пускай их мужья кормят.
И надо же, мало того, что девчонку родила, так она вообще на этой девчонке помешалась. Карлин сильно подозревал, что жена нарочно старается больше не беременеть. Он знал, что чай из ягод можжевельника вроде бы предохраняет от беременности, – так вот, он этих ягод несколько банок в погребе нашел. Выкинул, конечно, – на всякий случай.
И вот наконец на этот раз, почти через семь лет, она вдруг повела себя так, как будто хочет еще ребенка. Стала приходить к нему в постель каждую ночь. Так что теперь-то уж он настроился на мальчика. Но если только опять девчонка… нет, он и думать не хотел о такой возможности!
Честно говоря, если она не родит ему сына, он не уверен, что будет и дальше с ней жить. Романтические чувства тут ни при чем. Видит Бог, он слишком занят постройкой фермы, чтобы забивать себе голову всякой ерундой. Работать и жить по Святому Писанию, растить сыновей в помощь себе и для продолжения рода – вот что Карлин считал важным в этой жизни, и это было все, чего он хотел.
Вообще-то жаловаться ему особенно не на что. Идэйна была послушна и даже не пыталась пререкаться или пилить его. Она старалась не путаться у него под ногами, но все всегда было вовремя постирано, починено, и готовила она, надо сказать, тоже хорошо. В постели была покорна, только у нее постоянно находился предлог, чтобы допоздна не ложиться, так что, когда она наконец укладывалась, он уже спал. Может, действительно, избавиться от нее и жениться на другой, пока еще не поздно, – чтоб осуществить свои мечты? Он бы это сделал без сожаления.
Ну, а сейчас он просто хотел, чтобы все это мучение поскорее кончилось и можно было отправиться в поле.
Дули О'Нил понимал, что брат его не в духе, и не знал, стоит ли затевать с ним разговор. Они сидели рядом на крыльце. Замкнутый по натуре, Карлин терпеть не мог, когда другие – «благодетели», как он презрительно называл их, – вмешивались в его дела. А Дули было трудно сдерживать свои чувства. Каждый раз, когда до них доносился крик Идэйны, это было ему как ножом по сердцу.
Не в состоянии дольше молчать, он выдавил из себя улыбку и, стараясь, чтобы голос его звучал беспечно, шепнул брату:
– Может, хлебнем по глоточку? Хочешь, я принесу?
На мгновение лицо Карлина оживилось, но, увидев лошадь, запряженную в легкую двухместную коляску, он с сожалением сказал:
– Звучит заманчиво, но, если Эдди Мак-Кейб учует, что от меня в такой день пахнет виски, разговорам конца не будет.
Следуя за его взглядом, Дули оглянулся – и с трудом удержал стон: он тоже узнал коляску Мак-Кейбов.
– О Господи, что она тут делает? Надеюсь, ты за ней не посылал?
Карлин присвистнул.
– Ты что – рехнулся? Никто никогда не посылает за Эдди. Такая уж она есть – всегда тут как тут. Вечно сует свой нос в чужие дела.
Минутой позже коляска уже въезжала во двор. Несмотря на недовольство, вызванное ее появлением, братья не могли удержаться от улыбки, когда из коляски вылез Клинт, двенадцатилетний пасынок Эдди. Мальчик помахал им рукой и, обогнув хижину, помчался к ручью.
Дули проводил его взглядом. Эдди называла пасынка шкодливым сорванцом, но Дули считал, что он вполне нормальный ребенок, а вот родной сын Эдди, Джордан, вызывал у него неприязнь. Его считали тихим и застенчивым, настоящим маленьким джентльменом, но Дули он казался трусливым и угодливым. Эдди его испортила, это было ясно. А на Клинта она просто не обращала внимания. Наверное, пасынок служил ей живым напоминанием о том, что она была не первой в жизни Ангуса, и этого она не могла снести – особенно после того, как он сам, Дули, от нее отступился. Но ведь это было сто лет назад!
Эдди холодно воззрилась на братьев и спросила:
– Ну что, уже?
Карлин покачал головой, а Дули и не взглянул на нее, провожая глазами Джордана, направляющегося вслед за Клинтом.
– Еще одна девчонка, наверное, – насмешливо проронила Эдди, – и, конечно, такая же тщедушная, как ее сестра. А ты еще хвалился, что у вас будет целая орава мальчишек. Как же! Она, похоже, и одного родить неспособна, не то что… Говорила я тебе, надо было жениться на местной девушке, на горянке.
Дули еле сдержался, чтобы не выпалить ей в ответ, что уж если говорить о большой семье, ей тут самой похвастать нечем. Прожив с Ангусом одиннадцать лет, она родила ему всего одного ребенка. Но у Эдди был змеиный язык, и, поскольку она не скрывала, что ненавидит Дули, он с годами усвоил, что лучше держаться от нее подальше, и поэтому промолчал.
– Что-то уж больно тихо там, – заметила Эдди, прислушиваясь. – То ли схватки еще не начались – тогда до родов еще далеко, то ли сознание потеряла. Так оно, наверное, и есть, она ведь у нас такая хрупкая, – добавила гостья с издевкой.
Карлин снова погрузился в раздумья о том, что из-за всей этой мороки ничего не может делать, а Дули стиснул зубы, чтобы не спросить Эдди, какого черта она вообще сюда приехала – только чтобы поносить Идэйну? Никто из них не вызвался помочь ей вылезти из коляски – знали, что все равно откажется. Эдди редко принимала помощь от кого бы то ни было.
Она вылезла сама и, шелестя юбками, порхнула мимо.
Женщины сгрудились в дальнем углу, у очага, где над огнем кипел котел с водой. В комнате было душно.
Не обращая внимания на враждебные взгляды, Эдди принялась неторопливо, палец за пальцем, стаскивать перчатки, вглядываясь в Идэйну прищуренными пытливыми глазами.
– В чем дело? Почему так долго? – спросила она, ни к кому не обращаясь. – Говорили, что она должна была родить к рассвету. Это же не первый ребенок – давно должна была разродиться.
Клара понимала, что ответа ждут от нее.
– Положение плода было неправильное. Я уже повернула его, так что теперь скоро.
Эдди кивнула, но помогать не вызвалась; продолжая наблюдать за происходящим, она все думала, насколько всем было бы лучше, если бы Карлин не был таким упрямым. Ведь она так старалась убедить его, что ее кузина Оливия была бы для него самой подходящей женой, но он уперся, ему, видите ли, нужна ирландка, а семья Оливии, как и ее собственная, родом из Англии. Когда Карлин отверг Оливию, сердце бедной девушки оказалось разбитым – она так и осталась старой девой.
«То же самое могло случиться и со мной», – подумала Эдди, ощутив злые уколы памяти, – и губы ее скривились.
Предполагалось, что Эдди и Дули О'Нил поженятся, они уже собирались назначить день свадьбы, как вдруг Карлин попросил Дули съездить в Филадельфию, встретить его невесту и привезти ее в Теннесси. А когда он вернулся, все, увы, пошло по-иному.
Конечно, Дули говорил, что Идэйна тут ни при чем, но Эдди-то знала. Дули совсем переменился. Он тосковал, метался; когда она заговаривала о свадьбе, он переводил разговор на другую тему. Она настаивала, и тогда он сказал, что решил – жена ему вообще не нужна, совсем, никогда, он предпочитает жить один.
Униженная, убитая горем Эдди думала уже, что ей суждено навсегда остаться старой девой, но тут к ней стал захаживать Ангус Мак-Кейб. Он был вдовец, жена его умерла во время родов за год до этого.
Сначала Эдди не была склонна поощрять его ухаживания. Она все еще любила Дули. И потом, ей вовсе не улыбалась идея стать матерью годовалого ребенка, рожденного другой женщиной.
Но в конце концов она решила, что жизнь продолжается и надо жить. Надеялась, что деньги богатого мужа помогут ей забыть Дули, но ничего из этого не вышло.
Вот и сейчас она смотрела на женщину, разрушившую несколько судеб, и боль воспоминаний становилась все сильнее.
Иногда Эдди казалось, что, будь у нее доказательства, она бы открыла Карлину глаза на отношения между его женой и братом. И в то же время она должна была признать, что никогда не замечала, чтобы они делали что-нибудь такое . Но именно тот факт, что они не делали ничего предосудительного, убеждал ее – они без ума друг от друга. В церкви и на всяких сборищах они всегда держались на расстоянии, никогда друг на друга и не смотрели, словно боялись выдать себя взглядом или улыбкой. И уж если это не было прямым доказательством их вины, так Эдди просто не знала, какие еще нужны доказательства. Между ними не было даже нормальных родственных отношений, какие естественно было бы предположить между деверем и невесткой, и потом…
Внезапно глаза Идэйны открылись, тело напряглось, оцепенело, она запрокинула голову и издала громкий, протяжный вопль.
Эдди попятилась, отступила подальше, а женщины бросились к роженице, чтобы поддержать ее в таком положении, в то время как Клара, присев и держа полотенце наготове, торжествующе воскликнула:
– Выходит! Уж головку видно! Приготовьтесь!..
И младенец легко скользнул в ее подставленные руки.
– Мальчик! – воскликнул кто-то.
Никто не заметил охватившего Эдди злобного разочарования. Она надеялась, что это снова будет девчонка, пусть бы Карлин кусал себе локти, думая, что, женись он на Оливии, у него могли бы быть сыновья. И вот – сын!
Карлин услыхал. Его обветренное, обожженное солнцем лицо расплылось в непривычной улыбке. Ликуя, он хлопнул брата по плечу:
– Ты слышишь, Дули? Наконец-то у меня сын!
Да, Дули слышал. Дай Бог, чтоб Карлин не заметил, как сжались его кулаки, как заходили желваки на стиснутых челюстях, как застыло и похолодело все внутри. Сын! Идэйна родила сына – но чей он? Ах, как жег его этот вопрос!
Когда в начале года он узнал от Карлина, что Идэйна беременна, он, улучив момент, отважился спросить ее. Она поклялась, что ребенок не его, не может быть его, и сказала, что они не должны больше видеться.
Но разве он мог перестать любить ее? Он боготворил ее с самого первого взгляда и чувствовал, был уверен, что и она его любит.
Видит Бог, они боролись с собой, старались подавить растущее чувство. У них хватило сил на десять лет – и тут, в минуту слабости, это случилось. Их словно захлестнула горная река, и не было сил противиться демонам желания. Случилось то, что не должно было случиться.
Оба понимали, что теперь обречены нести тяжесть своего греха. Оба не хотели причинить боль Карлину – ведь он ни в чем не виноват. А тут еще Дэнси. О ней тоже надо было подумать.
При мысли о племяннице Дули улыбнулся. Он в девочке души не чаял. Сияющие огненно-рыжие волосы, изумрудно-зеленые глаза и вздернутый носик, усеянный веснушками, – все в ней напоминало ему лесного эльфа, пляшущего в утреннем тумане.
Он никогда не забудет день, когда Дэнси родилась. Как и сегодня, они с Карлином ждали на крыльце, но, когда тот услыхал, что родилась девочка, он был так разочарован, что поднялся и ушел, не сказав ни слова. Дули вошел к роженице, чтобы разделить ее радость.
Идэйна держала девочку на руках.
– Карлину все равно, как я ее назову, – сказала она голосом, глухим от обиды. – А как бы ты ее назвал?
Дули не долго думал.
– Дэнси, вот как! – произнес он счастливым, уверенным голосом. – В день, когда родилась такая красавица, даже ангелы, должно быть, танцуют от радости!
– Дэнси… – прошептала Идэйна удивленно и, соглашаясь, разразилась счастливым смехом. – Дэнси О'Нил. Так и будет…
Не обращая внимания на внезапную задумчивость брата, Карлин скрылся в хижине.
И тут, визжа во весь голос, из-за дома вылетела Дэнси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39


А-П

П-Я