Целую вечность...
Сам же он отлично помнил тот день, когда из Джулиана вдруг превратился для Пенелопы в мистера Хэмптона. Это был тот день, когда она впервые обратилась к нему за советом по поводу графа. Может быть, в той ситуации это было и естественно. Графиня предупреждала, что между ними может быть только официальное, формальное общение. Выслушав тогда ее просьбу, Джулиан вдруг с горечью осознал, что вряд ли теперь уже Пенелопа когда-нибудь снова будет обращаться к нему в прежней неформальной манере.
Джулиан отвел Пенелопу в спальню на третьем этаже. Опочивальня самого хозяина дома находилась там же, но в другом конце коридора. Та спальня, которую он предложил гостье, была не лучшей в доме. О том, чтобы разместить ее в лучшей, примыкающей к его собственной, в которой, как он думает, ни одна женщина никогда не поселится в качестве хозяйки этого полупустого дома, разумеется, не могло быть и речи.
Джулиан сделал шаг в сторону, чтобы пропустить даму вперед, но Пенелопа задержалась на пороге.
– Желтый, белый, зеленый... – проговорила она, оглядывая комнату. – Похоже на сад, полный нарциссов!
Когда Джулиан приказывал Баткину убрать эту спальню для гостьи, ему легко было ее «оформить», ведь вкус Пенелопы он знал хорошо.
Пенелопа с восхищением оглядывала резную мебель из сливового дерева.
– Ох, – проговорила она, заметив лежавшую на кровати, ночную рубашку. – Я полагаю, вашему дворецкому явно пришлось побеспокоить экономку, чтобы она подыскала мне какую-нибудь одежонку на ночь. А вы еще уверяли меня, что я не доставлю вашим слугам никаких хлопот.
– Не стесняйтесь, графиня! – улыбнулся он. – Мои слуги почтут за честь услужить вам. Я уже послал Баткина в гостиницу за вашими вещами. Можете не беспокоиться, мэм, он сумеет все сделать так, что об этом никому не будет известно.
В ясных голубых глазах Пенелопы читалась некая тревога. Джулиану хотелось найти какие-то слова, чтобы утешить ее, но, не находя их, он молча стоял в дверях.
– Спасибо за радушный прием, мистер Хэмптон, – проговорила она. – Вы очень любезны! Я доставила вам столько хлопот.
– Ну что вы, – улыбнулся он, – право же, не стоит.
Джулиан улыбнулся еще раз, мысленно. Обманывать Пенелопу он, может быть, и мог, но не будет же он обманывать себя! Конечно, его помощь гостье не бескорыстна. Даже если Пенелопа проведет в его доме всего одну ночь, для него этот дом навсегда сохранит ее запах, а все вокруг будет вечно хранить ее голос, ее смех... Джулиан знал, что позволить Пенелопе остаться в его доме хотя бы на одну ночь будет для него искушением, побороть которое ему вряд ли удастся.
– Представляю себе, – словно прочитав его мысли, усмехнулась она, – какой будет скандал, если кому-нибудь, не дай Бог, станет известно, что я провела ночь в вашем доме!
–Ну, скандал будет не такой уж и большой. Думаю, не больше, чем после того случая с рыбацкой лодкой.
Лицо и шея Пенелопы порозовели. Она брезгливо поморщилась.
– Так-так-так! – проговорила она. – Стало быть, вам уже известно об этом?
– Как видите, да. Несмотря на то, что офицеры на судне, спасшем вас, хранили молчание, как истинные джентльмены, кое-кто из матросов оказался не столь щепетилен...
– И теперь об этом судачит вся Англия?! Очень мило.
– Ну, не знаю, как насчет всей Англии, но, если об этом стало известно мне, полагаю, что пол-Англии как минимум.
– Так вот, – нахмурилась она, – я не знаю, о чем вам рассказывали и кто, мистер Хэмптон. Но если мне вы все-таки верите больше, чем всем этим сплетникам, то знайте: я лично себя виноватой не считаю. Мы пали жертвой коварства. Могли ли мы знать, что этот лодочник вдруг отчалит со всей нашей одеждой, очевидно, прельстившись ею, и оставит нас почти в чем мать родила?
Дальнейшие подробности Джулиан уточнять не стал, но версия, которую слышал он сам, практически совпадала с той, что сейчас рассказала Пенелопа: отвезя женщин в некий уединенный грот, где они хотели искупаться, лодочник отплыл с их одеждой.
Пен вышла из пенных волн, блистая красотой, словно Афродита в день своего появления на свет. Повисшие на длинных ресницах капли воды мерцали на солнце подобно драгоценным камням. Намокшая тонкая ткань соблазнительно обрисовывала ее грациозные плечи, взволнованно вздымавшуюся грудь и...
–Я надеюсь, вы согласитесь, мистер Хэмптон, что наше желание искупаться в том гроте было немного легкомысленным, авантюрным, немного...
Она запнулась, подыскивая слова.
– Вызывающим? – подсказал он.
– Возможно. Но уж никак не скандальным!
– Я смею надеяться, графиня, – улыбнулся он, – что вы все-таки поверите мне, если я поклянусь, что сам я никому ничего не рассказывал и никогда не расскажу об этом случае.
– Я и не сомневалась в том, что вы истинный джентльмен, сэр!
Повисло молчание. Пенелопа явно чувствовала себя неловко. Не от того, что Джулиану, как оказалось, известно о ее конфузном приключении, а от того, что она вынуждена прибегнуть к помощи Джулиана, ночевать в его доме.
Джулиан молчал, как можно дольше не желая говорить «спокойной ночи», словно ему и не предстояло снова увидеть Пенелопу утром.
– Спокойной ночи, графиня! – проговорил наконец он.
– Спокойной ночи, мистер Хэмптон!
– Джулиан! Сэр Джулиан, спасите меня! Крики исходили из башни.
– Я здесь, сэр Джулиан. Помогите!
– Я иду, моя леди! – Джулиан сильнее сжал свой деревянный меч.
Сверху, с зубчатой крепостной стены Леклер-Парка, слышались звуки скрещивающихся мечей. Там шла схватка между Верджилом и Данте за овладение замком.
Джулиан собирался присоединиться к Верджилу, вместе одолеть Данте и спасти даму сердца от ее сурового охранника, сэра Милтона. Но Верджил в конце концов мог справиться с Данте и один, а дама звала на помощь именно его, Джулиана.
Джулиан мчался через лужайку, перепрыгивая через камни, коих встречалось много в этих средневековых руинах. Он промчался мимо маленькой Шарлотты; которой после ее долгих и настойчивых просьб позволили наконец участвовать в игре в качестве оруженосца Верджила. Стоя в безопасном месте и сжимая в руке поводья воображаемой лошади, Шарлотта своими криками подбадривала Верджила.
Оказавшись внутри башни, Джулиан прислонился к стене, прислушиваясь. Крик леди Пенелопы о помощи раздался вновь. Звонкий девичий голос эхом отдавался в этих мрачных замшелых стенах. Джулиан различил еще один звук – шаги тяжелых ботфортов. Коварный охранник спускался вниз.
Шаги затихли. Прикрываясь своим деревянным щитом, Джулиан поспешил вверх по винтовой лестнице.
Милтон стоял на полпути вниз, сжимая свои щит и меч, готовясь к бою. Джулиан прикидывал, с какой позиции лучше всего атаковать его.
– Подходи, подходи, – коварно ухмылялся Милтон. – Эта винтовая лестница нарочно построена так, что стоящему сверху удобнее орудовать мечом, чем тому, кто находится снизу.
– Что ж рискну, – усмехнулся Джулиан, – выбора у меня нет. В темных глазах Милтона горел азартный огонь. Будучи старшим сыном виконта Леклера, Милтон обладал к тому же самой привлекательной внешностью. Он был, пожалуй, даже привлекательнее юного красавчика Данте. У Милтона и Джулиана было много схожих черт – оба они были тихие, задумчивые, более склонные к внутренним размышлениям, чем к пустой светской болтовне. Поскольку Джулиан посещал Леклер-Парк в качестве друга Верджила, Милтон считал его родственной душой.
– Подумай, – усмехнулся Милтон, – стоит ли награда риска, Джулиан!
–Я пришел не за наградой, Милтон. Я пришел освободить даму.
Конструкция лестницы давала Милтону преимущество, но он защищался не очень хорошо. В подобных играх ему всегда больше нравились моменты, когда нужно было действовать умом и хитростью, а не силой и умением драться.
Сумев обойти Милтона, Джулиан ринулся наверх, в комнату дамы. Играя свою ролъ очень естественно, Пенелопа кинулась в его объятия.
Но триумф отважного рыцаря длился недолго. На пороге, довольно ухмыляясь, возник Милтон. Прикрывая собой Пенелопу, Джулиан приготовился к новой схватке.
Пенелопа держалась за плечи Джулиана, прижимаясь к его спине. Джулиану кружила голову ее близость, от прикосновений Пенелопы по всему его телу разливалось блаженное тепло.
Милтон взмахнул мечом. Время словно остановилось на мгновение.
Джулиан обернулся, посмотрев на Пенелопу. Та смотрела на него огромными испуганными глазами.
От этого взгляда Джулиан вдруг забыл и о башне, и о Милтоне, и о его занесенном мече. Он застыл на месте, глядя на Пенелопу и ведя с ней безмолвный разговор, для которого они оба не знали слов.
Наконец, Пен сделала шаг в сторону, глядя мимо него. Посмотрев туда же, куда и она, Джулиан увидел Милтона, наблюдавшего за ними. Взгляд Милтона был непонятный, туманный и многозначительный.
– Дама спасена, Джулиан. Башня твоя. Поздравляю! Милтон разжал руку, и меч упал на пол. Через мгновение за ним полетел щит.
Милтон направился к дверям. На пороге он обернулся.
– Последний раз я принимаю участие в игре, Джулиан. Я уже не ребенок, чтобы продолжать подобные игры.
Джулиан лежал на своей постели. Пенелопа находилась в спальне в противоположном конце коридора. Но для Джулиана это было все равно, как если бы она лежала рядом с ним. Память его снова и снова возвращалась к воспоминаниям того далекого дня. То прикосновение Пенелопа было далеко не первым. Сколько раз она обнимала Джулиана, когда тот «спасал» ее в играх. Они так любили играть в том старом заброшенном замке! Но вплоть до того дня Джулиан не придавал этим объятиям какого-то особого значения.
Тот день словно изменил для него все. Джулиану тогда было четырнадцать. Разумеется, он и раньше возбуждался, но это не было связано с какой-то конкретной женщиной...
Этот день также стал тем рубежом, с которого начался какой-то новый период в их дружбе, Милтон, как он и сказал, с тех пор больше не принимал участия в их играх. Но лишь через много лет после того дня Джулиан понял, что истинной причиной тому был взгляд, которым он, Джулиан, смотрел тогда на Пенелопу.
И вот сейчас Милтона уже нет в живых. Пенелопа замужем, а он, Джулиан, лежит одиноко в постели и думает о чужой жене, до которой всего несколько шагов, но, как говорится, близок локоть...
Чтобы заставить себя переключиться на что-то другое, Джулиан начал думать о том, чем он может помочь Пенелопе. Закон целиком и полностью на стороне ее мужа. Но может быть, есть какой-то способ обойти закон, обхитрить его служителей? Как просто было в детских играх, когда все решало умение владеть мечом и щитом... Но детство, увы, прошло, и деревянный меч безвозвратно остался в том далеком счастливом времени.
Джулиан знал это и не тешил себя иллюзиями, Но он знал и то, что, пока он, Джулиан Хэмптон, жив и в состоянии ходить по земле, он сделает все, что в его силах, чтобы граф Глазбери не причинил Пенелопе никакого зла.
Глава 3
Энтони – десятый в роду графов Глазбери, носящий этот титул. Он очень не любил, когда его отвлекали от приятных занятий. И сейчас он не хотел открывать дверь спальни, несмотря на то, что кто-то яростно барабанил в нее. Но назойливый стук не прекращался.
Кто же это может быть? Явно не Цезарь. Он не стал бы беспокоить его столь громким стуком – слишком хорошо знает своего хозяина, чтобы испытывать его терпение.
Скрежетнув зубами, Энтони ругнулся себе под нос. Округлый розовый женский зад перед ним слишком сильно возбуждал его, чтобы Энтони мог позволить себе оставить свою похоть неудовлетворенной.
Стук в дверь становился все сильнее. Черт побери, не иначе что-то случилось – чем еще можно объяснить подобную настойчивость?
Пытаясь сосредоточиться, Энтони рассеянно смотрел на кнут в своей руке и на свежие красные полосы на женских ягодицах. Отослать эту красотку или велеть ей остаться и подождать? Эта пташка у него впервые, и он еще не успел ее как следует изучить.
– Посмотри на меня! – приказал он.
Копна черных волос взметнулась, и лицо продажной красотки обернулось к нему. В глазах стоял неподдельный страх. Это возбуждало Энтони. Партнерши, находившие удовольствие в его побоях (а встречались и такие), никогда не нравились ему.
Порывшись в карманах, Энтони извлек гинею и бросил на пол.
– Одевайся, – процедил он. – Придешь в четверг – получишь еще.
Встав на колени, женщина поспешила подобрать гинею, Судя по выражению ее лица, можно было усомниться, придет ли она к нему снова. Но Энтони знал, что придет. В конце концов, исполнять все причуды клиента – ее обязанность, тем более если этот клиент хорошо платит. Разумеется, она новенькая, с ней еще надо немного поработать. Но неделька-другая – и научится всему, что надо.
Энтони отвернулся от женщины. Через минуту, уже забыв о ней, он вышел в коридор.
Цезарь ждал его там. Он был без ливреи. Это означало, что кто-то из слуг неожиданно поднял его с постели. Энтони не стал ругать его за внешний вид. Цезарь всегда был идеальным слугой, беспрекословно исполняющим любую волю хозяина. В его глазах, однако, не было ни страха перед хозяином, ни сожаления о том, что потревожил его. Но это не удивляло Энтони. Он давно знал, что чернокожие слишком тупы, чтобы испытывать какие бы то ни было эмоции.
Впрочем, лет двадцать назад Цезарь все-таки был не таким... Рожденный свободным, негр поначалу тяжело привыкал к рабству. Первое время Энтони даже немного побаивался его, но эти времена давно прошли. Сама память о них, должно быть, давно уже стерлась в сознании Цезаря.
– Он вернулся, – произнес чернокожий. – Кучер услышал его в саду, пришел и разбудил меня.
– Он вернулся один? – спросил Энтони.
– Один, сэр.
«Проклятие!» – мысленно ругнулся Энтони.
– Где он?
– В библиотеке, сэр.
– Хорошо. Ступай к себе, Цезарь, ты мне пока не понадобишься.
Энтони вернулся в спальню. Проститутка все еще возилась с застежками своего платья.
– Ты еще здесь? – проворчал он. – Побыстрее не можешь?
Не дожидаясь ответа, Энтони зашагал в библиотеку.
Поджидавший его мужчина сидел на диване. Человек этот обладал незапоминающейся внешностью.
1 2 3 4 5 6 7