https://wodolei.ru/catalog/mebel/na-zakaz/
Посмотри, что там Шарл или Пенелопа оставили. Затем сразу же поезжай в Брайтон и скажи Шарлотте, что я нуждаюсь в ее помощи в эту минуту. И пусть Сент-Джон тоже приедет. Скажи ему, что это очень важно.
Управляющий выскользнул из коттеджа и направился к лошади. Данте поднялся в комнату, где спала Флер.
Если бы у него был здравый смысл, он взял бы лошадь Пирсона и отправился сам. К побережью. Это промедление будет худшее из того, что он принес своей семье. Но он не мог уехать, не передав Флер под чью-нибудь опеку.
Она была в беде, он уверен. Утром он заставит ее все рассказать. Это даст ему пищу для размышлений, пока он будет в тюрьме.
Флер открыла глаза и увидела свежевыбеленную стену коттеджа и лучи солнца, пробивающиеся сквозь простенькую штору.
Накануне вечером она снова поддалась приступу отчаяния. Она подавила его. Если посмотреть со стороны, ситуация, в которой она оказалась, была прямо-таки комичной. Она отправилась искать помощи у человека, которому доверяла, но тот оказался далеко и жил своей собственной жизнью, как это и должно быть. И вместо виконта, образца добродетели и нравственности, она встретилась с его братом, повесой и прожигателем жизни. Она нуждалась в защите мужчины, который мог запугать судей и лордов. Вместо этого она была ранена в ягодицу человеком, который не способен заплатить портному.
Она попробовала сесть. Рана сразу же напомнила о себе. Она попыталась встать, чтобы исполнить кое-какую нужду. Но тут же возникла проблема, как снова вернуться в постель. На пороге появился Данте.
– Вы должны были позвать меня.
– Я сама могу это сделать. Пожалуйста, уходите. Сильные руки подхватили ее под плечи колени. Он опустил ее на кровать. На ее тело тут же была наброшена простыня.
– Где моя одежда?
– Те лохмотья, в которые вы были одеты, когда вооруженные люди охотились за вами? То рванье, которое ввело меня в заблуждение, и я решил, что стреляю в мужчину? Я сжег его.
– Что мне прикажете носить?
– Если вам так понравились брюки, вы можете взять мою пару. Или воспользоваться платьем, которое управляющий тайком привез из Леклер-Хауса.
– А управляющий знает, зачем вам понадобилась эта одежда?
– Я уверен, он понимает, что она не для меня.
Ее охватила паника.
– Он видел меня?
– Ему известно, что вы здесь. Об этом знают несколько человек.
Данте пододвинул кресло и сел, опершись носком ботинка о край кровати.
– У нас вчера вечером были посетители – Джеймсон, мировой судья, и его люди. Они обыскали все имение. Я не смог сохранить в тайне ваше присутствие. Полагаю, вы не хотели бы, чтобы они знали, каким образом вы здесь оказались, поэтому я позволил им решить, что вы моя гостья.
– Ваша гостья? Это очень деликатно сказано. Наверняка они не поверили вам.
– Понимаете, Флер, они не хотели верить, но аргументы были слишком весомыми. Они испытали такой шок, от которого едва не слетела крыша, когда увидели вас в этой постели.
– Они видели меня? Здесь? Мужчины, которых я не знаю, были свидетелями?
– Сожалею, но вынужден признать это.
–Как вы могли им позволить?
– Лучше задать вопрос: а как я мог их остановить? – Он вперил в нее взгляд. – Или я ошибаюсь? Я должен был сказать им правду?
– Разумеется, нет, – поспешно сказала она. – Только при мысли о том, что люди могут подумать, будто мы… Кто меня видел?
– Всего лишь сэр Томас Джеймсон и Хью Сйддел.
– Сиддел! Он знает? О Боже! – Это так унизительно.
Она вдруг подумала о том, каких неприятностей можно ожидать от мистера Сиддела.
– Простите мою дерзость, но скажите, у вас были какие-то отношения с ним? Он вел себя так, будто наша любовная связь для него оскорбительна.
– Когда я вышла в свет юной девушкой, Сиддел в течение короткого времени ухаживал за мной. Но это было несколько лет назад.
Кажется, он не заметил, что она не ответила на его вопрос.
– Мой опыт и инстинкт подсказывают, Флер, что он чрезвычайно раздосадован тем, что мы любовники. Я почти ожидал, что он вызовет меня на дуэль. Правда, дуэль –это наименьшее из зол для меня в настоящее время. Я оказался замешанным в каком-то деле, которое мне непонятно. А потому настаиваю, чтобы мне объяснили, почему вы вчера вечером спасались бегством, словно от этого зависела ваша жизнь.
Данте сидел, удобно расположившись в кресле. Сдержанный и невозмутимый. Красивый, уверенный в себе мужчина.
Человек решительный, его ясные умные глаза смотрели на нее так, что становилось понятным: он готов терпеливо ждать и дождаться ее объяснений. Подождем, говорила вся его поза, у нас целый день в запасе.
– Я хотела бы, чтобы вы принесли мне платье, о котором говорили, Данте. Я переоденусь и уйду.
– Вам нужен покой, и я не могу позволить вам уйти одной, даже если бы вы были здоровы.
– Я отправлюсь домой и попрошу помощи. Это будет лучше всего.
– Нет. – Он скрестил на груди руки.
Искушение рассказать ему все было очень велико. Вдруг ему придет в голову мысль, что нужно делать?
Он молча наблюдал за ней. Долго и неотрывно. Флер почувствовала странную неловкость.
– Давайте заполним время игрой, – сказал он.
– Какой еще игрой?
– Не смотрите на меня с таким подозрением. Не надо бояться. Хотя вы находитесь в моей кровати, но вы в таком положении, которое не позволяет мне сломить ваше сопротивление.
– О какой игре вы говорили?
– Правила очень простые. Я задаю вопрос, и вы честно отвечаете на него. Затем я снова спрашиваю, и вы опять даете мне ответ. И так до тех пор, пока не иссякнет мое любопытство.
– Это нельзя назвать слишком забавной игрой. По крайней мере мы должны делать это по очереди. Вначале вы задаете вопрос мне, потом я – вам. И так далее.
– Это несколько рискованно. Надо как-то обеспечить мне преимущество, потому что вы испытываете недомогание и вас нельзя соблазнить.
– Перестаньте дразнить меня, как неуклюжий донжуан. Все знают, что вы гораздо тоньше, когда на самом деле ухаживаете за женщиной.
Это заставило Данте потерять бдительность.
– И что же, об этом знают все?
– Наконец, – сказала Флер, довольная тем, что нарушила баланс в этой игре, какой бы он ни был.
– Вы хотите сказать, что некоторые из моих любовниц оказались болтливы?
– О вас говорили в гостиных в течение ряда лет. Я слышала о вас все, еще когда была молодой девушкой. Удивительно, что вы до сих пор продолжаете пользоваться успехом, а это при вашей стратегии обольщения хорошо подтверждается персональными свидетельствами.
– Это меня смущает. Лично я никогда и ни с кем не обсуждал то, что происходило между мной и женщиной.
– Очевидно, вы джентльмен. Женщины не столь сдержанны.
– Очень нехорошо с вашей стороны слушать подобные вещи.
Данте улыбнулся озорной улыбкой, и она поняла, что его замешательство было напускным. Он сознательно втянул ее в разговор на эту скользкую тему. И, судя по всему, не собирался уходить от нее.
– Я не думаю, что мог бы соблазнить вас сейчас, как бы мило вы ни выглядели в моей ночной рубашке, Флер. Я бы хотел, чтобы вы были наивной и неопытной. Вы же словно зачитываете список моих достижений и успехов.
Она с трудом сглотнула. Разговор неожиданно приобретал слишком уж личностный характер.
Он наклонил голову. Опустил веки. Он ласкал ее настойчивым взглядом. Какая-то странная лихорадка охватила их.
– Теперь понимаю. Если бы я стал ласкать вашу обнаженную ногу, вы напомнили бы мне, что я тоскую по чувствительному местечку под коленкой, которое я некогда обнаружил у какой-нибудь герцогини.
Он определенно нарушил допустимую грань этими словами. Будь она способна заговорить, то отчитала бы его.
– Или если бы я стал целовать вам спину, вы потребовали бы, чтобы я не забыл поласкать впадинку у самого основания позвоночника, как о том рассказала жена известного члена парламента.
Это было возмутительно, но его шокирующие описания любовной игры завораживали. Флер не могла отвести от него глаз. Пульс ее бился настолько громко, что она опасалась, как бы он его не услышал.
Данте подался в кресле вперед, и его лицо оказалось совсем близко от нее.
– Вероятно, если мои ласки не оправдают ваших ожиданий, вы станете требовать, чтобы я показал, каким образом некоторые части женского тела могут быть даже еще чувствительнее после любовной игры, чем до нее, что, попризнанию одной несдержанной баронессы, я ей продемонстрировал.
– Вы настоящий греховодник.
– А вы покраснели и, можно сказать, готовы ощутить это, хотя я даже не дотронулся до вас.
Он взял ее руку своей теплой рукой. Флер с удивлением смотрела на него, когда он поднес ее к своему рту и поцеловал ей пальцы. Все ее тело содрогнулось, и ей стало страшно, что она вдруг лишится рассудка.
Она вырвала руку:
– Как вы смеете!
Он откинулся на спинку кресла, в глазах его сверкнули огоньки.
– Смею напомнить вам, что я не глупец. Вы в безопасности, но лишь потому, что я сам этого захотел. Не подстрекайте меня, ибо если мне будет брошен вызов, то оружие выбираю я.
Ее сердцу, ее крови, ее дыханию требовалось успокоиться. Она изо всех сил старалась не показать ему, какое волнение испытала от его прикосновения.
Возбуждающая и все нарастающая эйфория перерастала в леденящий душу ужас.
Флер посмотрела на руку, которую он поцеловал, и снова ощутила тепло его дыхания. Ей стало не по себе от столь противоречивых чувств.
Подобного с ней раньше не случалось. Она никогда не знала страха, даже тогда, когда была совсем юной девушкой, и уж тем более после того, как махнула на себя рукой.
– Я очень вас напугал, да? – Данте потянулся рукой к ее лицу, но затем одернул себя. – Мне не следовало этого делать. Ваша добродетель в безопасности со мной. Но я должен знать подоплеку событий.
Он в самом деле заслуживал объяснений. Она втянула его в историю, и уже другие люди видели ее здесь. У нее не было времени для того, чтобы сочинить правдоподобный рассказ. Ей придется сообщить ему правду. Или хотя бы ее часть. Просто придется опустить ссылки на свой большой проект.
– В пошлом году я в октябре отплыла из Англии во Францию, чтобы навестить подругу. Я оставалась там во время Нового года и вернулась два месяца назад, в феврале.
– В феврале? Никто не сказал ни слова о вашем возвращении или о том, что видел вас в городе.
– Это потому, что мой отчим Грегори Фартингстоун встретил меня в порту в Дувре. И с этого момента он заточил меня в тюрьму.
Глава 3
– Я написала, что собираюсь отправиться домой на «Морском драконе» в феврале. Грегори ожидал меня в Дувре. Я удивилась, но была рада его видеть. Всегда требуется помощь после долгого путешествия, – пояснила Флер.
– И тогда он заключил вас в тюрьму? – Данте поста рался спросить это таким тоном, чтобы скрыть свое недо верие. Обвинение было странным и чудовищным. Уж не по влияло ли ранение на ее умственные способности?
Грегори Фартингстоун был известен как человек здравого ума, который вел благопристойный образ жизни и был попечителем Банка Англии. Легче было бы поверить в то, что Флер заключила Фартингстоуна в тюрьму, чем наоборот.
Перед этим Флер возилась с простыней, подтягивая ее к подбородку, словно почувствовав себя обнаженной после игривых поддразниваний. Сейчас она забыла об этом, в ее глазах сверкали гневные искорки.
– Он заявил, что искал меня и хотел, чтобы я получила помощь и поддержку, в которой нуждалась. Он сказал, что как старинный друг семьи моей матери и как ее второй муж он исполняет свой долг. Однако его намерения были не столь благородными.
– И каковы же были его намерения?
– Он пытается доказать, что я неразумна и неправоспособна.
– Почему он так считает?
– Потому что я разбазариваю свое состояние. Так он квалифицирует мое участие в благотворительных акциях.
Дары Флер школам, больницам и на осуществление реформ были хорошо известны в обществе.
– Ваша щедрость поставила под вопрос ваше будущее?
– Я раздавала отнюдь не все, что имею, однако достаточно много для того, чтобы Грегори решил, что это безответственно. Однако мне остается довольно для того, чтобы жить очень комфортно. Я совершеннолетний человек и независимая женщина. Он не является моим опекуном и не имеет права вмешиваться в мою жизнь. Он говорит, что он самый близкий друг семьи и должен быть уверен, что я получаю необходимую опеку и внимание.
– Куда он привез вас после того, как встретил в Дувре?
– В одно из своих имений в Эссексе.
– Вы пришли сюда пешком из Эссекса?
– Мы путешествовали. Грегори не говорил, куда он меня везет, но я думаю, что это одно из тех заведений недалеко от моря, в которые некоторые семьи помещают своих проблемных родственников. Я поняла, что мы находимся в Суссексе, и убежала, надеясь разыскать Леклера.
Да, Верджил был бы грозным противником, если его натравить на Грегори Фартингстоуна.
– Я не помешанная, – пробормотала она, глядя на свои руки и напряженно переплетенные пальцы. – Нельзя говорить о невменяемости, если человек тратит деньги на то, чтобы помочь людям. Если бы я потратила все деньги на бальные платья и бриллианты, никто бы не стал подвергать мои умственные способности сомнению.
Ей следовало делать и то, и другое. Если бы она покупала платья и бриллианты, она оказалась бы вне подозрений. А ее пренебрежение обществом и отказ от замужества стали причиной возникших подозрений.
Флер продолжала смотреть невидящим взглядом на свои переплетенные пальцы. У Данте сложилось впечатление, что ей есть что рассказать еще, но она решает, стоит ли это делать.
Флер дала объяснения, которые обязана была ему предоставить. Он не оказывал на нее давления и не требовал дополнительной информации, но надеялся, что она продолжит рассказ.
– Есть кое-что еще, – сказала она наконец. – Позапрошлой ночью мы остановились в гостинице. Как это сложилось со времени Дувра, он запер меня в спальне после ужина. Он не обратил внимания на то, что часть стены была разобрана для устройства гардероба. Когда я открыла дверь гардероба, услышала приглушенный разговор в комнате Грегори.
1 2 3 4 5 6
Управляющий выскользнул из коттеджа и направился к лошади. Данте поднялся в комнату, где спала Флер.
Если бы у него был здравый смысл, он взял бы лошадь Пирсона и отправился сам. К побережью. Это промедление будет худшее из того, что он принес своей семье. Но он не мог уехать, не передав Флер под чью-нибудь опеку.
Она была в беде, он уверен. Утром он заставит ее все рассказать. Это даст ему пищу для размышлений, пока он будет в тюрьме.
Флер открыла глаза и увидела свежевыбеленную стену коттеджа и лучи солнца, пробивающиеся сквозь простенькую штору.
Накануне вечером она снова поддалась приступу отчаяния. Она подавила его. Если посмотреть со стороны, ситуация, в которой она оказалась, была прямо-таки комичной. Она отправилась искать помощи у человека, которому доверяла, но тот оказался далеко и жил своей собственной жизнью, как это и должно быть. И вместо виконта, образца добродетели и нравственности, она встретилась с его братом, повесой и прожигателем жизни. Она нуждалась в защите мужчины, который мог запугать судей и лордов. Вместо этого она была ранена в ягодицу человеком, который не способен заплатить портному.
Она попробовала сесть. Рана сразу же напомнила о себе. Она попыталась встать, чтобы исполнить кое-какую нужду. Но тут же возникла проблема, как снова вернуться в постель. На пороге появился Данте.
– Вы должны были позвать меня.
– Я сама могу это сделать. Пожалуйста, уходите. Сильные руки подхватили ее под плечи колени. Он опустил ее на кровать. На ее тело тут же была наброшена простыня.
– Где моя одежда?
– Те лохмотья, в которые вы были одеты, когда вооруженные люди охотились за вами? То рванье, которое ввело меня в заблуждение, и я решил, что стреляю в мужчину? Я сжег его.
– Что мне прикажете носить?
– Если вам так понравились брюки, вы можете взять мою пару. Или воспользоваться платьем, которое управляющий тайком привез из Леклер-Хауса.
– А управляющий знает, зачем вам понадобилась эта одежда?
– Я уверен, он понимает, что она не для меня.
Ее охватила паника.
– Он видел меня?
– Ему известно, что вы здесь. Об этом знают несколько человек.
Данте пододвинул кресло и сел, опершись носком ботинка о край кровати.
– У нас вчера вечером были посетители – Джеймсон, мировой судья, и его люди. Они обыскали все имение. Я не смог сохранить в тайне ваше присутствие. Полагаю, вы не хотели бы, чтобы они знали, каким образом вы здесь оказались, поэтому я позволил им решить, что вы моя гостья.
– Ваша гостья? Это очень деликатно сказано. Наверняка они не поверили вам.
– Понимаете, Флер, они не хотели верить, но аргументы были слишком весомыми. Они испытали такой шок, от которого едва не слетела крыша, когда увидели вас в этой постели.
– Они видели меня? Здесь? Мужчины, которых я не знаю, были свидетелями?
– Сожалею, но вынужден признать это.
–Как вы могли им позволить?
– Лучше задать вопрос: а как я мог их остановить? – Он вперил в нее взгляд. – Или я ошибаюсь? Я должен был сказать им правду?
– Разумеется, нет, – поспешно сказала она. – Только при мысли о том, что люди могут подумать, будто мы… Кто меня видел?
– Всего лишь сэр Томас Джеймсон и Хью Сйддел.
– Сиддел! Он знает? О Боже! – Это так унизительно.
Она вдруг подумала о том, каких неприятностей можно ожидать от мистера Сиддела.
– Простите мою дерзость, но скажите, у вас были какие-то отношения с ним? Он вел себя так, будто наша любовная связь для него оскорбительна.
– Когда я вышла в свет юной девушкой, Сиддел в течение короткого времени ухаживал за мной. Но это было несколько лет назад.
Кажется, он не заметил, что она не ответила на его вопрос.
– Мой опыт и инстинкт подсказывают, Флер, что он чрезвычайно раздосадован тем, что мы любовники. Я почти ожидал, что он вызовет меня на дуэль. Правда, дуэль –это наименьшее из зол для меня в настоящее время. Я оказался замешанным в каком-то деле, которое мне непонятно. А потому настаиваю, чтобы мне объяснили, почему вы вчера вечером спасались бегством, словно от этого зависела ваша жизнь.
Данте сидел, удобно расположившись в кресле. Сдержанный и невозмутимый. Красивый, уверенный в себе мужчина.
Человек решительный, его ясные умные глаза смотрели на нее так, что становилось понятным: он готов терпеливо ждать и дождаться ее объяснений. Подождем, говорила вся его поза, у нас целый день в запасе.
– Я хотела бы, чтобы вы принесли мне платье, о котором говорили, Данте. Я переоденусь и уйду.
– Вам нужен покой, и я не могу позволить вам уйти одной, даже если бы вы были здоровы.
– Я отправлюсь домой и попрошу помощи. Это будет лучше всего.
– Нет. – Он скрестил на груди руки.
Искушение рассказать ему все было очень велико. Вдруг ему придет в голову мысль, что нужно делать?
Он молча наблюдал за ней. Долго и неотрывно. Флер почувствовала странную неловкость.
– Давайте заполним время игрой, – сказал он.
– Какой еще игрой?
– Не смотрите на меня с таким подозрением. Не надо бояться. Хотя вы находитесь в моей кровати, но вы в таком положении, которое не позволяет мне сломить ваше сопротивление.
– О какой игре вы говорили?
– Правила очень простые. Я задаю вопрос, и вы честно отвечаете на него. Затем я снова спрашиваю, и вы опять даете мне ответ. И так до тех пор, пока не иссякнет мое любопытство.
– Это нельзя назвать слишком забавной игрой. По крайней мере мы должны делать это по очереди. Вначале вы задаете вопрос мне, потом я – вам. И так далее.
– Это несколько рискованно. Надо как-то обеспечить мне преимущество, потому что вы испытываете недомогание и вас нельзя соблазнить.
– Перестаньте дразнить меня, как неуклюжий донжуан. Все знают, что вы гораздо тоньше, когда на самом деле ухаживаете за женщиной.
Это заставило Данте потерять бдительность.
– И что же, об этом знают все?
– Наконец, – сказала Флер, довольная тем, что нарушила баланс в этой игре, какой бы он ни был.
– Вы хотите сказать, что некоторые из моих любовниц оказались болтливы?
– О вас говорили в гостиных в течение ряда лет. Я слышала о вас все, еще когда была молодой девушкой. Удивительно, что вы до сих пор продолжаете пользоваться успехом, а это при вашей стратегии обольщения хорошо подтверждается персональными свидетельствами.
– Это меня смущает. Лично я никогда и ни с кем не обсуждал то, что происходило между мной и женщиной.
– Очевидно, вы джентльмен. Женщины не столь сдержанны.
– Очень нехорошо с вашей стороны слушать подобные вещи.
Данте улыбнулся озорной улыбкой, и она поняла, что его замешательство было напускным. Он сознательно втянул ее в разговор на эту скользкую тему. И, судя по всему, не собирался уходить от нее.
– Я не думаю, что мог бы соблазнить вас сейчас, как бы мило вы ни выглядели в моей ночной рубашке, Флер. Я бы хотел, чтобы вы были наивной и неопытной. Вы же словно зачитываете список моих достижений и успехов.
Она с трудом сглотнула. Разговор неожиданно приобретал слишком уж личностный характер.
Он наклонил голову. Опустил веки. Он ласкал ее настойчивым взглядом. Какая-то странная лихорадка охватила их.
– Теперь понимаю. Если бы я стал ласкать вашу обнаженную ногу, вы напомнили бы мне, что я тоскую по чувствительному местечку под коленкой, которое я некогда обнаружил у какой-нибудь герцогини.
Он определенно нарушил допустимую грань этими словами. Будь она способна заговорить, то отчитала бы его.
– Или если бы я стал целовать вам спину, вы потребовали бы, чтобы я не забыл поласкать впадинку у самого основания позвоночника, как о том рассказала жена известного члена парламента.
Это было возмутительно, но его шокирующие описания любовной игры завораживали. Флер не могла отвести от него глаз. Пульс ее бился настолько громко, что она опасалась, как бы он его не услышал.
Данте подался в кресле вперед, и его лицо оказалось совсем близко от нее.
– Вероятно, если мои ласки не оправдают ваших ожиданий, вы станете требовать, чтобы я показал, каким образом некоторые части женского тела могут быть даже еще чувствительнее после любовной игры, чем до нее, что, попризнанию одной несдержанной баронессы, я ей продемонстрировал.
– Вы настоящий греховодник.
– А вы покраснели и, можно сказать, готовы ощутить это, хотя я даже не дотронулся до вас.
Он взял ее руку своей теплой рукой. Флер с удивлением смотрела на него, когда он поднес ее к своему рту и поцеловал ей пальцы. Все ее тело содрогнулось, и ей стало страшно, что она вдруг лишится рассудка.
Она вырвала руку:
– Как вы смеете!
Он откинулся на спинку кресла, в глазах его сверкнули огоньки.
– Смею напомнить вам, что я не глупец. Вы в безопасности, но лишь потому, что я сам этого захотел. Не подстрекайте меня, ибо если мне будет брошен вызов, то оружие выбираю я.
Ее сердцу, ее крови, ее дыханию требовалось успокоиться. Она изо всех сил старалась не показать ему, какое волнение испытала от его прикосновения.
Возбуждающая и все нарастающая эйфория перерастала в леденящий душу ужас.
Флер посмотрела на руку, которую он поцеловал, и снова ощутила тепло его дыхания. Ей стало не по себе от столь противоречивых чувств.
Подобного с ней раньше не случалось. Она никогда не знала страха, даже тогда, когда была совсем юной девушкой, и уж тем более после того, как махнула на себя рукой.
– Я очень вас напугал, да? – Данте потянулся рукой к ее лицу, но затем одернул себя. – Мне не следовало этого делать. Ваша добродетель в безопасности со мной. Но я должен знать подоплеку событий.
Он в самом деле заслуживал объяснений. Она втянула его в историю, и уже другие люди видели ее здесь. У нее не было времени для того, чтобы сочинить правдоподобный рассказ. Ей придется сообщить ему правду. Или хотя бы ее часть. Просто придется опустить ссылки на свой большой проект.
– В пошлом году я в октябре отплыла из Англии во Францию, чтобы навестить подругу. Я оставалась там во время Нового года и вернулась два месяца назад, в феврале.
– В феврале? Никто не сказал ни слова о вашем возвращении или о том, что видел вас в городе.
– Это потому, что мой отчим Грегори Фартингстоун встретил меня в порту в Дувре. И с этого момента он заточил меня в тюрьму.
Глава 3
– Я написала, что собираюсь отправиться домой на «Морском драконе» в феврале. Грегори ожидал меня в Дувре. Я удивилась, но была рада его видеть. Всегда требуется помощь после долгого путешествия, – пояснила Флер.
– И тогда он заключил вас в тюрьму? – Данте поста рался спросить это таким тоном, чтобы скрыть свое недо верие. Обвинение было странным и чудовищным. Уж не по влияло ли ранение на ее умственные способности?
Грегори Фартингстоун был известен как человек здравого ума, который вел благопристойный образ жизни и был попечителем Банка Англии. Легче было бы поверить в то, что Флер заключила Фартингстоуна в тюрьму, чем наоборот.
Перед этим Флер возилась с простыней, подтягивая ее к подбородку, словно почувствовав себя обнаженной после игривых поддразниваний. Сейчас она забыла об этом, в ее глазах сверкали гневные искорки.
– Он заявил, что искал меня и хотел, чтобы я получила помощь и поддержку, в которой нуждалась. Он сказал, что как старинный друг семьи моей матери и как ее второй муж он исполняет свой долг. Однако его намерения были не столь благородными.
– И каковы же были его намерения?
– Он пытается доказать, что я неразумна и неправоспособна.
– Почему он так считает?
– Потому что я разбазариваю свое состояние. Так он квалифицирует мое участие в благотворительных акциях.
Дары Флер школам, больницам и на осуществление реформ были хорошо известны в обществе.
– Ваша щедрость поставила под вопрос ваше будущее?
– Я раздавала отнюдь не все, что имею, однако достаточно много для того, чтобы Грегори решил, что это безответственно. Однако мне остается довольно для того, чтобы жить очень комфортно. Я совершеннолетний человек и независимая женщина. Он не является моим опекуном и не имеет права вмешиваться в мою жизнь. Он говорит, что он самый близкий друг семьи и должен быть уверен, что я получаю необходимую опеку и внимание.
– Куда он привез вас после того, как встретил в Дувре?
– В одно из своих имений в Эссексе.
– Вы пришли сюда пешком из Эссекса?
– Мы путешествовали. Грегори не говорил, куда он меня везет, но я думаю, что это одно из тех заведений недалеко от моря, в которые некоторые семьи помещают своих проблемных родственников. Я поняла, что мы находимся в Суссексе, и убежала, надеясь разыскать Леклера.
Да, Верджил был бы грозным противником, если его натравить на Грегори Фартингстоуна.
– Я не помешанная, – пробормотала она, глядя на свои руки и напряженно переплетенные пальцы. – Нельзя говорить о невменяемости, если человек тратит деньги на то, чтобы помочь людям. Если бы я потратила все деньги на бальные платья и бриллианты, никто бы не стал подвергать мои умственные способности сомнению.
Ей следовало делать и то, и другое. Если бы она покупала платья и бриллианты, она оказалась бы вне подозрений. А ее пренебрежение обществом и отказ от замужества стали причиной возникших подозрений.
Флер продолжала смотреть невидящим взглядом на свои переплетенные пальцы. У Данте сложилось впечатление, что ей есть что рассказать еще, но она решает, стоит ли это делать.
Флер дала объяснения, которые обязана была ему предоставить. Он не оказывал на нее давления и не требовал дополнительной информации, но надеялся, что она продолжит рассказ.
– Есть кое-что еще, – сказала она наконец. – Позапрошлой ночью мы остановились в гостинице. Как это сложилось со времени Дувра, он запер меня в спальне после ужина. Он не обратил внимания на то, что часть стены была разобрана для устройства гардероба. Когда я открыла дверь гардероба, услышала приглушенный разговор в комнате Грегори.
1 2 3 4 5 6