Саймон замедлил шаг.
– Рианнон, – произнес он нерешительно, – только поэтому вы не хотите стать моей женой? Это традиция вашей семьи? Но традиции когда-то же меняются…
Рианнон размышляла, не стоит ли позволить ему верить в это, но такое притворство подло. Судя по некоторым словам Киквы, она ожидала от своей дочери нормального брака. В конце концов она не ответила прямо, а лишь спросила:
– Саймон, пожалуйста, разве вы не можете принять меня такой, какая я есть? Ведь я отказываюсь не из-за каких-то ваших недостатков. Я должна остаться свободной. Я не могу быть привязанной к кому бы то ни было.
– Я готов предоставить вам свободу, Рианнон, – медленно ответил он. – Я и не знаю, как смог бы удержать вас против вашей воли, да и не хотел бы этого. Но я не понимаю, что вы имеете в виду, говоря, что не можете быть привязаны к кому-нибудь.
– Вы прекрасно все понимаете. Пока вы не решили, по одному вам и Господу Богу известной причине, что вы хотите жениться именно на мне, вы желали многих женщин, но никогда не хотели быть привязанным к ним. Так почему…
– Мужчины другие, – резко перебил ее Саймон.
– Может быть, – согласилась Рианнон. – Я обнаружила, что желаю одного – только вас, но это сейчас, на этот день, на эту неделю, на год, возможно, или даже на десять лет. Саймон, я хотела бы, чтобы вы внимательно выслушали причину. Я не могу дать вам больше, чем имею. Я предлагаю вам свое тело и свою дружбу. Вы не хотите взять их?
В наступившем долгом молчании Саймон ровным шагом шел по тропинке. Руки его начали уставать. Какой бы стройной ни была Рианнон, она обладала крепкими телом, и его сила утяжеляла ее больше, чем рыхлая полнота иной девушки. Через некоторое время ему пришлось остановиться, чтобы передохнуть, и он усадил Рианнон на лежавшее бревно. Он так и не ответил на ее вопрос, пока не сел рядом с ней и не взял ее за руку.
– Я не могу взять только ваше тело и вашу дружбу, – сказал он. – Бог свидетель, вы словно раскаленным железом сжигаете меня, так горячо мое желание. Но ведь это не все. Чтобы погасить пожар в моем сердце, мне нужно нечто большее, чем ваше тело.
– Тогда так тому и быть, – торопливо проговорила Рианнон. Ей не хотелось ни причинять боль Саймону, ни бросаться сломя голову в пучину, которая неминуемо поглотит ее, если она позволит себе любить его. – Я, если смогу, отправлюсь завтра же или, в крайнем случае, послезавтра. Вы знаете, где найти меня, если перемените свое мнение.
Саймон ненавидел саму мысль, что она уедет, но если бы она и осталась, это ничего бы не изменило. Когда он наконец донес Рианнон до ворот Абера, их встретили радостные возгласы, но не по поводу возвращения Рианнон. Ее пока вообще никто не хватился; Саймону, однако, доставили послание от Ричарда Маршала, а адресата нигде не могли найти. Поскольку возраст нисколько не притупил бдительности Ллевелина, он не оставался в неведении насчет зависти, которую пробуждал Саймон в остальных мужчинах из-за благосклонного отношения к нему Рианнон. Ллевелин ничего об этом не говорил, полагая, что Саймон сам об всем знает и сумеет постоять за себя. Однако известие, что Саймон покинул Абер в одиночку, не вооруженный и, очевидно, по какому-то спешному делу – часовые видели, что он бежал, как сумасшедший, направляясь в сторону леса, – обеспокоило принца.
После того как Ллевелин узнал, что произошло в лесу, он отправил отряд доставить тело Маллт и гонцов во все стороны с приказом арестовать Мадога, сына Саэра. Больше Ллевелин ничего не мог предпринять и не позволил себе тратить время и силы на это дело. Он с облегчением воспринял известие о том, что Рианнон собирается вернуться домой к матери. Она будет очень несчастна, если при ней придется все время держать охрану. Теперь, когда не сегодня-завтра Ллевелин должен будет собирать отряды, он уже не хотел, чтобы его молодые подданные отвлекались на мысли о возможном богатом приданом и красивой жене, тем более, что ему стало ясно: рано или поздно Рианнон достанется только Саймону.
По правде говоря, Ллевелина гораздо больше интересовало содержание письма от Ричарда, чем будущее дочери. Он рассеянно поцеловал ее и оставил на попечение одной из знахарок, обратив все свое внимание на Саймона, который, по его настоянию, уже читал письмо. Просмотрев бумагу, Саймон протянул ее Ллевелину.
– Письмо адресовано большей частью вам, милорд, – сказал он. – Ричард отправил его на мое имя, чтобы не компрометировать вас, если вы не захотите связываться с его делами.
Ллевелин сухо улыбнулся.
– Я вижу, Пемброк деликатнее вас.
Саймон усмехнулся.
– Гораздо, – затем он пожал плечами. – Милорд, если Генрих захочет обвинить вас, он найдет за вами вину, как бы осторожны вы ни были. Я ваш вассал, и вы имеете полное право принимать меня, кто бы ни были мои друзья. Однако Генрих вполне способен заявить, что вы оскорбили его, проявляя сочувствие ко мне. Вы также имеете право просматривать письма, получаемые вашим вассалом от человека, который может оказаться вашим врагом.
– Но если верить вам, мои права и права других людей очень скоро погибнут в лапах короля Генриха, – кивнул Ллевелин. – Тогда мне не о чем беспокоиться. Если мои права уважаются, то я не делаю ничего дурного. В противном случае: семь бед – один ответ.
Ллевелин обратил взор к письму, и улыбка на мгновение застыла на его губах. Потом лицо его смягчилось.
– Насколько уверен может быть Пемброк в подобных вестях? – спросил он Саймона. – Я могу доверять им?
Саймон покачал головой.
– Вы же сами видите, что он пишет. Сведения пришли от «доброжелателей» из партии Генриха. Думаю, им можно верить. Очень немногие, если не считать наемников, приветствуют попытку Генриха сокрушить Ричарда. Уверен, что у него есть друзья, которые были бы рады предупредить о любой попытке короля застать его врасплох. Однако епископ Винчестерский чрезвычайно хитер. Он знает обо всем этом не хуже нас с вами. Вполне возможно, что он намеренно подсунул ложь, только я не совсем понимаю, какой ему от этого прок.
– Ну, он может надеяться, что я так упорно буду смотреть на юг, что не замечу, когда королевская армия проскользнет мимо моих постов на севере, – уточнил Ллевелин.
Саймон недоуменно взглянул на него, затем рассмеялся:
– Они не совершат такой глупости всего через два года после того, как вы остановили Генриха, вынудив его армию умирать от голода.
– Люди иногда предпочитают вспоминать события совсем не в таком виде, какими они были, а Генрих хорошо известен своей привычкой взваливать вину на других, вместо того чтобы смотреть правде в глаза. Я слышал, он утверждал, что только ошибки де Бурга, а не храбрость валлийских воинов вынудили его армию отступить.
– Да, это правда, – согласился Саймон, – но король злопамятен и крайне рассержен на Ричарда Пемброка, – тень скользнула по лицу Саймона. – Я никак не могу привыкнуть к тому, что мой граф Пемброкский, лорд Вильям, умер и теперь граф – его брат. Но Ричард – прекрасный человек.
– Сердце всегда тянется к самому близкому. Вы привыкнете, – сочувственно произнес Ллевелин, явно думая о чем-то другом. После короткой паузы он снова в упор посмотрел на Саймона. – Вам было бы лучше отправиться как можно скорее. Не берите с собой слишком много людей – ровно столько, сколько необходимо, чтобы безопасно путешествовать по стране, где назревает война.
Глаза Саймона сверкнули:
– Если меня в компании Ричарда застигнет атака королевских сил, надеюсь, вы не рассердитесь, если я окажу ему помощь?
– Каждый должен помогать хозяину дома, – торжественно произнес Ллевелин. – Я, разумеется, упрекну вас за легкомысленное желание нанести визит брату вашего прежнего господина в такое неспокойное время, но, думаю, что прощу вас. Молодые люди всегда легкомысленны, и никто не может ожидать от них большой прозорливости или сдержанности.
– Может быть, милорд, зная, что брат Ричарда был моим сеньором и что я интересуюсь этим предметом, вы могли бы прокомментировать для меня ситуацию, особенно то, что касается Гвинедда?
Услышав этот невинный вопрос, Ллевелин рассмеялся:
– Если бы меня спросили, я заметил бы, что крайне неразумно чужеземным войскам появляться в Уэльсе – с севера или юга. Это возбудит алчность населения, очень бедного, увы, а особенно молодых воинов, которые увидят в этом шанс завладеть добычей, которая не находится под защитой их господина. И если об этой защите не будет объявлено особо, едва ли что-нибудь сумеет удержать их. Пока я больше ничего сказать не могу.
Саймон был несколько разочарован тем, что не сможет привезти Ричарду более четких обязательств, но не подал и виду. В конце концов он был всего лишь посланником. Ни его возраст, ни ранг не позволяли ему давать советы принцу Ллевелину, и он не позволил себе обманываться кажущимся фактом, что Ллевелин порой вроде бы спрашивал его совета. Скорее всего принц просто проверял его ум и лояльность, чем действительно нуждался в рекомендациях. Поэтому Саймон безропотно принял легкий пренебрежительный оттенок, звучавший в словах Ллевелина.
– Тогда я отправляюсь, милорд. Сначала я должен заехать в Кроген за людьми. Вы найдете этой ночью меня там, если захотите передать еще какие-либо распоряжения.
– Не возбуждайте ожиданий, которые я не смогу оправдать, – бросил напоследок Ллевелин, хмуро взглянув на Саймона.
– Разумеется, милорд, – пообещал Саймон и, поклонившись, вышел.
Затем он остановился и велел слуге передать Сьорлу, своему капитану, чтобы воины готовились к выступлению через час, после чего направился в женские покои и спросил Рианнон. Она вышла к нему сама, осторожно ступая, преследуемая недовольными возгласами знахарки, которая лечила ее. Саймон подхватил ее на руки и вынес в сад, где они могли поговорить более-менее уединенно.
– Саймон, – предостерегла она его, – вы создаете себе врагов больше, чем необходимо.
– Меня все равно здесь не будет, чтобы встречаться с ними, – равнодушно ответил Саймон, – да я и не думаю, чтобы кто-нибудь еще не слышал, как я принес вас домой на руках. Разве это не дает мне право попрощаться с вами перед отъездом?
– Вы уезжаете к Пемброку?
– В Кроген за людьми.
– Значит, будет война?
– Не обязательно, – успокоил он ее, усаживая на скамейку возле клумбы. – Я пока только собираю отряд, чтобы без опасений путешествовать по местам, которые, похоже, кишат вражескими бандами, ищущими, у кого бы что отнять. Иностранные наемники не слишком щепетильны в вопросе, кого и что грабить.
Зеленые глаза Рианнон недоверчиво ощупывали лицо Саймона. Губы ее изогнулись в улыбке, но через лоб пролегли морщины беспокойства.
– Примерно так же выражается мой отец, когда хочет объяснить отправку боевых отрядов туда, где война еще не объявлена.
Саймон не удержался от усмешки из-за ее проницательности.
– Возможно, этим попахивает, но я знаю, что Ричард не хочет войны с королем Генрихом. Ричард клянется, что он не мятежник, а просто ищет справедливости. Он не станет атаковать королевские войска…
– Но он станет защищаться, полагаю, – отрезала Рианнон, – и вы поможете ему. – Она покачала головой и вздохнула. – Ладно, все эти слова я слышала уже не раз. До Крогена далеко, и я не должна удерживать вас. Езжайте с Богом, Саймон, и да благословят вас также Ану и Дану. Я буду молиться за вас.
– И я за вас, миледи. Рианнон, вы поедете домой к Кикве, не так ли?
– Да, как только смогу нормально держаться в седле. – Она протянула ему руку. – Когда бы вы ни приехали туда, вы будете желанным гостем.
Взяв ее руку, Саймон наклонился и поцеловал ее, а потом со вздохом выпрямился. Не говоря больше ни слова, он снова поднял Рианнон на руки и отнес к двери женских покоев, где осторожно поставил на ноги.
– Счастливого тебе пути, Саймон, – тихо и нежно проговорила она.
– И тебе тоже, госпожа моя. Береги себя. Я оставляю тебе свое сердце, и горе мне, если оно пропадет.
– Саймон… – воскликнула она, но он уже повернулся и ушел. – Я не хочу нести этот груз, – прошептала Рианнон, но никто ее уже не слышал, и она поняла, что протестовать бесполезно.
Она говорила, не задумываясь, и своим «тебе» подала ему надежду, которой не следовало подавать. Впрочем, все это не имело значения, сказала она себе. Она все равно не могла помешать Саймону любить ее, разве что сделав себя недостойной его любви. Но такой путь она даже не рассматривала. Она жестко напомнила себе, что не раз предупреждала его, что не отвечает за то, чего он хочет или что чувствует. Тем не менее мертвое тело Маллт и преступление Мадога были воплощенным укором ее легкомыслию и беспечности. Бесполезно успокаивать себя тем, что она не желала никому зла или что Маллт и Мадог – недостойные люди. Она явила себя беспечной и легкомысленной и с Саймоном, а его-то никак не назовешь недостойным.
Рианнон вздохнула, осторожно ковыляя к своей постели. Пока сердце Саймона будет надежно храниться у нее, а когда он приедет в Холл, если действительно приедет, она будет гораздо тверже и осторожнее. Как Рианнон хотелось бы быть столь же уверенной в безопасности его тела, как была уверена в сохранности его сердца!
11
Саймон со своими немногочисленными лучниками добрался до Крогена без приключений. Повсюду в лесах за ними наблюдали люди Ллевелина, но при дневном свете они легко узнавали вымпелы Саймона, по ночам же друзей узнавали по паролям и отзывам, которые непосвященный принял бы за крики ночных птиц. Замок Кроген был самым ухоженным из всех владений Саймона и управлялся Бифаном, сыном Арнолта, фанатично преданным своему хозяину. Когда Саймона отдали на воспитание Вильяму, графу Пемброкскому, Бифан отправился с ним в качестве слуги-телохранителя, и годы связали их крепчайшими узами дружбы. Теперь он правил Крогеном, самым мощным из замков Саймона, и Саймону никогда не приходилось волноваться за его безопасность.
На следующее утро Саймон выехал в сопровождении пятидесяти воинов. Это были лучшие бойцы гарнизона замка, опытные следопыты, способные превращаться в невидимок в самом убогом укрытии, умело обращавшиеся с луками и, кроме того, в отличие от большинства валлийцев умевшие сражаться в седле и обученные защите стен замка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54