А трудов для Тучи всего ничего – почесал языком о Шатуне да пристроил отрока к хорошему делу.
– Да хранят тебя славянские боги и твои щуры, ган Горазд, – склонил голову на прощанье Туча. – А Осташа я тебе пришлю к вечеру, как только завершим торг.
Ган Горазд прожитым днем остался доволен. Разве что смерть Твердислава слегка омрачала его душу. Открыв гану широкое поле для маневра, эта смерть явилась еще и предостережением, как легко можно заиграться в кипящем страстями мире и лишиться жизни раньше, чем сбудутся надежды. Но Горазд знал, что опасность его не остановит. Вышедший на охоту за властью и золотом ган не дрогнет перед жутковатым ликом неизвестности, именуемой смертью. Жар-птица удачи попадает в руки тому, кто страстно желает ее поймать. Горазд желал, и в этом своем желании он готов был преодолеть любые препятствия, которые жизнь воздвигнет на его пути.

Глава 7
МАКОШИНА ОБИТЕЛЬ

Окруженный заботами Макошиных ближниц, Искар поправлялся быстро и уже через месяц мог передвигаться на своих двоих по двору построенного из вековых деревьев городца. Другое дело, что в этих передвижениях он не был свободен от неусыпного догляда, которым сопровождался каждый его шаг. Искар не пытался проникнуть в тайны бабьей обители и переступать запретные пороги, отлично сознавая, что чем меньше он узнает за этими стенами, тем легче будет их покинуть.
Ляну за эти дни он просто-напросто возненавидел. Зеленоглазая ведунья была самой строгой из его сторожей, и если и покидала Искара, то только на короткое время. Кроме Ляны, за Искаром присматривали еще две молодые ведуньи. В отличие от Ляны, которая болтала без умолку, эти две были молчуньи, и за время своего плена Искар услышал от них разве что десяток слов. Зато зеленоглазая без конца стращала отрока карами Макоши, если он вздумает покушаться на ее ведуний.
Следили за Искаром и старые приживалки, зыркая в его сторону строгими глазами из-под темных платков. Этих черных ворон он слегка побаивался и старался держаться от них подальше. Большей частью Искар просто посиживал на весеннем солнцепеке, щурясь на Даджбогов лик, который с каждым днем становился все лучезарнее. Снег со двора городца стаял, но что делается в окрестностях, отрок не знал по той простой причине, что в его присутствии городец ни разу не открывал свой зев. Искар сбежал бы отсюда не задумываясь, но пока не чувствовал в себе достаточно сил, да и случай не представился.
Единственной его отрадой в заточении стали долгие разговоры с поправлявшимся Щеком, которому рана, однако, еще не позволяла подняться с ложа, но зато язык у него был в полном порядке, а сказок и бывальщин он знал столько, что послушать его приходили и Ляна, и молчаливые ведуньи. Искар тоже не оставался перед Щеком в долгу и с удовольствием пересказывал ему то, что сам узнал от кузнеца Серка за долгие вечера, проведенные под гостеприимным кровом. Щек никогда не бывал в кагановом стольном граде и пересказы Искара слушал с удовольствием. Зато Ляна презрительно кривила губы, а то и посмеивалась над Искаром, чем приводила того в тихую ярость.
Оставшись как-то с Щеком наедине, без догляда ведуний, Искар попробовал было завести с ним осторожный разговор о порядках, царящих в Макошином городце, но Щек отрицательно покачал головой и подмигнул левым глазом разоткровенничавшемуся отроку. Искар внял знакам предостережения и более не заводил подобных речей в ложнице.
О полуразваленном городце Листяны Колдуна Щек упомянул сегодня мимоходом, просто сказал, что был там недавно с боготуром Вузлевом, но тут же прикусил язык, встретившись глазами с Ляной. Искар не заметил, какой знак подала ведунья раненому, но тот почему-то смутился и перевел разговор на другое.
– Спать, – распорядилась Ляна, поднимаясь с лавки. – Время уже позднее.
Искар посмотрел на нее с неудовольствием, но спорить не стал, да и Щек, похоже, утомился от разговоров. Годами он был вдвое старше Искара, и рана его заживала медленнее. Простившись с собратом по заточению, отрок нехотя побрел в свою ложницу по узким переходам опостылевшего терема. Зеленоглазая шла следом, чуть ли не наступая ему на пятки, словно боялась потерять в подступающем полумраке.
– Что ты ходишь за мной как привязанная?! – не выдержал Искар этой пытки доглядом.
– Не своей волей хожу, – разозлилась Ляна. – Ты благодарить меня должен за то, что выхаживала тебя как младенца.
С этим спорить было трудно, хотя Искар предпочел бы, чтобы его раной занимался кто-то другой. Рана почти зарубцевалась, и отрок надеялся, что скоро прекратятся и раздражающие его осмотры.
– Еще две семидницы – и будешь здоров, как бык.
– Уйду к хазарам, – сказал Искар. – Надоели вы мне все.
– И думать забудь! – сверкнула глазами в его сторону Ляна. – Завтра с тобой будет говорить Макошина кудесница.
Известие о встрече с кудесницей Искара, с одной стороны, встревожило, с другой – почти обрадовало. Возможно, ему удастся наконец узнать, какие виды на него имеют Макошины ближницы и зачем Шатуну понадобилось срывать Искара с места и тащить неведомо куда. Если верить зеленоглазой, то только Макошь могла помочь матери Искара вырваться из Страны Забвения, а значит, ссориться с богиней и ее кудесницей ему не следует. Надо выслушать кудесницу со вниманием, и если ноша, возложенная Макошью, окажется Искару по плечу, он свой долг выполнит, – в надежде, что и богиня не забудет о Милице.
Заснул Искар не сразу, мучимый сомнениями, но спал без сновидений и проснулся сразу, как только рука зеленоглазой ведуньи коснулась его плеча. Судя по солнечным зайчикам, скачущим по ложнице, утро уже наступило. Ляна поторапливала неспешно одевающегося Искара и бросала на него такие взгляды, словно в городце начался пожар и от расторопности отрока зависело, сгореть им в огне или выскочить наружу невредимыми.
– Ох, увалень! – приговаривала ведунья. – Не будет с тебя никакого толку.
– Не будет – и не надо, – отозвался Искар. – Мне твоего толку не надо, своим умом проживу.
– С умом у тебя, однако, небогато. А вот гонору с избытком.
Искара слегка тревожила неизвестность, в которую его с таким напором тянула ведунья. Шел он по темным переходам, твердо ставя ноги, но уверенности в душе не было. Выросшему в сельце под простым кровом Искару прежде не доводилось бывать в столь роскошных теремах. Был он раза два в Берестене на гостином дворе, в торговых рядах бывал, на детинец любовался, один раз даже наведался к городскому купчине в гости. Но все равно виденное прежде Искаром за недолгую пока его жизнь не шло ни в какое сравнение с тем, что он разглядывал сейчас. Стены переходов были испещрены знаками. Среди знаков попадались и лики, про которые не сразу скажешь, человечьи они или нет. А по сторонам стояли вырезанные из дерева фигуры, про которые Искар мог сказать точно – не человечьи. Хотя и животными он этих существ не назвал бы. Кем считать существо с телом человека и птичьей головой? Оборотнем разве что. Иные прочие тоже были не лучше, самым причудливым образом соединяя человеческие и звериные черты. Искара так и подмывало спросить у ведуньи, что же это за существа и почему они выставлены в Макошиных покоях, но он не рискнул потревожить тишину, нарушаемую лишь тихим поскрипыванием кожанцов.
– Пришли. – Ляна толкнула рукой изукрашенную причудливыми резными узорами дверь.
В комнате пахло чем-то дурманящим, но приятным, а заполнивший помещение дым щекотал ноздри. Искар едва не чихнул, но удержался под строгим взглядом ведуньиных глаз. Глаза были не зеленые, а карие, и смотрели они на пришельца с интересом. А куда исчезла Ляна, Искар заметить не успел.
Кареглазая ведунья жестом указала ему на лавку:
– Садись.
От дурманящего запаха у Искара закружилась голова, и он с удовольствием опустился на лавку, не дожидаясь повторного приглашения. Дым, клубами наполнявший комнату, мешал ему видеть кареглазую ведунью, но, присмотревшись, он решил, что она хоть и старше Ляны, но еще молода и ликом приятна.
– А где кудесница? – спросил Искар, которому надоело играть в молчанку.
– Зови меня Всемилой, – спокойно отозвалась ведунья. – Я к богине самая ближняя.
Искар удивился, но вслух удивления не высказал. Женщина по виду была самая обычная, и непонятно было, чем же она так приглянулась Макоши.
Всемила встала и подошла ближе к Искару. Теперь дым не мешал ему видеть ее целиком без изъятия. Но вблизи она казалась еще более обычной, чем издали. Роста студесница была невысокого, но дородна. Одета не лучше, чем иные простолюдинки, разве что головной убор вызывал удивление. Но рассмотреть его Искар не успел, поскольку Всемила убор сняла, оставшись простоволосой. А волос у нее был темно-русый, такой же, как у Искара.
– Зачем столько дыма? – спросил Искар, у которого кружилась голова и першило в горле.
– Защита от нечистых и зловредных, которые могли бы нам помешать. Нечистых этот дым отпугивает, а добрых людей сближает с богами.
– У богов свои заботы, – осторожно возразил Искар. – Зачем мне с ними общаться, я человек простой.
– Нет, не простого ты рода, Искар, и сам это знаешь.
– Ничего я не знаю, – нахмурился отрок, – и от рождения кланяюсь славянским богам.
– Тем лучше, – кивнула головой Всемила. – Макошь и мать, и сестра, и жена всех богов, а потому их печальники ей не чужие.
Искар в родстве богов не разобрался даже после слов кудесницы, но переспрашивать не стал. Макоши виднее, как и с кем считать родство.
– А что Макоши от меня нужно?
– Веры, – твердо сказала Всемила. – Ибо без твоей веры она ничем не сможет помочь ни тебе, ни матери твоей Милице.
– Я богине верю. Только пока не знаю, что она от меня хочет.
– Нет, – покачала головой кудесница, – не веришь ты богине, Искар, иначе не спрашивал бы без конца, что и зачем.
– А как же я тогда узнаю волю богини?
– Макошь выведет тебя к цели руками своих ведуний.
– А что потом?
– Потом будет то, что пожелает богиня, – насупила брови Всемила. – Твои сомнения оскорбляют и Макошь, и меня, ее кудесницу.
– Я не сомневаюсь ни в тебе, ни в твоей богине. Тем более что ничего определенного мне никто пока не сказал.
– Взгляни мне в глаза, – потребовала кудесница.
Искар взглянул и ужаснулся глубине зениц, распахнувшихся ему навстречу бездонными колодцами. Женщина была явно не простая, несмотря на свой незамысловатый наряд. Отрок почувствовал силу ее глаз на себе и не успел от этой силы спрятаться.
– Иди за мной, – сказала кудесница, беря его за руку.
Искар спорить не стал, просто шагнул следом в неизвестность. Пол ушел из-под его ног, что не вызвало в нем ни страха, ни удивления. Ибо в том мире, куда повела его кудесница, все было не так, как в мире нашем. Искар не шел, не сидел и не стоял, он просто существовал. Он четко увидел медвежье капище. Драгутина он тоже видел, но за боярином угадывался еще кто-то. Из медвежьей личины все время проступало два лика, сменяя друг друга. Второй человеческий лик не был известен Искару. А среди других мелькавших лиц он опознал только Ляну и кудесницу Всемилу. Потом все исчезло, и остались только черные колодцы зениц Макошиной ведуньи.
– Кого ты видел? – спросила Всемила.
– Драгутина, – неохотно отозвался еще не пришедший в себя Искар. – И еще один там был. Тоже Шатун, но годами много старее. Ляну я еще видел и тебя.
От всего увиденного и пережитого Искар смертельно устал. Шагая вслед за Ляной, он засыпал на ходу, и ведунье приходилось время от времени его встряхивать за плечо. От этих встряхиваний у Искара разболелась рана в боку, и когда он наконец добрался до ложа, то уснуть не смог, а просто лежал в изнеможении, глядя в потолок невидящими глазами.
Мыслей в Искаровой голове не было, зато без конца крутились лики и личины, которые он увидел в зеницах Макошиной кудесницы. Мельтешение этих личин отрока раздражало, и он тихо ругался в пространство в расчете на чуткие Лянины уши.
Зеленоглазая его услышала и тут же принялась укорять за небрежение к бабьей богине и пугать его карами. Голос ведуньи вернул Искара к действительности. Он скосил глаза в сторону сердитой Ляны и сказал насмешливо:
– А тебе связь с нечистыми не пройдет даром.
– Молчи! – Рассерженная ведунья зажала ему рот маленькой ладонью. – Будешь болтать, я тебя ударю.
Искар взял ее ладонь в свои руки:
– Про нечистых я сказал, чтобы ты начеку была. Кроме Драгутина, есть еще и другой Шатун, который тобой интересуется.
Ляна перестала ругаться и призадумалась. Сидела она на Искаровом ложе, но мысли ее, как он понял, были очень далеко. Наверняка она что-то знала о втором Шатуне, но делиться своими знаниями с Искаром не торопилась. Похоже, что и она, и кудесница Всемила, и Драгутин держали Искара за несмышленыша, которого нужно за руку водить по нехоженым тропам. Кабы не мать Милица, то сбежал бы Искар из Макошина городца куда подальше. Но теперь он точно знал, что путь его матери в Страну Забвения начинался из медвежьего капища и, чтобы спасти ее, нужно найти второго Шатуна и избыть его заклятие. И еще кое-какие мысли на этот счет у Искара появились. Припомнилось ему сейчас, как рассердилась Ляна на Щека за одно только упоминание имени Листяны Колдуна.
– Второго Шатуна не иначе как Листяной зовут, – сказал Искар наобум и по тому, как дрогнули в его руке пальцы Ляны, понял, что попал в цель.
Радоваться своему открытию он, однако, не спешил. Знать имя Шатуна мало, как мало знать и его истинное лицо. Ибо это свое лицо Шатун под чужими личинами прячет – поди разберись!
– Листяна давно умер, – сказала Ляна. – А его городец был разрушен ближниками Перуна. Листяну Колдуна Ударяющий бог покарал за то, что он Слово, данное высшими силами для добрых дел, хотел обернуть к своей пользе.
– А где сейчас это Слово?
– Никто не знает, – покачала головой Ляна. – На схрон, где оно укрыто, Листяна наложил заклятие. Всякий, кто с нечистыми помыслами подойдет к тому схрону, рабом духа Листяны станет и по его указке будет жить.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11