Тщетно кружилась собака около этого места, вбирая в себя все запахи, какие мог уловить ее чуткий нос. В конце концов она села и виновато посмотрела на проводника. Вредитель, очевидно, уехал на трамвае.
Вторичные поиски прервались на том же месте.
Но назавтра враг вновь напомнил о себе. Рабочие обнаружили в куче угля, который загружали в печь, динамитный патрон.
В угле запах врага, конечно, был утерян. Зато стало ясно другое: враг здесь, на заводе; здесь его и надо искать.
Проводник решил поставить Грома в проходной будке. Однако возникало сомнение: прошло уже более суток, помнит ли собака вчерашний запах? На всякий случай решили дать ей еще раз понюхать то место, откуда был свинчен манометр.
Кончилась смена. Гром стоял в проходной между проводником и дежурным вахтером и тянулся мордой к каждому выходившему с завода. Прошли сотни людей, а он все оставался спокойным. Нет, конечно, он уже забыл запах. Было бы нелепо ожидать, что он все еще помнит его.
– И вдруг собака глухо зарычала. Шерсть на ней поднялась дыбом, верхняя губа приподнялась, обнажая желтоватые клыки.
В проходную вошел мужчина в обычной рабочей спецовке. Он предъявил пропуск и шагнул к выходу, но по знаку проводника его задержали. Собака уже рвалась с поводка, стараясь наброситься на него. Неужели это и в самом деле он, вчерашний похититель манометра и сегодняшний диверсант, подбросивший динамит в уголь?!
Он категорически отрицал свою вину и вообще ни в чем не признавался, держался уверенно и спокойно, даже был оскорблен предъявленными ему обвинениями. Документы у него были в полном порядке, обыск на квартире не дал никаких результатов. Не нашли ни манометра, ни каких-либо других компрометирующих материалов. Единственной уликой было поведение собаки, но на этот раз сомнение взяло даже проводника.
После некоторого раздумья проводник решил проверить еще раз. Снова привели овчарку в квартиру задержанного, дали ей понюхать его вещи. Гром вел себя очень уверенно. Без всяких колебаний он направился к двери, спустился по лестнице и выбежал на улицу. Он привел… к заводу.
Проводник сообразил, что собака идет по ложному следу. Вернувшись к дверям квартиры, он снова заставил ее: «Нюхай, нюхай! След!» И действительно, теперь овчарка пошла в другом направлении. Завернув за угол дома, она привела проводника к мусорному ящику. Открыв ящик и разрыв мусор, нашли похищенный манометр. Преступник перепрятал туда манометр час-полтора назад, рассчитывая, что уж там-то его никто не догадается искать; но как раз этим он и помог собаке окончательно разоблачить себя.
Обманывать дальше, разыгрывая из себя оскорбленного человека, было бесполезно. Улики были налицо.

Не ушел

Агент уголовного розыска и проводник с собакой везли в поезде задержанного грабителя. Час был ночной, пассажиры спали, арестованный, лежа на верхней полке и отвернувшись к стене, казалось, тоже задремал. Собака лежала на полу, положив свою тяжелую умную голову на передние вытянутые лапы, как всегда делает собака, когда она ждет чего-либо; как будто и отдыхает, и в то же время бодрствует.
Начало клонить ко сну и работников уголовного розыска. Они закрыли дверь купе на ключ и, расстелив шинели на сиденья, легли. Тишина… Лишь слышалось мерное дыхание спящих.
И вдруг резко перегнувшись с полки, грабитель схватил со столика бутылку и ударил по стеклу. Со звоном посыпались осколки. Клубы морозного воздуха заволокли купе.
На полном ходу поезда грабитель выпрыгнул в окно. В то же мгновение с полу взвилось длинное мускулистое тело собаки. Одним прыжком Гром перелетел через разбитое окно и провалился в черноту ночи.
Поезд остановился. Агент и проводник ищейки выскочили из вагона и побежали по полотну дороги назад. Беглец даже не успел выбраться из сугроба: овчарка настигла его. Многие признаки указывали, что он сдался только после отчаянной борьбы: пальто было порвано, лицо и руки окровавлены, снег истоптан и забрызган кровью. Он сидел на корточках, в напряженной позе, боясь пошевелиться, вздрагивая от порывов резкого, пронизывающего ветра, а перед ним стоял Гром, взъерошенный и страшный, и не спускал горящих глаз со своей жертвы.

Одна против всех

И последняя история.
Вооруженная банда совершила налет на отделение Госбанка. Скрыться преступники не успели. Милиция, оперативные работники угрозыска настигли налетчиков на окраине города. Те укрылись в подвале каменного здания, забаррикадировали окна и двери и стали защищаться.
Завязалась перестрелка. Дом окружили со всех сторон, но проникнуть в подвал не удавалось. Бандиты были хорошо вооружены.
Тогда, чтобы не затягивать развязку, решили в подвал пустить собаку. Привели Грома. Проводник вместе с овчаркой подполз к окну, расположенному на уровне земли. Собака глухо ворчала и время от времени лизала руку своего друга-проводника, как бы говоря ему. «Не сомневайся, уж я сделаю все, что могу…» А у него тоскливо ныло сердце: псу грозила смертельная опасность. Резкое «Фасс!» подбросило овчарку, как будто электрическим током. Гром вскочил в разбитое окно и скрылся в подвале. Оттуда загремели выстрелы, в следующее мгновение выстрелы прекратились. Снизу донесся глухой шум борьбы; проклятия и стоны людей, злобный вой животного.
Воспользовавшись замешательством бандитов, осаждающие ворвались в подвал. Страшная картина предстала перед ними. Десять налетчиков сражались с одной собакой. В тесном полутемном помещении они никак не могли нанести ей решающего удара, а она, словно демон, металась между ними. Одна против всех, она бесстрашно вступила в эту неравную борьбу, рвала, кусала, молниеносно нападала и так же молниеносно отскакивала, расправившись с одним, бросалась к другому. Слышались крики боли, удары, кто-то на четвереньках полз к выходу…
Банду обезоружили. Пришел конец и силам собаки. Она была вся изранена, залита кровью собственной и кровью врагов, но еще смогла признательно лизнуть склонившегося над нею проводника… Одна пулевая рана тянулась под кожей от загривка до хвоста – Гром словно был прошит! Видно, пуля попала в него, когда он прыгал в окно. Какой же живучестью должна обладать собака, чтобы сражаться после этого!
Гром выздоровел и продолжал свою опасную работу.
Заканчивая это краткое описание дел одной собаки, я хочу добавить от себя: не всегда собака выходит живой из схватки с врагами. Немало четвероногих героев трагически гибнет.


ВСЕГДА ВМЕСТЕ. ПРОГУЛКА НА ХРУСТАЛЬНУЮ

Мы с Джери много гуляли. Мы гуляли с ним и днем, и ночью, в любое время года, при любой погоде. Это закаляло собаку, и закаляло не только физически. Раньше, когда он был совсем маленьким, я заметил, что ночью мой Джери делается очень осторожен и недоверчив. Попав из светлой комнаты в темноту, он трусил и жался к хозяину, но с возрастом Джери перестал пугаться различных предметов, которые при вечернем освещении выглядят всегда по-другому, хотя и держался настороже. Он нюхал землю и воздух, чутко наставлял свои треугольные ушки, ловя ими каждый шорох. Это не было трусостью: ночью все животные держатся настороженнее, чем днем, при ярком свете.
Днем, в толпе, Джери вел себя миролюбиво и покладисто; можно было наступить ему на лапу, нечаянно толкнуть в бок – он отскочит, посторонится, и только. Но вечером в безлюдном, пустынном месте он становится злюкой, недоверчивым, ко мне не подпускал никого и на двадцать шагов. Инстинкт, который так замечательно служит животным, подсказывал ему, где он и как должен себя держать. Это была одна из примечательных сторон его натуры.
Я ходил с Джери ночью в самых глухих местах и не опасался, что со мной может что-нибудь приключиться.
Мы всегда были вместе. Мне даже казалось странным, как это я могу куда-нибудь отправиться без него.
Помню одну нашу ночевку в чужом месте – кажется, это было в поселке Верхние Серьги. В доме приезжих для меня койки не нашлось, пришлось попроситься на частную квартиру. Хозяева, увидев Джери, всплеснули руками, но скоро успокоились: в избе Джери вел себя очень спокойно. Однако стоило войти в отведенную для ночлега комнату и закрыть изнутри дверь – и Джери сразу принялся охранять: к двери никто не подойди, не сунься.
Я часто брал Джери в свои поездки по Уралу, и он так хорошо вел себя, что почти не обременял меня. За свою жизнь Джери проделал тысячи километров в поезде и в автомашине.
Когда мы впервые ехали по железной дороге, мне пришлось втаскивать Джери в вагон насильно. Попав туда, он нервничал всю дорогу. Ему не сиделось, не лежалось, не стоялось; пол под ним сотрясался, скрипел, все вокруг стучало, бренчало; теснота, неудобство, везде чужие люди… но постепенно Джери освоился. Я уже без церемоний запихивал его под лавку, и он лежал там, пока не наступало время выходить.
Позднее он так привык к поезду, что, едва попав на перрон, тянул меня в первый же вагон, сам, без понуждения вскакивал на подножку, с подножки в тамбур. Он, конечно, был на поводке, но, вопреки железнодорожным правилам, без намордника. Я не приучил его вовремя к наморднику, а приучить теперь уже оказалось невозможным; впрочем, Джери ни разу не заставил меня пожалеть об этом. Иногда, правда, это вызывало возражения проводницы, она грозилась не пустить в вагон, но обычно не успевала исполнять свою угрозу: Джери пролетал вперед, все шарахались в стороны, и мы оказывались в купе.
Ни разу Джери не оскандалился, не подвел меня.
Но случалось и нам с ним попадать в такие переделки, из которых мы с трудом уносили ноги.
Однажды нас обоих чуть не подняли на рога коровы.
Знает ли читатель, что такое корова, когда она собирается вступить в единоборство с волком? О, это совсем не та мирная и ленивая в движениях буренушка, какой мы привыкли видеть ее! Это страшный зверь, опасный для волка. Очень часто коровы крупную собаку принимают за волка. Вы этого не знали? И я не знал. И едва жестоко не поплатился за свое незнание.
Мы с Джери ходили на разрезы, километрах в пяти от города. Когда-то на этих разрезах старатели мыли золото, потом выработки заполнились водой, образовались озера, с живописными заливчиками, с тихими вербами, низко склонившимися над изумрудной зеленью воды, с карасями, снующими в глубине. На разрезах можно было хорошо отдохнуть, помечтать, половить рыбку. Джери купался, гонялся за «апортом».
Весело в лесу с собакой! Вы неторопливо идете по узкой дорожке, среди одуряющего аромата цветов, а Джери кружится вокруг вас. То забежит вперед, то отстанет, что-то вынюхивая в густой траве, то припустится за улетающей птичкой.
Приятно смотреть на собаку! Она так рада, так остро ощущает приволье; ее уши слышат то, чего не слышат наши, нос обоняет такие запахи, о которых мы даже не догадываемся.
Джери на природе делается сам не свой. Он слушает вас в четверть уха, следит за вами в четверть глаза; все его внимание, все органы чувств поглощены блаженным ощущением свободы. Его интересует каждая былинка; увидел букашку – замер над нею; вспорхнула бабочка – бросился догонять ее… Впереди, меж кустов и деревьев, блеснуло зеркало озера. Ох, вода! И Джери мчится к воде. Вы еще только подумали о купанье, а он уже вылезает мокрый на берег и, сильно встряхиваясь, окатывает вас холодным душем.
Гадюка переползет дорогу – скорей кричишь догу: «Ко мне!», а сам запустишь в змею камнем. Бывают и другие приключения. На Чертовом Городище (есть такое место на Урале, которое стремятся повидать все туристы: причудливое нагромождение камней в лесу) Джерку так сильно закусали оводы, что пришлось забросать его в яме березовыми ветками, и только тогда он нашел некоторое успокоение. Но как же без этого? На то и лес!
Однако вернемся к коровам. Мы шли домой, когда впереди мелькнули пестрые, медленно передвигающиеся пятна – большое стадо коров рассыпалось по лесу и неторопливо двигалось в ту же сторону, что и мы.
Мне и в голову не могло прийти, что из этой встречи получится что-нибудь неприятное. Мы вышли на опушку. Ближние коровы были метрах в двадцати от нас, когда вдруг Джери начал проявлять признаки беспокойства. Он как-то тревожно закружился около меня. Я оглянулся – коровы, пригнув к земле головы и выставив вперед рога, наступали на собаку.
Я закричал и замахал на коров руками – никакого впечатления. Они шли грозной стеной. Как-то особенно отчетливо я увидел самую близкую из них – большую черную красавицу, с длинными острыми рогами и сверкающими белками глаз. Я подозвал собаку к себе и взял ее за ошейник, но получилось еще хуже. Теперь уже не Джери, а оба мы оказались в центре атакующего стада.
Только тут я понял, что дело плохо. Надо спасаться! Отпустив Джери, я скомандовал: «Беги! Беги!» Он огромными прыжками устремился вперед. Коровы тотчас погнались за ним.
Сознаюсь, я испугался не на шутку. Если бы Джери не отбежал от меня, они забодали бы нас обоих.
Но состязаться в беге с ним они не могли и скоро отстали. А он, как только преследование прекратилось, вынырнул откуда-то из-за кустов, и мы поспешили прочь.
Мы уже ушли на километр, а я все еще ощущал удары своего сердца. И Джери уже не так беззаботно носился. Отбежав недалеко, он сейчас же возвращался и, взглядывая на меня, как бы говорил глазами: «Вот какая история! Ну и влопались мы с тобой! Хорошо еще, что так легко отделались!..»
Это приключение с коровами надолго запомнилось мне.
Запомнился и поход на гору Хрустальную, которым я устроил проверку выносливости Джери.
Гора Хрустальная расположена километрах в семнадцати-восемнадцати от нашего города, туда и обратно – тридцать пять. Это для нас с вами. А для Джери в три раза побольше, потому что собака на прогулке очень много бегает.
Вот и отправились мы с Джери в поход, выбрав для этого денек потеплее. В пути нас вспрыснуло дождичком – погода уральская переменчива! – потом высушило и пригрело. Туда дошли без остановки.
На горе, возвышавшейся над лесом, как конус вулкана, нас снова застал крупный дождь.
Холодный душ не понравился Джери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30