Нездешний ничего не сказал, но печаль опустилась на него как темный плащ. Глава 4 Нездешний проснулся первым и вышел из пещеры. Сняв рубашку и штаны, он вошел в ледяной ручей, лег на спину и подставил свое тело струям потока. Ручей, бегущий по круглым камням, имел всего несколько дюймов в глубину, но течение было сильным и потихоньку сносило Нездешнего вниз по наклонному дну. Он перевернулся, ополоснул лицо и бороду, вылез и сел на траву, чтобы утренний ветерок просушил кожу.— Ты похож на дохлую рыбу трехдневной давности, — сказала Даниаль.— А вот от тебя пахнет, как от нее, — не остался в долгу он. — Ступай помойся.Она, пристально посмотрев на него, пожала плечами и сняла свое зеленое шерстяное платье. Он откинулся назад, разглядывая ее. Тонкая талия, гладкие бедра, а кожа...Он отвернулся посмотреть на рыжую белку, скачущую по веткам, встал и потянулся. В густой поросли у ручья он нашел кустик лимонной мяты, набрал пригоршню похожих на щиты листьев и подал их Даниаль.— Вот — разомни их в руке и натрись ими.— Спасибо.Нездешний вспомнил о своей наготе и оделся. Жаль, что нет сменной рубашки, — ее носит священник, а эта уже несвежая.Он вернулся в пещеру, где облачился в свой черный кожаный колет и кольчугу. Потом извлек из сапог два запасных ножа, наточил их на бруске и вложил в ножны, укрытые в голенищах.Дардалион наблюдал за ним, отмечая, с какой заботой Нездешний относится к своему оружию.— Не дашь ли мне один из своих ножей? — спросил священник.— Конечно, дам. Тебе какой — тяжелый или легкий?— Тяжелый.Нездешний взял свой пояс и отстегнул от него ножны с рукояткой из черного дерева.— Вот этот подойдет. Лезвие обоюдоострое и так отточено, что им можно бриться.Дардалион продел сквозь ножны свой узкий поясок и сдвинул их к правому бедру.— Ты что, левша? — спросил Нездешний.— Нет.— Тогда вешай нож слева, чтобы в случае чего достать его правой рукой.— Спасибо.Нездешний застегнул собственный пояс и потер подбородок.— Не нравишься ты мне, священник.— Почему?— Еще вчера ты обошел бы жука, чтобы не наступить на него. А сегодня готов убить человека. Неужто твоя вера столь слаба?— Моя вера осталась при мне. Нездешний. Но теперь я вижу все чуть более ясно. Твоя кровь помогла мне.— Не знаю, помощь это или кража. Мне сдается, я лишил тебя чего-то очень дорогого.— Если и так, будь уверен — я об этом не жалею.— Время покажет, священник.— Зови меня по имени — Дардалион.— А что, “священник” тебе уже не подходит?— Нет, не подходит. Понравилось бы тебе, если бы я стал называть тебя убийцей?— Зови как хочешь. Моего отношения к самому себе это не изменит.— Я тебя обидел?— Нет.— Ты так и не спросил о том, как прошел мой поединок.— Нет, не спросил.— Тебе это безразлично?— Нет, Дардалион. Не знаю почему, но мне это не безразлично. Все гораздо проще. Смерть — мое ремесло, приятель. Ты здесь — стало быть, ты убил его, и он меня больше не занимает. Худо то, что ты отрубил ему руки и ноги, — но я забуду это со временем, как забуду и тебя, когда благополучно доставлю вас к Эгелю.— Я надеялся, что мы станем друзьями.— У меня нет друзей, и я в них не нуждаюсь.— И так было всегда?— Всегда — долгий срок. Я имел друзей до того, как стал Нездешним. Но то было в другой вселенной, священник.— Расскажи мне о себе.— С какой стати? Буди детей — впереди у нас длинный день.Нездешний оседлал лошадей и проехал на своем мерине к тому месту, где подвесил оленя. Срезав с туши несколько полос, он убрал их в полотняный мешок на ужин, а остальное оставил на траве для волков. — Скажи, олешка, у тебя были друзья? — спросил он, глядя в пустые серые глаза.На пути к пещере ему вспомнились дни его службы в Дрос-Пурдоле. Он считался подающим надежды молодым офицером — любопытно почему: он всегда недолюбливал начальство, хотя дисциплину, правда, соблюдал.Тогда они с Гелланом были ближе, чем братья. Это проявлялось во всем — несли они караул или ходили к девкам. Геллан был славным, веселым товарищем, Они становились соперниками только на турнире Серебряного Меча. Геллан всегда побеждал — этот парень обладал нечеловеческим проворством. Потом Нездешний встретил в Медрас-Форде, городке к югу от Скельнского перевала, купеческую дочь Тану — и они с Гелланом расстались. Нездешний влюбился, не успев опомниться, вышел в отставку, поселился в деревне и занялся хозяйством.Геллан был безутешен. “Ничего, — сказал он при расставании, — я тоже скоро последую за тобой. Что за жизнь мне теперь будет в армии? Сплошная тоска”.Хотел бы Нездешний знать, исполнил ли Геллан свое намерение. Стал ли земледельцем или купцом, или же погиб в одном из многочисленных сражений, проигранных дренаями?Если он и пал, то не иначе как нагромоздив вокруг себя кучу вражеских тел, — его клинок язвил быстрее, чем змеиное жало.— Напрасно я ушел тогда, Геллан, — сказал Нездешний. — Ох напрасно.
Геллан устал, и ему было жарко. Пот стекал по затылку под кольчужный наплечник, и спина чесалась невыносимо. Он снял свой черный шлем и расчесал пальцами волосы. Ветра не было, и он тихо выругался.Сорок миль от Скултика и сравнительной безопасности Эгелева лагеря — а кони уже утомились, и люди пали духом. Геллан поднял правую руку со сжатым кулаком — сигнал взять лошадей под уздцы. Все пятьдесят всадников молча спешились.Сарвай поравнялся с Гелланом, и они вместе сошли с коней. Геллан нацепил шлем на луку седла, достал из-за пояса полотняный платок и утер лицо.— Вряд ли нам удастся найти уцелевшую деревню, — сказал он.Сарвай молча кивнул. Он служил под началом у Геллана уже полгода и знал, когда следует отвечать, а когда нет.С полчаса они шагали рядом, потом Геллан дал сигнал сделать привал, и люди уселись на землю рядом со своими лошадьми.— Настроение у них неважное, — сказал командир.Сарвай кивнул.Геллан расстегнул свой красный плащ, набросил его на седло, уперся ладонями в спину и со стоном распрямил поясницу. Ему, как и многим высоким людям, долгие часы в седле давались тяжело, и спина болела постоянно.— Слишком надолго я застрял в армии, Сарвай. Надо было уйти еще в прошлом году. Сорок один год — слишком почтенный возраст для офицера Легиона.— Дуну Эстерику пятьдесят один, — заметил Сарвай.Геллан усмехнулся:— Если бы я ушел, ты занял бы мое место.— Вот уж посчастливилось бы мне! Армия разбита, и Легион скитается по лесам. Увольте от такого счастья!Привал был сделан в небольшой вязовой роще, и Геллан отошел в сторону. Сарвай посмотрел ему вслед и тоже снял шлем. Его темно-каштановые волосы сильно поредели, и лысина блестела от пота. Сарвай заботливо прикрыл плешь оставшимися прядками и водрузил шлем на место. Он на пятнадцать лет моложе Геллана, а выглядит словно старик. При этой мысли Сарвай усмехнулся собственному тщеславию и опять стянул шлем с головы.Он был коренаст и казался неуклюжим, когда не сидел в седле. Ему удалось остаться в Легионе в числе немногих выслужившихся офицеров после повальных увольнений прошлой осени, когда король Ниаллад решил сделать ставку на ополчение. Тогда в отставку отправили десять тысяч солдат, и лишь настойчивость Геллана спасла Сарвая.Теперь Ниаллада больше нет, а дренаи разбиты почти наголову.Сарвай не оплакивал покойного короля — тот был глупец... хуже глупца.— Снова он гуляет один? — Йонат опустился на траву рядом с Сарваем, заложив руки под голову и вытянувшись во всю длину своего костлявого тела.— Ему надо подумать, — ответил Сарвай.— Ага. Пусть подумает, как провести нас через надирские земли. Скултик мне опостылел.— Не тебе одному. Но я не вижу никакой пользы в том, чтобы идти на север. Вместо вагрийцев нам придется сражаться с надирами, только и всего.— Там у нас по крайней мере будет шанс. — Йонат почесал свою бороденку. — Вот послушали бы они нас в прошлом году, не попали бы мы в такой переплет.— Но они не послушали, — устало бросил Сарвай.— Чертовы придворные! Псы прямо-таки окажут нам услугу, если перебьют этих сукиных сынов. — Смотри не скажи этого при Геллане — он потерял много друзей в Скодии и Дренане.— Мы тоже потеряли друзей! — рявкнул Йонат, — и нашим потерям еще не конец. Долго ли Эгель намерен держать нас в этом проклятом лесу?— Я не знаю, Йонат, и Геллан не знает. Сомневаюсь, знает ли это сам Эгель.— Нам бы ударить на север, через Гульготир, и прорваться к восточным портам. Я не возражал бы остаться в Венгрии. Там всегда тепло и полно женщин. Мы могли бы наняться к кому-нибудь на службу.— Да, — согласился Сарвай, слишком усталый, чтобы спорить. Он не мог взять в толк, зачем Геллан поставил Йоната командовать четвертью сотни — этот парень насквозь пропитан желчью.Однако он был прав — это и бесило Сарвая. Когда стало известно, что Ниаллад намерен набирать армию из ополченцев, весь Легион восстал против этого замысла. Все указывало на то, что вагрийцы готовят вторжение, — Ниаллад же уверял, что вагрийцы сами боятся сильной дренайской армии, а его решение обеспечит прочный мир и оживление в торговле.— Изжарить бы этого ублюдка на костре, — сказал Йонат.— О ком это ты?— О короле, да сгноят боги его душу! Говорят, будто его убил какой-то наемник, — а его бы в цепях протащить через всю империю, чтобы видел, к чему привела его глупость.— Он сделал это из лучших побуждений.— Как же, из лучших! Деньги он хотел сберечь за наш счет, вот что. Если и есть что хорошее в этой войне, так это то, что всех благородных господ перебьют до последнего.— Но ведь и Геллан тоже дворянин.— Ну и что?— Его ты тоже ненавидишь?— Он ничем не лучше остальных, — А я думал, он тебе нравится.— Что ж, офицер он неплохой... Мягковат, правда. Но в глубине души и он смотрит на вас сверху вниз.— Никогда за ним этого не замечал.— А ты присмотрись повнимательнее. В рощу галопом влетел всадник, и люди схватились за мечи. Это был их разведчик, Капра. Геллан вышел к нему из-за деревьев. — Ну, что там, на востоке?— Три сожженные деревни, командир. Горстка беженцев. Видел пехотную колонну вагрийцев, тысячи две. Они стали лагерем около Остры, у реки.— Кавалерии не видно?— Нет, командир.— Йонат! — позвал Геллан.— Слушаю.— Пехоте должны будут подвезти припасы. Возьми двоих людей и отправляйся на разведку. Как увидишь обоз, тут же поворачивай обратно.— Будет исполнено, командир.— Ты, Капра, поешь, возьми свежего коня и поезжай с Йонатом. Мы будем ждать вас тут.Сарвай улыбнулся. В предвкушении скорых действий Геллан преобразился — он оживился, глаза у него заблестели, а голос стал звучать отрывисто и властно. Он перестал сутулиться, а его обычная задумчивость пропала.Эгель послал их за провизией для укрытого в лесу войска, и три дня они провели в безуспешных поисках. Деревни уничтожались под корень, все съестное враг забирал себе или жег. Крупный скот угоняли, овец же травили прямо на пастбищах.— Сарвай!— Слушаю.— Устрой загон для лошадей и разбей отряд на пять частей. Там, за кустами, есть ложбина, где хватит места для трех костров — но не разводите огня, пока северная звезда не загорится как следует. Ясно?— Так точно.— Четверых в караул, сменять каждые четыре часа. Выбери сам, где их поставить.— Слушаюсь.Геллан разгладил свои черные усы и ухмыльнулся по-мальчишески.— Хорошо бы они везли солонину. Молись о солонине, Сарвай!— А заодно и о маленькой охране. Чтобы не больше десятка.Улыбка на лице Геллана померкла.— Навряд ли. Скорее всего их будет четверть сотни, а то и больше. Да еще погонщики. Ладно, об этом будем тревожиться, когда придет время. Пусть ребята, пока отдыхают, проверят сабли, чтобы не пришлось идти в дело с тупым оружием.— Слушаюсь. А вы сами не хотите отдохнуть?— Я не устал.— И все-таки отдых не помешает.— Ты хлопочешь обо мне, словно нянька. Ты не думай, я твою заботу ценю — но сейчас я чувствую себя отменно, даю слово. — Геллан улыбнулся, но Сарвая это не обмануло.Воины обрадовались отдыху, и с отъездом Йоната все сразу приободрились. Сарвай и Геллан сидели в стороне, беседуя о былом. Сарвай старательно избегал всего, что могло бы напомнить Геллану о жене и детях, и говорил в основном о делах Легиона.— Можно спросить вас кое о чем? — сказал он вдруг. — Конечно, спрашивай.— Зачем вы сделали Йоната командиром?— Он способный малый, хотя пока сам этого не знает.— Он вас не любит.— Это не имеет значения. Вот увидишь — он еще проявит себя.— Он портит солдат, нагоняет на них хандру.— Я знаю, однако потерпи.— Он хочет, чтобы мы покинули Скултик и ушли на север.— Пусть его, Сарвай. Положись на меня."На тебя-то я полагаюсь, — подумал Сарвай. — Ты лучший в Легионе фехтовальщик, справедливый и заботливый офицер и верный друг. Но Йонат — настоящая змея, а ты слишком доверчив, чтобы разглядеть это. Дай ему срок, и он развяжет мятеж, который, подобно лесному пожару, охватит шаткие ряды армии Эгеля”.Ночью, когда Геллан спал завернувшись в плащ в стороне от костра, привычные сны снова посетили его. Он проснулся в слезах, глуша раздирающие грудь рыдания, встал и побрел прочь из лагеря.— Вот черт, — открыв глаза, прошептал Сарвай.
Перед рассветом Сарвай поднялся и проверил посты. Шло самое трудное время ночи: бывает, что человек с сумерек до полуночи глаз не сомкнет, а на следующую ночь не может дотянуть от полуночи до рассвета. Сарвай не знал, чем вызвано это явление, но прекрасно знал, чем оно карается: солдату, уснувшему на посту, давали двадцать плетей, а повторная провинность наказывалась смертью. Сарвай не желал, чтобы его людей вешали, и потому сам себя прозвал лунатиком.В эту ночь, бесшумно прокравшись через лес, он нашел всех четверых бодрствующими и удовлетворенно вернулся к своим одеялам, где застал ожидающего его Геллана. Вид у командира был усталый, но глаза его блестели.— Вы так и не спали, — сказал Сарвай.— Нет. Я думал, как быть с обозом. То, что нельзя будет взять, мы уничтожим: пусть вагрийцы тоже помучаются. Не понимаю, чего они добиваются, ведя войну таким образом. Если бы они не трогали сел, в припасах бы не было недостатка, они же своими убийствами и поджогами превращают землю в пустыню. И это скоро обернется против них.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6