Последнее им не удалось, но это не помешало всем троим остаться друзьями и вместе уехать в город на восьмичасовой электричке.
По пути на станцию выяснилось, что девушка забыла на даче свои босоножки. На озеро она ходила босиком, а на обратном пути не было времени делать крюк, чтобы заскочить на ее участок. Но городской асфальт оказался слишком жестким и грязным для ее нежных подошв, и девушка потребовала, чтобы ее несли на руках, намекнув при этом, что готова пересмотреть свое отношение к занятиям любовью.
— О, Езус-Мария, — ответил на это Казанова, очевидно, вспомнив своих польских предков. Однако ради конспирации девушкину просьбу исполнил и до трамвая ее донес. Это было бы совсем легко, если бы в предыдущую ночь он спал в своей постели, а не бегал вместе с другом по темному лесу, уходя от возможной погони. Однако Эдик Костальский не зря был спортсменом, и девушка не заметила его усталости.
46
Самолет с Романом Каменевым на борту приближался к Москве, а Борис Бояров в это время в очередной раз менял место дислокации, еще не зная, что это бесполезно, что его выследили и взяли в клещи.
Поначалу Бояров заподозрил во враждебных намерениях и команду слежения, которую направил вслед за ним Селезнев. В результате Селезневу пришлось объясняться, но в конце концов все разъяснилось к взаимному удовлетворению. Бояров получил восемь охранников за полцены, а Селезнев — надежду на то, что клиент останется жив по крайней мере До приезда Каменева. Заместитель шефа «Львиного сердца» пытался даже изыскать для Боярова бронированную машину, но до сих пор так и не сумел.
Целых два дня у команды, охраняющей Боярова, не было никаких поводов для тревоги. Зато на третий День они посыпались один за другим, как из рога изобилия или, вернее сказать, как из ящика Пандоры.
Сперва это были мелочи. Одна и та же машина Дважды замечена вблизи охраняемого объекта в разных местах Москвы. Какой-то мотоцикл слишком долго ехал за бояровским «кортежем» из двух машин, повторяя все их повороты и изменения скорости. Человек на тротуаре принялся звонить по сотовому телефону сразу, как только бояровская иномарка проехала мимо него.
Боярову об этих мелочах докладывать не стали — паника клиента не лучшим образом сказывается на его охране, — но на заметку взяли.
А когда дважды замеченный «Москвич» замаячил поблизости от «кортежа» в третий раз, последние сомнения на его счет рассеялись. Это была явная слежка.
К этому времени удалось выяснить, что номера, стоящие на этом «Москвиче», действительно существуют и, согласно спискам ГАИ, зарегистрированы именно для «Москвича» данной модели, который принадлежит фирме «Кай и Герда». Теперь в офисе «Львиного сердца» народ стоял на ушах, выясняя все, что можно, про эту фирму, а «кортеж» Боярова тем временем пытался уйти от наблюдения.
Попытка разделиться ни к чему не привела. «Москвич» последовал за бояровским «фордом», а не за оперативной машиной.
Отрыв на скорости на московских улицах оказался невозможен. Кое-что, правда, он все-таки выявил — подтвердилось, что у злоумышленников есть мотоцикл, именно тот самый, который утром уже появлялся в поле зрения охранников. Мотоциклист был в шлеме, полностью закрывающем лицо.
Этот мотоцикл пристроился в хвост бояровской машины, когда «Москвич» стал отставать. Но вскоре все вернулось на круги своя. «Кортеж» застрял у светофора, и «Москвич» в два счета его нагнал, после чего мотоцикл опять куда-то исчез.
И самое обидное, охранники ничего не могли с этим поделать. Даже если на мотоцикле и в «Москвиче» едут убийцы, законопослушные оперативники не вправе по ним стрелять. И уходить от слежки, не обращая внимания на светофоры, им тоже нельзя — если за ними погонится еще и ГАИ, то злоумышленникам ; запросто можно будет свернуть свою слежку и наблюдать за передвижениями Боярова и охраны по радио, настроившись на милицейскую волну.
Охранники в двух машинах общались между собой и с офисом «Львиного сердца» по сотовой связи. Обмен сообщениями был весьма интенсивным, но по большей части бесполезным. В конце концов Селезнев принял решение:
— Отменяйте все планы и езжайте сюда, в офис.
Обычно «Львиное сердце» старалось таких ситуаций не допускать. Офис — не гостиница и не бомбоубежище. Охранное агентство предоставляет клиентам людей, способных обеспечить им защиту. Но место, где спрятаться, клиенты должны искать сами. У «Львиного сердца» для этого возможностей нет.
Вдобавок как раз сейчас в офисе шли переговоры с очень важным клиентом, одним из самых старых и солидных. И тема этих переговоров была очень для «Львиного сердца» неприятна. Несколько часов назад средства массовой информации передали сообщение о разгроме группы Сереброва при попытке обманом захватить похитителей Яны Ружевич. Вот клиент и пришел разбираться, в чем дело — почему фирма, прекрасно работавшая до сего дня, стала вдруг терпеть одно фиаско за другим?
Если сейчас в офис привезут Боярова, за которым охотятся люди, склонные к стрельбе из гранатометов и киданию гранат почем зря, то переговоры со старым клиентом можно считать сорванными, а самого клиента — потерянным навсегда. Но Каменев, позвонив в Москву перед отлетом, приказал сохранить Боярова любой ценой — хотя бы до его возвращения.
Поэтому Селезнев, отдав по телефону приказ ехать в офис, вернулся к старому клиенту и сказал ему:
— К сожалению, я должен прервать разговор и просить вас перенести его на более поздний срок.
— Что случилось? — встревожился клиент. Селезнев решил, что этому человеку можно сказать правду.
— Скоро здесь будет опасно. Один наш клиент оказался в сложной ситуации. На него охотятся, и укрыться он может только у нас в офисе. Мы не вправе отказать ему в этой просьбе.
— Я понимаю — интересы клиента прежде всего, Когда мы с вами встретимся?
— Давайте созвонимся завтра. Сегодня должен приехать Роман Петрович, а он сможет объяснить ситуацию лучше меня. Надеюсь, мы сможем договориться.
Клиент ничего не сказал, но на лице его было написано сомнение. Если охранное агентство преследует полоса неудач, то все его клиенты оказываются в смертельной опасности, и договариваться с таким агентством не о чем.
Когда клиент со свитой ушел, коммерческий директор «Львиного сердца», присутствовавший при переговорах, сказал Селезневу:
— А не кажется тебе, что это нам объявили войну? Не клиентам, а именно нам. Ведь если сейчас убьют Боярова, то мы наверняка разоримся и останемся без работы. Нас даже в церковные сторожа не возьмут.
— Сторожить церковь — тоже искусство, — ответил Селезнев. — Ты мне лучше скажи: если пальнуть сюда из гранатомета, от нас что-нибудь останется?
— Ну, гранатомет — не атомная бомба. А ты думаешь, они рискнут?
— Если ты прав и это конкуренты, то для них лучший вариант — разгромить к чертям наш офис, Тогда мы разоримся еще быстрее. Так что, когда Бояров приедет сюда, не забудь хорошенько помолиться.
— У меня слишком много грехов. За такой короткий срок не отмолить.
— Ну, как знаешь.
А тем временем самолет с Каменевым на борту приближался к Москве — вернее, уже приблизился к ней вплотную, и осталось только зайти на посадку да не разбиться на последней стадии полета. Что, впрочем, тоже не так-то просто. Больно уж часто стали биться в последнее время самолеты вообще и российские — в особенности.
Машины Боярова, «Львиного сердца» и злоумышленников двигались гораздо медленнее самолета, но события вокруг них развивались быстрее — по крайней мере, по субъективному ощущению тех, кто в этих машинах сидел.
До офиса охранного агентства было уже рукой подать, когда неизвестно откуда появился пропавший было мотоцикл и приблизился вплотную к машине Боярова, и мотоциклист открыл огонь из пистолета по ее левому боковому стеклу.
Убитый шофер повалился на руль. Его напарник справа был ранен и не успел перехватить управление, когда машину повело в сторону. Неуправляемый автомобиль вылетел на тротуар и на полной скорости врезался в витрину какого-то магазина. За долю секунды до столкновения раненый охранник все-таки дотянулся до ручного тормоза, но было уже поздно. Бояров и все четыре охранника погибли. В магазине, как ни странно, не пострадал никто, кроме манекенов. Несколько женщин — продавщиц и покупательниц — испытали нервный шок и, наверное, навсегда запомнили предсмертный вопль Боярова, раздавшийся из машины за мгновенье до того, как все звуки вокруг перекрыл их собственный визг, слившийся с визгом тормозов оперативной «Волги», грохотом и звоном стекла.
Мотоциклист по красивой дуге с риском для собственной жизни пересек улицу и выехал на другую, перпендикулярную первой, а потом свернул в какой-то сквер и понесся по пешеходной дорожке на одном заднем колесе, распугивая гуляющих граждан. Машина «Львиного сердца» безнадежно отстала от него. «Москвич», принадлежащий, судя по номерам, фирме «Кай и Герда», пропал куда-то еще раньше.
В это самое время самолет, на котором летел Каменев, коснулся колесами взлетно-посадочной полосы и промчался по ней, разбрызгивая лужи, оставшиеся после недавнего дождя.
Шеф «Львиного сердца» вернулся в столицу слишком поздно.
47
— Ты идиот! Если кто-нибудь и заплатит этот чертов выкуп, то только за певицу Яну Ружевич, а не за калеку. Это без разницы, отрежешь ты ей язык или убьешь прямо сейчас.
Крокодил и Казанова полчаса назад вернулись в коттедж порнорежиссера Калганова и теперь спорили о том, что делать дальше. То есть Крокодил не спорил — он просто выбирал орудие, чтобы отрезать пленнице язык. Сначала Гена примерялся к ужасного вида охотничьему кинжалу, но в конце концов счел его неподходящим для столь тонкой работы и разложил на столе комплект хирургических инструментов. Теперь он выбирал скальпель, а Казанова пытался убедить его в нецелесообразности задуманного. Голос Казановы в этом споре кое-что значил хотя бы потому, что собственно отрезание языка Крокодил собирался поручить именно ему, как будущему хирургу.
— Подумай, кому нужна певица без языка? Да возьми любую девку с улицы и требуй за нее три миллиона баксов. Толку будет столько же.
Крокодил молча рассматривал скальпель на свет, словно выдающуюся драгоценность.
— Короче, как хочешь, а я тебе в этом деле не помощник, — продолжал Казанова.
— Ты ведь умеешь этим пользоваться? — спросил Крокодил, поигрывая скальпелем. — А то у меня поверхностные понятия о хирургии. А практические навыки и того хуже.
— Ты не слышал, что я сказал? Это идиотская затея, и я не собираюсь тебе помогать.
— Тогда мне придется ее усыпить, — сказал Крокодил, бросая скальпель на стол. — А это будет не так эффектно. Я хочу, чтобы она кричала.
— Ты маньяк.
— Нет. Я врач. С миллионом долларов я буду великим врачом. И все женщины будут приходить ко мне, будут молиться на меня, будут рассказывать мне все свои тайны. В подробностях. Тебе нравятся грязные подробности из жизни звезд? Пусть наша пленница тебе о них расскажет, пока у нее есть язык. Язык — самая грязная часть человеческого тела. А ампутация языка — лучшее средство от психических болезней и от многих других несчастий человечества. Человек с отрезанным языком не может врать, нести чушь и ругаться матом…
— Ты несешь чушь, а я сейчас буду ругаться матом. Человек с отрезанным языком может врать в письменном виде. А миллиона долларов у тебя никогда не будет, если ты не послушаешь меня.
— Хорошо, я тебя слушаю, — тоном пай-мальчика сказал Гена.
— Так слушай внимательно! Если ты отрежешь ей язык, то ничего этим не добьешься. Разве что, когда тебя будут брать, пристрелят на месте без суда и помилования. Денег за калеку никто платить не станет, забудь об этом.
— Они нарушили условия сделки. Я должен дать адекватный ответ. Иначе меня не будут принимать всерьез.
— После этой электрички тебя обязательно будут принимать всерьез. Даже чересчур. И меня вместе с тобой. А что касается условий, то мы не все еще испробовали. Клеймо, например.
Крокодил задумчиво склонился над инструментами, после долгой паузы со звоном сгреб их в кучу и сказал:
— Ты меня не убедил. Я знаю, почему ты так трясешься за ее язык. Это говорит твоя нездоровая сексуальность. Что ж, я привык потакать больным. А то они становятся агрессивными, и это сильно затрудняет лечение. Клеймо, так клеймо…
Когда они появились в «темнице», оба пленника спали, утомленные любовью и недоеданием. Сухари, которые похитители оставили им, уходя на дело, были большей частью съедены еще вчера, а сегодня Яна и Шурик доедали остатки и доели-таки, хотя целый день уговаривали друг друга и каждый сам себя, что нужно оставить хоть что-нибудь на завтра, потому что неизвестно, когда эти два бандита вернутся.
Но вот они вернулись, однако вместо еды принесли с собой орудие пыток, сделанное из обыкновенного паяльника. Крокодил тут же включил его в розетку, а Казанова занялся приготовлениями к съемке.
Сон пленников был чуток, и они пробудились сразу же, едва похитители вошли в подвал. В следующую секунду Казанова включил яркий свет, что ускорило пробуждение, поскольку до того в «темнице» горела лишь одна слабая красная лампа.
Гена молча надел на Уклюжего наручники и затолкал его в туалет, где приковал на короткий поводок и заклеил рот.
Когда он возвратился в главную часть «темницы».
Казанова сказал:
— Лучше, если она не будет кричать. Это очень больно — больнее, чем кнут. На улице могут услышать, а это нам совсем ни к чему. Особенно теперь.
— В своем замке я сделаю подвал поглубже, — сказал Крокодил, залепляя рот Яне скотчем.
На ее лице в этот момент было написано облегчение и чуть ли не радость. Ведь раз ей заклеивают рот — значит, не будут сейчас отрезать язык, а все остальное по сравнению с этим казалось совсем не страшным.
Пленница покорно дала себя привязать и закрыла глаза, чтобы не видеть манипуляций своих мучителей. Чего не видишь, того меньше боишься. Яна заранее приготовилась к боли и примерно знала, чего ждать — ведь Крокодил не раз говорил о пытке огнем, и его манипуляции с каким-то электроприбором все-таки не укрылись от ее глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31