И не так уж плохо, что это именно Хьёрлейв. Полезно иметь рядом умного и опытного человека, который, однако, не лезет с советами, пока их не просили. Самолюбивый Асвальд предпочел бы обходиться вовсе без чужих советов, но был не так глуп, чтобы воображать, будто действительно может без них обойтись.
Острый мыс был расположен низко, и уже вскоре был виден весь как на ладони. Показалась первая большая усадьба – Хейнгорд, Двор Хейнингов. Последний хозяин, Брюньольв Бузинный, погиб полтора года назад в Битве Конунгов, и усадьба превратилась в подобие гостиного двора. Возле нее на берегу стояло несколько купеческих снек Снека – корабль среднего размера, мог быть использован и в военных, и в торговых походах.

– судя по виду, пришедших из самых разных земель.
– Сдается мне, что вместо корабельных сараев тут теперь гостиные дворы! – заметил Рэв, поглядывая на берег. – И нашим кораблям будет некуда деваться! Ты посмотри, что они с ними сделали!
– Да возьмут их всех тролли! – ахнул Эймод, и Асвальд готов был повторить это за ним.
Корабельные сараи и в самом деле выглядели странно. Их большие, во всю стену, двери, через которые когда-то втаскивали корабли, были заколочены, а в створках прорезаны маленькие, обычные дверки в человеческий рост. Бревенчатые стены были проконопачены белым сухим мхом, под кровлями появились оконца, из которых вовсю валил дым. А из дверей то и дело показывались люди – мужчины, запахнувшие на бегу плащи, женщины с ложками, даже дети. Все они ахали, охали, прижимали руки к щекам, хлопали по бедрам, провожая корабли фьяллей открытыми ртами и испуганными глазами.
– Еще бы! – Хьёрлейв усмехнулся. – Ты же сам сказал, Рэв, что на Острый мыс набилось много беженцев из других мест. Им же надо где-то жить! А зачем строить дома, когда можно переделать корабельные сараи?
– Все равно у них больше нет кораблей! – добавил Асвальд и все же не удержался: – Да возьмут их тролли!
Первая дань, которую Торбранд конунг взял с квиттов, заключалась в кораблях. Здесь сочетался двоякий расчет: Торбранд приобретал ценное имущество и лишал квиттов возможности собирать войско. Без кораблей Гримкель конунг оказался как без ног. А при той дани, которую Торбранд конунг принудил их платить, квитты не скоро найдут средства на постройку новых кораблей.
– Ты не хочешь ждать, чтобы Гримкель вышел встречать нас? – намекнул Хьёрлейв. – По-моему, он вполне мог бы оказать нам эту честь.
– Додумается – ему же лучше, а нет – мы не будем ждать! – Асвальд резко мотнул головой. – Нам не нужно от него приглашений.
Хьёрлейв слегка двинул бровями: тебе виднее, Асвальд ярл, ты назван вождем этого похода.
«Щетинистый» еще не пристал, а на берег уже сбегалась целая толпа. В основном это было любопытное простонародье: всякие рыбаки, мелкие бонды Бонд – мелкий землевладелец, лично свободный.

, даже рабы. Женщины вытягивали шеи, выискивая на фьялльских кораблях знакомые лица. Кое-где раздавались смешки: «Рогатая свинья» здесь еще не бывала. Но большинство смотрело с молчаливой тревогой. Асвальд глядел на берег, положив руку на борт и нервно притоптывая: если Гримкель конунг не захочет оказать ему должное уважение, пусть пеняет на себя.
Гримкель Черная Борода появился, когда все семь фьялльских кораблей уже были вытащены на мерзлый песок. С конунгом квиттов было мало людей, не больше десятка. Бросив на него один взгляд, Асвальд понял, что Гримкель был предупрежден, но старается изобразить недоумение. Его невзрачное лицо в обрамлении черных волос и бороды казалось особенно бледным, рот беспокойно подергивался, глаза бегали из стороны в сторону. Полы коричневого суконного плаща были мокрыми, как будто их окунули в лужу. Короче, такой же жалкий вид, как у всей державы квиттов.
Асвальд стоял на песке перед кораблем, расправив сутулые плечи и уперев руки в бока. На его лице застыло то надменное выражение, за которое его не любили, и он смотрел на квиттингского конунга с явным презрением.
– Приветствую тебя, приветствую, Асвальд сын Кольбейна! – торопливо заговорил Гримкель, не дойдя еще шагов десяти. – Если бы я знал, что ко мне едут такие важные гости, то не заставил бы тебя дожидаться ни единого мгновения! Клянусь Волчьим Камнем!
«Врет! – уверенно отметил про себя Асвальд. – Знал. И ждать заставил нарочно. Уже клянется Волчьим Камнем в заведомой лжи. Этот их камень теперь только для наковальни и годится».
Не спрашивая, зачем фьялли явились, Гримкель конунг повел нежеланных гостей в усадьбу. Дружины всех семи кораблей не могли там разместиться, и Асвальд послал большую часть в Железный Пирог и Двор Хейнингов, взяв с собой только вождей и свою собственную дружину. С таким окружением он чувствовал себя здесь гораздо больше конунгом, чем бледный Гримкель с бегающими глазами. Да уж, хорошо быть победителем и плохо быть побежденным! Сольвейг сказала бы, что судьба переменчива и никто не знает, что будет с ним завтра. Вспомнив о ней, Асвальд попытался смягчить надменное, чуть ли не брезгливое выражение своего лица, но получилось плохо – Гримкель конунг и все его люди не вызывали в нем уважения ни на единый пеннинг Пеннинг – мера веса, одна шестая часть эйрира.

. Ведь не из учтивости и радушия он задает пустые вопросы о погоде в пути, а только из желания оттянуть неизбежное. И дружелюбие его – притворное до тошноты. Понятно, почему горячий и прямодушный Хродмар приехал отсюда такой злой: всякая ложь была ему отвратительна.
Усадьба Лейрингов оказалась полна народу. В больших усадьбах всегда зимует множество торговых гостей, но сейчас тут вовсе не ощущалось присутствия хозяев. Ворота стояли нараспашку, запах навоза из хлева сбивал с ног, кругом щепки, всякий мусор, битая посуда, сломанная волокуша валяется полозьями кверху. Проходя через двор, Асвальд брезгливо кривился и подбирал полы плаща.
Внутри хозяйского дома было не многим лучше. В сенях храпела какая-то пьянь, из кухни несло густым запахом рыбной похлебки с чесноком. Двери спальных покоев стояли открыты, изнутри доносились выкрики, дробный стук бросаемых на доску игральных костей, смех, проклятия. Кто-то бранился, рядом кто-то торговался и клялся пастью Змеи Мидгард Змея Мидгард – чудовищная змея, дочь Локи, что лежит на дне моря, обвивая всю землю, и в будущем вместе с другими чудовищами погубит мир.

(значит, из племени грюннингов или граннов). В переходах толпился народ, и не однажды Асвальд чуть не споткнулся о разложенные мешки и даже о баранью тушу. Тьфу! При виде хозяина с фьяллями люди расступались, но многие, бросив лишь один равнодушный взгляд, снова принимались за свои дела. Торговым гостям не было никакого дела до отношений квиттингского конунга с его победителями-фьяллями. Слава Светлым Асам Асы – род богов, основной предмет поклонения.

, война закончилась, по морям снова можно ходить почти спокойно. Более или менее, как всегда.
В гриднице, слава Тору, торговой и бродячей швали не было: здесь суетились женщины, развешивая по стенам потрепанные ковры (хорошие тоже ушли на уплату первой дани, и у самого Асвальда в Висячей скале был ковер здешней работы). Ими руководила неприятная, сморщенная, похожая на троллиху старуха – Йорунн хозяйка, мать Гримкеля конунга. Невзгоды, гибель большей части рода, непривычная бедность за последние пару лет состарили ее, совсем спрятали глаза в сетке морщин, согнули спину, сделали движения резкими и злыми. Но старая Йорунн старалась держаться, и ее твердый нрав не дал трещин.
– Шевелитесь, вы, неряхи! – покрикивала она на женщин, то хватая кого-то за рукав, то подталкивая в сторону. – Не сюда! Туда! У тебя глаза есть или нет? Да встань ты на скамью! Я что, все должна делать сама? Борглинда! Где эта бестолочь? Асгерд! Где твоя дочь? Она принесет сегодня ключ или мне идти самой? Да кто же так кладет дрова? Принеси совок, выгреби золу сначала, тут очаг не чистили с Середины Лета Середина Лета – праздник летнего солнцестояния, около 23 июня.

! Ты что, вчера родился, телятина! Что вы будете делать, безголовые, когда я помру, хотелось бы мне знать?
Асвальд усмехнулся, но тут же постарался принять прежний замкнутый вид. Он хорошо помнил старую Йорунн. Полтора года назад, когда Гримкель ярл приносил фьяллям клятвы верности, она, не стесняясь, осыпала их всеми проклятьями, какие только могла придумать. Арнвид Сосновая Игла хотел даже ее убить, но Модольв Золотая Пряжка не дал: в убийстве старухи не много чести, а если ее проклятья превратятся в предсмертные, то сбудутся непременно.
– А, уже пожаловали! – Завидев гостей, Йорунн хозяйка остановилась посреди гридницы и уперла руки в бока. Вид ее меньше всего можно было назвать гостеприимным. – Уже прибежали! Небось на берегу-то ветерком пробирает? Вот уж не знаю, где мне вас всех устроить на ночь! Если вы решили ходить к нам как к себе домой, то позаботились бы построить себе какие-нибудь конуры. У меня тут не Валхалла Валхалла – небесный чертог Одина, где собираются павшие воины.

, где пятьсот сорок палат!
– Я так помню, вся твоя мужская родня уже в Валхалле, а мы пока, так уж и быть, займем их места! – бодро ответил Гейрбранд Галка и потер свой острый нос. Он тоже знал старую Йорунн и не ждал от нее ничего другого.
– Да, моя родня в Валхалле! А вы пока сидите на их местах! Ведь неизвестно, попадете ли туда вы! – съязвила в ответ старуха. – Борглинда! Где ты ходила? Загляделась на красавцев фьяллей? Давай ключ быстрее!
Асвальд оглянулся. Из девичьей вышла молодая девушка, стройная и довольно высокая, выше Сольвейг. Ее густые темно-русые волосы плотными тяжелыми прядями спускались чуть ниже локтей. Лицо у нее было румяное, свежее, и черные брови были заметны издалека. Пожалуй, ей было не больше пятнадцати лет, но многие сказали бы, что вид у нее не по годам гордый. Не глядя на мужчин, замкнутым лицом, как щитом, отражая брань старухи, девушка протянула ей большой железный ключ и вышла, не сказав ни слова.
– Садитесь! Прошу тебя, Асвальд ярл, садись сюда! – Гримкель указал на второе почетное сидение, напротив хозяйского. Две женщины как раз покрыли его косматой медвежьей шкурой. На остальных лавках расстилали крашеное сукно. – Для вечернего пира будут резные доски! – уверял Гримкель. – Я уже послал людей к фру Арноре... От Брюньольва Бузинного осталась пропасть всякого добра... То есть оставалась раньше... Но резные доски у нее отличные! У нас будет пир на славу!
Асвальд отвернулся и поставил ногу на ступеньку высокого почетного сидения. Если бы дань можно было платить одной угодливостью, то Гримкель конунг легко расплатился бы за все племя. Сердце Асвальда приятно грела гордость за себя и за Фьялленланд, а вид суетящегося Гримкеля вызывал брезгливое презрение. Понятно, почему квитты так плохо сражались.
За его спиной Гримкель конунг обменялся с матерью беглым взглядом. Надменность слепит глаза хуже сырого дыма, и управиться с этим ярлом будет нетрудно.
– Я рад, что квитты могут устраивать пиры и даже имеют резные доски для скамей! – заговорил Асвальд, усевшись. Гримкель тем временем устроился на хозяйском месте напротив, но и теперь, хотя они сидели на одинаковой высоте, Асвальд чувствовал себя больше конунгом, чем собеседник. – Но тем более удивительным кажется то, что ты отказался выплатить всю положенную дань. Ты дал даже меньше, чем можно собрать с двух подвластных тебе областей.
– Ох, Асвальд ярл! – воскликнул Гримкель. – Ты бы знал, чего мне стоило собрать даже то, что привез вам Хродмар ярл! Ты бы видел, что стало с землей квиттов...
– Да он видел! – встряла Йорунн. Прогнав женщин, сама она никуда не ушла и сидела возле Гримкеля. – Кто же все это сотворил, как не он и его доблестные воины! Вы сами отправили в Хель наших бондов, а теперь чего-то хотите от нас! Теперь они платят дань самой Хель! Если вам мало, то отправляйтесь туда и взыскивайте ваши убытки с дочери Локи Локи – бог огня, воплощение лжи и коварства, отец чудовищ, которые в будущем погубят мир: Змеи Мидгард, Хель и Фенрира Волка. «Он превзошел всех людей той мудростью, что зовется коварством, и хитер он на всякие уловки».

!
– Кто здесь конунг квиттов? – жестко спросил Асвальд. Брань старухи ему надоела. – Ты, Гримкель, или твоя мать? Если она, то почему бы тебе не пойти... отсюда?
Послать конунга прямо в девичью за прялку он не решился: тот не слишком хорошо себя покажет, кто начнет разговор с оскорблений.
– Помолчи, мать! – свирепо рявкнул Гримкель. Он покраснел, и с него разом слетела суетливая угодливость, даже голос стал густым и грубым, как рев морского быка. – Дай мне поговорить с гостем! Ступай распорядись насчет меда! Пока вы соберете ужин, можно с голоду помереть! Ступай!
Йорунн дернула головой, как будто хотела плюнуть, встала и поковыляла к двери. Весь ее вид говорил, что она уходит не по приказу, а потому, что ей противно здесь оставаться.
– Я знаю, что многие ваши земли разорены, – продолжал Асвальд, не дожидаясь, пока старуха закроет за собой дверь. – Но это твое дело – собирать дань, для этого ты и назван конунгом. Для того Торбранд конунг заключил с тобой мир. Если бы он думал, что ты не сможешь выполнить условия, то сейчас конунгом квиттов назывался бы кто-нибудь из наших людей. И собирал бы все, что положено! А еще я слышал, что одна из ваших областей не пострадала, а напротив, оживилась из-за этой войны. Я говорю о Медном Лесе. Там заметно прибавилось народу. И там столько железа, что вы могли бы платить всю дань только им! Ты сам об этом не подумал?
– Медный Лес! – повторил Гримкель, будто не совсем понимал, что это такое. – Должен сказать тебе, Асвальд ярл, что в словах твоих много правды. Там столько железа, что... э... как на берегах моря песка, Но его ведь надо добывать. Надо копать руду, надо жечь уголь, плавить... э... ковать крицы. Я не могу послать моих хирдманов это делать.
– Ты – конунг квиттов, – напомнил Асвальд. – И это твоя забота, кого ты туда пошлешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14