Я протянула руку, и браслет оказался в моей ладони, обтянутой кожаной перчаткой. Странно, он теплый… или мне кажется?
Громкий скрежет отодвигаемой крышки прозвучал оглушительно в тишине склепа. Я отскочила от раскрытого гроба и обернулась, глядя на то, как медленно съезжает тяжеленная плита с ближайшего к выходу саркофага. Ну вот, охрана пожаловала. За неимением времени, чтобы спрятать браслет в мешочек, привязанный к поясу, я защелкнула его на своем правом запястье поверх перчатки, ничего, потом сниму, выхватила мерцающие голубоватым светом по кромкам лезвий квэли и выставила их перед собой. Склеп наполнился скрежетом, мертвецы оживали быстрее, чем я думала, – похоже, сбежать не получится, придется прорываться с боем. Ладно, мне не впервой.
За спиной что-то глухо зарычало, и я метнулась в сторону, успев запрыгнуть на уже шевелящуюся под нежитью каменную крышку. Длинные, с палец, когти со свистом рассекли затхлый воздух там, где я только что находилась, а секунду спустя пришлось вновь уворачиваться от когтей нежити охранного типа, на этот раз мелькнувших со спины. Сальто влево, одновременно удар квэлем наотмашь, почти вслепую – и нежить шарахается в одну сторону, а отрубленная конечность отлетает в другую, расплескивая густую, мерзко пахнущую жидкость, которую можно назвать кровью только с очень большой натяжкой.
– Ненавижу нежить!!!
Действительно, чего теперь соблюдать молчание, если склеп и так заполнен рычащими тварями. Вурдалаками, которые очнулись в тот момент, когда я взяла браслет. Ну, если выживу – самолично набью морду заказчику! Предупреждать же надо, что именно и в каком количестве тут водится! Двенадцать вурдалаков на одну меня в замкнутом пространстве – это перебор!
Стоп, не двенадцать, а одиннадцать.
Сверкающий шлейф крест-накрест, оставленный квэлями, фонтан темной жидкости, только по счастливой случайности не оросивший мне лицо.
Поправка, десять.
А где еще один? Мне бы очень не хотелось упустить одну тварь из виду, чтобы она свалилась мне на голову в самый неподходящий момент!
Я снова заскакала по открытым гробам, благо те были каменными и не шатались при приземлении на край шириной в половину ступни. Квэли пели в затхлом воздухе радостную звенящую песнь смерти, я вертелась волчком, уходя от стремительных бросков вурдалаков. По счастью, те слишком долго пребывали в состоянии покоя, поэтому оказались несколько заторможенными, но мне это на руку. Были бы они хоть сколько-то сытыми, меня уже разорвали бы на куски, а так есть шанс выбраться отсюда. Главное – покинуть склеп, а уж на свободе я им устрою окончательное упокоение. Только бы выбраться…
Девять, восемь.
Удар с разворота. Фонтанирующая из обрубка шеи темная жидкость, залившая мне левую руку до локтя.
Семь. Да где же еще один?
При очередном приземлении каменный край саркофага все-таки хрупнул и посыпался градом камешков, а я потеряла равновесие, чем не замедлила воспользоваться тварь, оказавшаяся ближе остальных. Острые собачьи зубы вцепились мне в правое предплечье, раздирая в клочья прочную куртку. Стремительно побежали бордовые ручейки, заливающие руку, браслет и рукоять клинка свежей, остро пахнущей железом кровью. Моей.
Я взвыла и вонзила в грудь вурдалаку левый квэли, проворачивая лезвие, и хватка на моем правом плече ослабла, а потом вурдалак обвалился на пол подрагивающей грудой быстро разлагающейся плоти. Тряхнула спутанной гривой волос и только сейчас обнаружила, что стою на коленях в раскрытом гробу, заливая иссохший труп собственной кровью, струящейся из разорванного зубами вурдалака предплечья. В том самом, где я нашла браслет. Вот и отыскался недостающий «охранник»…
Вой за спиной подхлестнул меня, и я, вскочив на ноги, успела закинуть квэли в наспинные ножны и тотчас метнула в ближайших вурдалаков серебряные дротики. Все три попали в цель, количество способных к преследованию противников уменьшилось вдвое. Отлично!
Я перепрыгнула через подрагивающие тела вурдалаков и побежала к вожделенному выходу. Непроглядная тьма туннеля обрушилась со всех сторон, ослепив привыкшие к свету глаза, но рычание вурдалаков за спиной, которые бежали на запах свежей крови, как лучшие ищейки, не давало времени на то, чтобы притормозить и зажечь магический светлячок. Хорошо хоть, что туннель был прямой, а когда он закончился – это я определила по тому, что оборвалась стена, которой на бегу касалась кончиками пальцев, – я с изумлением обнаружила, что вижу лестницу справа от меня. Правда, еле-еле и словно сквозь красноватую дымку, но вижу ведь! Хотя в кромешной тьме подземелья, где даже глаза ночных сидхе бесполезны, это было невозможно, но сейчас я не собиралась обдумывать это. Сейчас у меня была одна-единственная цель – добраться до выхода.
Потому что я чувствовала, что из-за горизонта уже показался первый солнечный луч, а на солнце вурдалаки погибнут.
И я ринулась вверх по ступенькам, не чувствуя ни боли в немеющей руке, ни начинающегося колотья в боку.
Вперед, только вперед.
К спасительному свету солнца.
Рывок, еще рывок.
От воя вурдалаков, совершенно ошалевших от неуловимости добычи и запаха свежей крови, у меня волоски на затылке встали по стойке «смирно», но я бежала вверх по скользким ступеньками, и мне казалось, что я лечу, как на крыльях, совершенно не ощущая холодного мрамора под подошвами сапог.
Тусклый рассвет серым пятном высветил пролом в стене развалин мавзолея, и я понеслась на этот свет, как бабочка на огонь. Уже показавшийся из-за горизонта край солнечного диска ожег привыкшие к темноте глаза, но мне хватило сил выбежать наружу. Отстающий от меня буквально на шаг вурдалак не успел затормозить и следом за мной вылетел на солнце.
От скулежа, переходящего в вой, у меня заложило уши, и я, по инерции пробежав еще с полдесятка шагов, обернулась.
В первых солнечных лучах корчилась сгорающая нежить, а двое, так и не успевших выйти на свет, с недовольным ворчанием попятились обратно, не рискуя преследовать меня дальше.
Выбралась? Выбралась!
Я села на землю и спустя несколько секунд рассмеялась. Громко и от души, несмотря на то что покрыта своей и чужой кровью, а смех становился только громче и искреннее.
Я жива. Все остальное не имеет значения.
Наконец отсмеявшись, я бросила взгляд на свой трофей и с удивлением обнаружила, что недавно залитый кровью браслет оказался девственно чистым. Более того – глаз на нем приоткрылся и сейчас немигающе «смотрел» на меня, сверкая рубиновым отблеском. Ну и крайн с ним, сейчас я слишком устала, чтобы разбираться с подобными тонкостями. Надеюсь, что моя лошадь находится там же, где я ее оставила…


Джерайн Тень

Доброе утро, Последний Герой!

Голодное племя

Многие истории начинаются с пробуждения главного героя. У него обязательно должна болеть голова, да и вообще он должен страдать амнезией. В каком-то смысле моя история стала исключением. По крайней мере, голова у меня не болела. Впрочем, судя по ощущениям – от того, что болеть было нечему. То есть себя я не чувствовал. Так от чего еще я могу страдать? Амнезия? Нет, кто я – помню. Где я – тоже представляю, и, как только смогу открыть глаза, я наконец-то смогу убедиться в справедливости своих догадок. Что самое главное – я не страдал похмельем. В моем состоянии это было бы наиболее неприятным.
Когда мои глаза наконец-то смогли открыться, я увидел над собой крышку гроба. Вернее то, что от нее осталось. Даже умереть мне спокойно не дали. Хотя это как посмотреть: с одной стороны, я вроде как не совсем умер. С другой – умереть-то мне и дали. Осталось понять, сколько я так провалялся. Век, наверное, прошел… Может быть, и два. Появляется надежда, что меня не узнают. Так, похоже, сердце все-таки заработало. Прекрасно. Теперь надо подождать еще пару минут, пока я наконец смогу почувствовать свое тело, чтобы не пялиться больше в этот дурацкий потолок.
Может, зря я так ждал возвращения чувствительности? Похоже, что тело мое находится в отвратительном состоянии. Похмелье было бы лучше. На порядок. Нет, даже на два порядка. Десятичных. Аккуратно шевелим пальцами… кистями… локтями… Тихо, тихо, мало ли кто меня ненароком услышит. Кстати, хороший вопрос – кто или что меня разбудило? Неужели они научились работать со стасисом? Или он таки сдох сам по себе – что, конечно, более вероятно. Пальцы… Кисти… Стопы… Прекрасно. Работает. Проверка зрения. Сколько пальцев? Семь. Все на месте. Хоть что-то радует.
Слух. Снаружи – почти тишина. Кажется, кто-то бродит. Хотя нет, уже не бродит. Уже чего-то там жрет. Завидую, совершенно искренне. Я дико, безумно, до бешенства голоден. Впрочем, если кто-то бродит – может, это какое-нибудь вкусное животное?
Обоняние. Вот тут жаловаться на включившиеся чувства не стоило. Потому что пахло кровью. Вкусно. Пусть кровь уже успела засохнуть – все равно ради этого запаха стоило проснуться. В такие моменты я даже горжусь своей расой – не знаю, как там эльфы, гномы, тролли, орки, сидхе, эттины, люди, кэрсы и прочие, а мы, д'эссайны, всегда были уверены: если пробуждение сопровождается возможностью пожрать – то День задался.
Так как средний д'эссайн – это хищник с широким ареалом обитания, неплохой живучестью, склонный к немотивированной агрессии и с низкой комплементарностью с людским сообществом, Что в принципе и неудивительно. Мало кому понравится, что его рассматривают лишь как потенциальный завтрак. Конечно, городские д'эссайны уже отказались от старых традиций, но они остаются в меньшинстве, так что статистика, увы, против нас.

– удачным можно назвать практически любое пробуждение. Если, конечно, оно не сопровождается отравлением сталью. Или осиной. Из-за некоторых характерных особенностей строения челюстей нас нередко путали с вампирами. Зря.
Мы не боимся света. Мы не являемся нечистью или нежитью. Мы – это просто разумная раса. Одна из многих и, поверьте моему опыту, не самая неприятная. У нас свои боги, и мы не лезем в дела чужой веры – если, конечно, плата не превышает разумных пределов. И естественно, если чужие боги не враги наших богов.
В мирной обстановке мы практически неотличимы от людей, если особо не присматриваться. В бою же мы можем сравняться с Очень Злыми Троллями благодаря высокой скорости тканевой регенерации, «неправильным» суставам и «совершенно неправильной» крови. Впрочем, это долго объяснять. Если коротко – дыра в сердце приводила к смерти лишь в десятой части случаев, да и смерть от потери крови возможна была только по огромной глупости. Для того чтобы пытаться убить д'эссайна в одиночку, надо быть редкостным остолопом. В общем и целом жизнь была хорошая.
Даже для тех редких типов вроде меня, которые больше занимались наукой или ремеслом, чем набиванием брюха и совершенствованием собственного тела. Впрочем, заболтался я. Осязание тоже восстановилось, так что стоило постепенно подниматься. Я медленно выгнулся в подобие мостика, отличающееся от нормального мостика тем, что я не отрывал икры от гроба – ноги в коленях у меня гнутся в обе стороны. Нет, коленная чашечка тоже есть, только она подвижная.
Я плавно повернул голову и посмотрел, на месте ли мои пожитки. По крайней мере, то, без чего ни один разумный д'эссайн себя не мыслит, на месте. Эсси'д'шарме. Клинок, глядя на который большинство моих знакомых людей вспоминали о том, что еще не успели написать завещание. Увы, но до вынужденного перерыва в моей биографии я не смог понять, почему вид этих клинков так действует на большинство представителей разумных рас.
Оружие, которое обычно хоронят вместе с владельцем – если оно само не ломается после его гибели. Мечта маньяка. И естественно, его не может использовать представитель какой-либо другой расы. Рукоять, рассчитанная на две семипалых руки, причем из этих семи пять расположены так же, как и у людей, а два представляют собой «обратную ладонь», противостоя среднему пальцу, подобно тому как большой палец противостоит мизинцу. Весьма заметная черта, вы не находите? Но гибкие суставы в сочетании с введенной нами модой на широкие рукава и манжеты позволяли нам довольно успешно скрываться в толпе.
Впрочем, я отвлекся. Эсси'д'шарме – это мечта маньяка и убийцы, туриста и хирурга, воина и плотника. Есть легенда, что клинок этот изобрел легендарный Оайн Бельянг Исследователь. Говорят, что при нем один из людей пошутил про «меч-шесть-в-одном-по-цене-семи». К сожалению для людей и прочих разумных, шуток Оайн не понимал совершенно, зато был подлинным гением. Его изобретение стало своеобразной визитной карточкой д'эссайнов. И секрет изготовления подобных мечей умрет лишь с последним д'эссайном.
Это чудесный клинок-трансформер, в базовом состоянии напоминающий человеческий обоюдоострый меч с листовидным лезвием полутораметровой длины, кучей по-дурацки расположенных долов, двуручной рукоятью и необычной заточкой – бритвенная острота может смениться кромкой толщиной в пару миллиметров. Да и угол заточки «гулял» от десяти и до семидесяти градусов. Но от прикосновения д'эссайна к рукояти лезвие мгновенно менялось, превращаясь в то, что нужно было в конкретный момент.
К примеру, для борьбы с тяжелобронированным всадником можно увеличить длину и толщину клинка, конечно же за счет его ширины, и сильным ударом пробить доспехи. Или уменьшить толщину клинка, попутно увеличив его остроту – и разрубить всадника вместе с конем. Или… Эсси'д'шарме – волшебное оружие, и обычное против него малополезно. Клинок замечательно убивает любую нежить. И нечисть. Ну и, конечно, тех, кого д'эссайны сообща признают врагами расы – впрочем, последние обычно живут слишком мало.
Пока я отвлекался на воспоминания, звуки снаружи утихли. Пора вставать. Я обхватил руками рукоять своего клинка – и по столь любимому мной теплу рукояти понял, что клинок признал хозяина. Тихо извлек его из углубления в камне. Медленно поднялся и сразу же взвился в прыжке, невольно вскрикнув от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9