Ставили подножки. В приготовительной школе приходилось держать ухо востро. Джим прекрасно помнит, как неприятна была тогда его жизнь, как раздражали и студенты, и преподаватели. Вместе с разочарованием росло и чувство превосходства.
Они не видели дальше своего носа.
И где они теперь, интересно знать?
Умирают, как и все остальные.
Бесполезно постоянно оглядываться назад, думал он. Но как же не оглядываться в прошлое, если будущее выглядит так мрачно?
Где-то за тысячи миль отсюда его ждал Южанин. Джим был нужен и Блу, и Южанину – их связывает эта работа. Гедехтнис не может обойтись без него, нужно, чтобы они действовали вместе. Южанин – мозг. Блу – тело. Доктор Джим Хёгуси (Джим Полпути) – машина-исполнитель.
Если команда будет работать вместе…
От этих мыслей Джим загорается. Всю дорогу через терминал к выходу на поле это чувство не покидает его, оно заменяет кайф от наркотика, правда, не полностью. Он садится в самолет с чувством осторожного оптимизма, он старается думать о Гедехтнисе как об очередном месте работы. Вскоре ему удается себя убедить. Он закрывает глаза и погружается в мечты, где размышляет о перспективах и своей команде… о славе, которая ждет их в случае успеха… но не о том, чего будет стоить провал, если проект не состоится.

* * *

– Мы могли бы поговорить и раньше, если бы ты был в настроении.
– Я не был.
– Верно, – заметила Нэнни, – это подтверждает разбитое зеркало. Тебе следовало бы поискать другой выход своей агрессии, Хэллоуин. Тебе не к лицу приступы ярости.
Вот что я знаю про Нэнни.
Во-первых, Нэнни работает на меня. Выполняет самую разную работу. Во-вторых, она – или оно – оберегает меня, обеспечивает мое благополучие. Не так, как Жасмин, конечно. В-третьих, я не доверяю Нэнни.
– Принимается в качестве рекомендации, – согласился я, падая на кровать рядом с Уиспер. – Голова болит.
– Надеюсь, ты понимаешь, что боль – это расплата?
– Просто прекрасно. Интересно, что я мог поделать, если сумасшедшая в фиолетовых цветочках нападает на меня средь бела дня?
– Ты не должен сердиться на Фантазию, она побила тебя в игре, которую ты сам же и придумал. Ты сам создавал правила игры, нужно их придерживаться.
Фантазия? Значит, Ф – это Фантазия?
Теперь понятно. Фантазия, она же Фиолетовая королева, была и похожа, и не похожа на меня. Мы и раньше сражались между собой, чтобы развлечься и потешить свою гордость, ничего серьезного. Девушка, одержимая фиолетовым цветом. Банда Фиолетовых – контрабандисты, контролировавшие Детройт еще в «ревущие» 20-е, – вдохновила ее на создание Смайликов. Так уж у нее устроена голова. Ее врагом был не я, ее враг – гебефреническая шизофрения. Фантазия была не столько опасна, сколько ненормальна и непредсказуема. Мне было жаль ее.
– Фантазия нарушает правила, значит, и я могу.
– Именно поэтому ты постоянно навлекаешь на себя неприятности, Хэллоуин. У тебя большой потенциал, мне больно смотреть, как ты впустую растрачиваешь свои силы. Если бы ты занимался наукой, давно бы закончил университет.
Я молчал, напустив на себя угрюмый вид, хотя на самом деле я был в смятении.
– Хочешь, я сниму боль?
Я кивнул – голова болела.
– Нужно получить согласие Маэстро.
Я чуть не поперхнулся. Маэстро, Маэстро… знакомое имя. Знакомое и неприятное. Я его боялся. Он – высшее существо, старый негодяй, и он сильнее меня. Уж не он ли устроил мне шок?
– Не думаю, что стоит беспокоить Маэстро, – возразил я.
– Хорошо, – вздохнула она, – тогда, может быть, перебинтовать тебе голову?
– Да, пожалуйста.
Тотчас на раненой голове, словно по волшебству, появилась марлевая повязка.
Я подвинулся к краю кровати и встал. Уиспер покосилась на меня сонными глазами, я отправился в разгромленную ванную. Стекло в раковине, стекло на полу.
– Я сожалею, что разбил зеркало.
Осколки тотчас исчезли, вновь зеркало было целым и невредимым. Мне понравилось, я захлопал в ладоши.
– Спасибо, – поблагодарила меня Нэнни.
– Но отражения по-прежнему нет, – заметил я.
– Конечно нет. Ты ведь так хотел.
– Сделай так, как должно быть. – И зачем я отказался от собственного отражения? – У меня тонкое чувство юмора, правда, Нэнни?
– Тонкое? Я бы сказала, сомнительное.
Все ясно. В библиотеке книги без текста, могилы недалеко от дома. Дева Пресвятая. Мои шутки были очень смешными, пока я сам не стал их объектом. Тонкие, как опасная бритва.
– Отражение. Давай снова его включим.
Зеркало мигнуло – вот и я. Симпатичный незнакомец. Наполовину невинность, наполовину распутник. Или только распутник? Я протянул руку.
– Сигарету с гвоздикой.
Тотчас между указательным и средним пальцами возникла соблазнительная отрава. Я велел ей зажечь ее. Я пускал дым колечками и размышлял, что бы еще приказать Нэнни. Возможности были безграничны.
Она прервала мою задумчивость.
– Должна тебя предупредить, Пандора поменяла позывные с желто-зеленого на желто-черный.
Так, П – Пандора, решил я. Хэллоуин, Лазарь, Фантазия, а теперь еще и Пандора. Четверо из десяти.
Кто же оставшиеся шестеро?
– Желто-черный, – повторил я, вспоминая спрайт. – Назови мне еще раз все позывные, пожалуйста.
– Как скажешь. Шампань: розовый – черный, Фантазия: фиолетовый – розовый, Хэллоуин: оранжевый – черный, Исаак: красный – оранжевый, Лазарь: белый – зеленый, Меркуцио: красный – зеленый, Пандора: желтый – черный, Симона: серебряный – синий, Тайлер: желтый – синий, Вашти: синий – зеленый.
Тайлер – Меркуцио – Хэллоуин. Нас что-то объединяло, я чувствовал, мы были бандой. Пандора тоже была ничего, девчонка-сорванец. Имя Симоны вызвало лишь чувство грусти и одиночества. Остальные имена я тоже помнил, но как-то смутно. Они вызывали неприятные ассоциации.
Интересно, кто из них – яблоко с червоточиной?
Если бы Лазарь мог говорить, он, вероятно, назвал бы Хэллоуина: пресыщенного, порочного, прогнившего насквозь Хэллоуина.
Прекрасно, но кто пытался убить меня? Мне нужно проследить все свои перемещения. Что я делал перед выбросом? Перед выбросом я…
Что?
Голая стена.
Ну почему у меня именно амнезия? Почему не гипермнезия? Не гиперкинез? Или ипохондрия?
– Нэнни, что я делал перед выбросом?
– Странный вопрос, – удивилась она. Это был неверный шаг.
– А я и сам странный, – выкрутился я.
– Ты хотел, чтобы тебя оставили в одиночестве. Я выполнила твое желание. Ты ведь помнишь?
Я пригладил волосы, пытаясь изобразить беспечность.
– Давай представим, что не помню.
– До какой степени?
– Какие у тебя большие зубки, Нэнни.
– Это что, новая игра? – вежливо ответила она, не скрывая смущения. Видимо, она хотела сказать, «чтобы лучше кусать тебя».
– Никакая это не игра, глупышка. Я дразню тебя. Но все-таки хотелось бы знать, чем вызван выброс.
– Мне тоже. Пейс занимается расследованием причин этого выброса. Можешь не сомневаться, я сообщу тебе результаты, как только они появятся.
– Надеюсь.
Уж не я ли причина бури? Возвращаясь в спальню, я пытался выглядеть беззаботным. Моя бестелесная домоправительница (она же сторожевой пес и психиатр) позволила мне порыться в своих вещах некоторое время. Потом снова заговорила:
– Я знаю, ты не любишь, когда к тебе придираются, но все-таки тебе нужно отметиться у Маэстро.
Я не ответил, предпочитая просто молча разглядывать антикварные медальоны таро.
– Он начинает на тебя сердиться.
На этот раз я выбрал «Смерть», перевернул его. На обратной стороне была надпись:

СМЕРТЬ.
Смерть не физическая, а духовная и психическая мутация.
Переход на новый уровень существования.
Рождение. Смерть. Возрождение.

Вот оно. То, что нужно. Самое главное. Сжав зубы, я надел «Смерть» себе на шею и положил «Мага» на прежнее место.
– Маэстро придется подождать, – возразил я. – Я еще не готов.
– Ты переоцениваешь его терпение.
Она права. Я знал, что она права.
– Я хочу видеть Жасмин.
– Хэллоуин, – заворчала она, – ты не ценишь своего счастья. Тебе повезло, что у тебя есть я. Обычно, когда кто-то умирает, его нельзя вернуть.
– В самом деле? Каждый день я узнаю что-то новое. Но это слишком много, больше чем обычно, – сказал я. – Жасмин, пожалуйста. Прямо сюда.
И вот она в спальне. Здесь, передо мной.
Она выглядела как до битвы. Никаких следов пуль. Никакой крови. Я смотрел на нее, а она на меня. Мы оба не скрывали своего любопытства.
– Что-то еще? – поинтересовалась Нэнни. Небольшой наезд. Я совсем про нее забыл.
– Нет-нет, больше ничего. Спасибо, Нэнни.
– Не за что. Скажешь, когда я понадоблюсь.
И Нэнни смолкла. Нельзя сказать «исчезла». Ведь я не знал, где она могла быть и куда может уйти. Из нашего с ней разговора я так и не понял, следит ли она за тем, что я делаю, или довольствуется тем, что я говорю. Скорее всего, она за мной наблюдает, по крайней мере, в какой-то степени. Вопрос лишь в том, насколько внимательно она это делает.
– Ты спас мою жизнь, – сказала Жасмин.
– Посмертно. – Я не стал ее обманывать. Молчание. Мы вдвоем. Очень неловкая ситуация.
Я не знал, что сказать.
– И каково быть мертвой?
Она пожала плечами.
– Я не помню. – Помолчала. – А каково обладать властью над жизнью и смертью?
– Пока не знаю, – ответил я. – Еще не понял.
– Ты вернул меня. Я тебе благодарна.
Она стянула с себя кофточку и бросила на пол.
Можете считать меня наивным, но такого я не ожидал. Или лучше сказать, я предполагал, но не был к этому готов. Во всяком случае, я начал ощущать неловкость. Небольшую, но все-таки неловкость.
– Зачем ты это делаешь?
Она не ответила. Она ни на миг не отрывала взгляда от меня, откинула всякую скромность. Стриптиз в тишине – без претензий, без прикрас. В результате пол моей спальни украсила горка черной одежды.
Она выглядела ошеломляюще.
Я надеялся, что Нэнни сейчас далеко. Но мог биться об заклад, что она была здесь.
Жасмин почувствовала мою неуверенность.
– Что-то не так?
– Ты не настоящая, – сказал я.
– Нет?
Я покачал головой.
Она закинула руки за голову и распустила волосы.
– Я настоящая ровно настолько, насколько это нужно тебе.
Все правильно, она достаточно настоящая. И все равно она не была похожа на настоящую. Она была виртуальной незнакомкой. И каким бы ни был я гедонистом, я не мог имитировать близость, по крайней мере, когда голова моя была занята неприятными размышлениями. А главное, я чувствовал неловкость. Кто она такая? Чем я заслужил благосклонность такой любовницы? Я не возвращал ее из мертвых, это сделала Нэнни. Как я ни старался, я не мог избавиться от чувства вины.
Можете считать меня романтиком, можете считать идиотом.
Я коснулся ее лица. Провел рукой по волосам.
– Можно, я просто обниму тебя? – попросил я.
Она смотрела мне в глаза, пытаясь прочитать мои мысли. Я же совсем ее не понимал. В конце концов она кивнула, и мы упали на кровать рядом с Уиспер.
Я уснул.

* * *

Некоторые мысли движутся медленно, как молоко. Некоторые накатывают внезапно, в них смешаны чувства и безрассудство. Это был как раз такой случай.
Супермаркет. Часы на стене показывают три часа утра. Я укладываю покупки в сумку, у меня была ночная смена. Не знаю как, но за спиной у меня вырастают крылья: то ли крылья бабочки, то ли такие, как у ангелов – с перьями, то ли как у летучих мышей, какие были у мороков. Всякий раз, как я смотрел на них, они выглядели по-разному. Похоже, эти крылья больше никто не видел, но я все равно нервничал.
Кассир – женщина с безвольным подбородком – сканировала покупки. Если у нее не получалось, она скрежетала зубами. Я слышал ее дыхание. Мокрота. Звук резанул мой слух.
Рабочий, стоявший неподалеку, посматривал в мою сторону. Вот только смотрел он мне в глаза, а не на крылья. Словно хотел что-то сказать. Или что-то услышать от меня. Ни один из нас не заговорил. На вид ему было примерно столько же лет, как и мне. Похож на черно-белую фотографию. Серая кожа с металлическим отливом.
Я машинально перекладывал покупки, развлекаясь тем, что рассматривал других покупателей. Полный мужчина выбрал Slim Fast, картофельные чипсы и витамины. Две пожилые дамы покупали батат, бифштексы и черные бобы, бульварную газетенку и бутылку виски. Платиновая блондинка с тусклым взглядом (она снималась для какой-то рекламы, интуиция подсказывает, что это были грибы) сделала лишь две покупки: пакетик сухариков и латексные презервативы. Интересно, для кого?
Я услышал голос за спиной. Мужской голос. Мелодичный. Удивленный.
– Хэллоуин. Так-так-так.
Я обернулся. За спиной у меня стоял человек, в одной руке у него была зажженная сигара, в другой – клюшка для поло. Казалось, он состоял из двух частей: одна половина была на свету, другая – в темноте. По его лицу бегали тени. Я узнал в нем Лазаря, тут же во мне всколыхнулась волна чувств – в основном ненависть.
В этот момент в помещении что-то изменилось, хотя я не понял, что именно. Не отрывая взгляда от меня, он медленно, как будто лениво, приближался, разглядывал меня, слегка прищурившись, казалось, он пытается понять – я это или мой брат-близнец. Потом нахмурился и явно огорчился.
– Нет, не совсем Хэллоуин, жаль. Курите?
Он предложил мне сигару. Это не было проявлением дружелюбия. Вокруг меня начали сгущаться угрожающие тени, а выражение его лица не сулило ничего хорошего.
– Я сплю, – возразил я.
– И я тоже, – был его ответ.
– Ты не можешь спать, ты мертв, – парировал я.
Он улыбнулся, но совсем невесело.
– Умер? Разве в этом месте случается смерть? Жизнь – всего лишь сон.
Вот тупой ублюдок. Нужно поставить его на место.
– Нет, Лазарь, – заявил я, – ты умер по-настоящему. Я тебя убил.
Не совсем так. На самом деле произошло следующее: я как бы разделился на две части, словно амеба, и обе мои половинки утверждали разные вещи. Одна говорила: «Ты умер по-настоящему. Я тебя убил». А другая возмущенно вопила: «Ты умер по-настоящему, но я не убивал тебя!»
Он посмотрел на меня, точнее, на обе мои части.
– Но ведь это не может помешать мне спать, разве нет? – сказал он.
Я не смог придумать, что на это сказать.
Он отвернулся от меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31