Качество супер, привезли быстро
Даже я как-то имел слабость задуматься. Вы удивлены?
Родриго действительно был удивлен, но постарался сохранить бесстрастность.
— Не скрою, — продолжал Эрикссон, — кое-кому наша служба может показаться архаичной. Искусство рукопашного боя в эпоху звездолетов и плазменных орудий? Дикость, средневековье! Рейды десантных групп, когда кругом полным-полно программируемой техники? Полный абсурд! Даже при жизни Ларозьера ему не раз советовали упразднить Службу Безопасности: с плазменниками справились, войн на планете не предвидится, так к чему этот пережиток старины? Признайтесь, вы в своих рассуждениях пришли к тем же выводам?
Родриго ничего не ответил: шеф слишком явно его провоцировал.
— Так вот, Кармона, любого из нас в самом деле нетрудно заменить роботом. Молектронные мозги справятся с большинством задач не хуже, чем наше серое желе. Я знаю, что научники относятся к нам снисходительно. Себя-то они, конечно, считают незаменимыми и ни за что не доверят препарировать лягушек какому-нибудь презренному сану. Иджерто-на, правда, не так легко вызвать на откровенность, но можно не сомневаться: он был бы рад все вопросы, находящиеся в компетенции десанта, решать простым нажатием кнопок. А почему бы нет? Нажал — и привел в движение целую рать ползающих, летающих, плавающих помощников. И не нужно никаких дискуссий с твердолобым воякой Лейфом. Но ученые, уж согласитесь со мной, мыслят чересчур узко. А вот Ларозьер был действительно мудр. Он не верил, что время испытаний закончилось. Где гарантия, что мы снова, сами того не желая, не сотворим на свою голову еще одного монстра? Кроме того, Земля могла когда-нибудь дождаться незваных космических гостей — не тех зеленых недомерков, которые якобы чуть не роились над нами в двадцатом веке, а безжалостных завоевателей. Наконец, отправляясь к звездам, человечество рисковало, пусть даже нечаянно, ввязаться в какую-нибудь галактическую разборку.
Родриго увидел, как преобразился Эрикссон, как расправились его плечи, загорелись глаза. Шеф уже не говорил, а вещал:
— Ларозьер знал: все наши технические достижения не будут ничего стоить в минуты опасности, если мы утратим боевой дух. Об этом говорит опыт многих земных цивилизаций, когда-то грозных, а затем утонувших в неге и довольстве. Все они были разгромлены довольно примитивными народами. Потому-то и нужна наша служба. Не просто нажимать на кнопки, сидя в теплом уютном месте, а постоянно вариться в адском котле, насилуя свою плоть, выдубливая шкуру, закаляя волю! Пусть остальное человечество расслабляется, предаваясь развлечениям, но должен быть кто-то, способный, если надо, элементарно вцепиться в горло врагу. Ну что, у вас все еще есть вопросы?
«Он, безусловно, прав, — подумал Родриго. — Он, а не наивный юнец Ренато. Плохо оказаться безоружным, нарвавшись на громилу, готового вытряхнуть из тебя душу. Но еще хуже не иметь мужества, чтобы дать отпор. Кто знает, какие потрясения готовит будущее нашему голубому шарику? И все же сейчас явно не тот случай. Мы сами заявились на Оливию, собираясь обосноваться здесь навсегда. Однако у планеты оказался хозяин, которого наши планы никак не могут привести в восторг. И вот, чтобы он не мешал, мы решили его уничтожить. Пиф-паф — и нет проблем. Но, во-первых, имеем ли мы на это право? А во-вторых — по зубам ли нам Мак? Что знает о нем Эрикссон, чтобы быть абсолютно уверенным в победе?»
— Прошу прощения, командир, — сказал он, — но разговор зашел не туда. Не скрою, было приятно еще раз убедиться в том, какую замечательную службу я избрал, и все-таки… Боевой дух — это, конечно, здорово, но когда идет настолько крупная игра, нельзя полагаться только на него. Вы не даете ученым как следует проанализировать ситуацию. В общем, я остаюсь при своем мнении.
Эрикссон резко подался вперед. Этот бесплодный разговор ему явно надоел.
— Пожалуйста. Только уж будьте добры, не выставляйте его напоказ. Может плохо для вас кончиться. А теперь ступайте и выполняйте свои обязанности.
— Есть, командир! — заученно ответил Родриго и, уже оказавшись за дверью, подумал: «Надо быстрее на что-то решаться. Сейчас шеф уверен, что нагнал на меня страху, но если я снова возьмусь за свое, он наверняка установит за мной наблюдение. Потом устроит публичный разнос, по возвращении на Землю напишет рапорт начальству и — прощай, служба! Вот только домой еще надо суметь вернуться, а я теперь уже ни в чем не уверен».
Родриго колебался, перебирая варианты. Первоначальный замысел — попытаться переубедить Козырева — уже казался ему неосуществимым. Капитан высказался вполне определенно, не вняв доводам научников, и, безусловно, не собирался изменить свое решение.
И тут его осенило. «Хид! Кроме меня, он один подвергся испытанию фантомом. Иван собственноручно препарировал многих созданий Мака, но ему будет трудно понять то, что чувствовал я, — в его-то черепушке хозяин планеты не копался. Иджертон — кабинетный ученый, теоретик, он тоже не поймет. Значит, только Хид. Конечно, он малообразован, и вряд ли у меня возникла бы мысль пойти к нему за советом. Но эти его слова: „Нам не следовало прилетать сюда. Мы не готовы к этому“. Это не плод праздного ума, такой вывод, черт побери, надо выстрадать! Решено, иду к Рику. Возможно, он сочтет меня сумасшедшим, но если поддержит — значит, так тому и быть».
Хид выглядел на «четыре с плюсом».
— Завтра Горак меня выписывает, — радостно сообщил он. — Да я бы уже давно… Но его приборы до сих пор что-то там такое показывали…
— Слушай, Рик, — сказал Родриго, — ты знаешь, что было на совещании?
Хид потупился.
— Фелипе забегал, кое-что рассказывал — со слов, конечно. Вы, командир, как будто против удара по этому… роботу?
— А ты, Рик? У тебя нет сомнений? Только говори откровенно.
— Откровенно?.. — Хид мрачнел на глазах. — Хотел бы я знать, командир, против кого мы воюем. Эта зараза… этот робот проклятый… мне кажется, его ничем не прошибешь. Он к нам прямо в мозги залезает, вот что страшно! Может, мы сейчас с вами разговариваем, а робот слушает. Да что ему стоит всю нашу команду превратить в идиотов? Не успеем деструктор приготовить, а он и шарахнет! Им этого не понять, я ведь даже Гораку не рассказывал, только вам… ну, про то, на поляне…
— А ты не драматизируешь?
— Командир! — Хид разволновался. — Ну хоть убейте, не поверю, что он будет спокойно смотреть на наши приготовления. Жить-то ему охота? Ведь он в башке у меня прочитал про баб, он знал, чего я хочу. А чего хочет наш шеф, должен знать и подавно.
— Почему же больше ни у кого не было видений? Что, если Мак покопался в наших головах, их содержимое показалось ему неинтересным, и он бросил это занятие?
— Все может быть, командир. Но я бы поостерегся. Думаю, если бы тогда вместо меня на поляне был шеф, он бы…
— Что?
— Неудобно говорить про нашего Лейфа, но, может, дал бы с планеты деру. А может, сидел бы и носа на высовывал, пока научники не разберутся.
— Вот как? Ну а теперь поразмысли над ситуацией. Эрикссона видения не посещали, и он считает Мака просто взбунтовавшейся жестянкой, с которой не стоит церемониться. Приговор уже вынесен, скоро будет готов деструктор. Повлиять на шефа мы с тобой не может, все аргументы исчерпаны. Но надо же как-то спасать положение! Итак, твои действия?
— Ну… — сказал Хид после долгого молчания. — Не знаю, командир. Наше дело — выполнять приказы. Был бы я, скажем, в ранге Иджертона…
— И что же? Продолжай!
— Да что там, командир. Признайтесь, что вы уже сами об этом думали. Я бы постарался снова оказаться на той поляне, чтобы поговорить с этим… Маком.
— Поговорить? Как ты это себе представляешь?
— Да не знаю я. Просто, думаю, он снова влез бы в мою башку и понял, что дело серьезное, теперь не до голых девок. И я бы попробовал как-то передать ему, что все еще можно уладить. Пусть он выйдет на Лейфа, знамение какое-нибудь устроит, чтобы привлечь внимание.
— Но ведь ты считаешь, что Мак и без того все знает о намерениях Эрикссона? Я тебя правильно понял?
— Так-то оно так… Но одно дело, когда мы упорствуем. Он так посчитает: у меня — сила, если они — мы, то есть — сунутся, я им такое устрою! А вот если хотя бы один из нас, так сказать… с белым флагом… Зачем ему с нами возиться, если мы сами согласимся замять дело? Пусть он даже еще лучше сделает. Скажем, разрядит деструктор, когда тот будет готов. Шеф повозится, повозится, да и плюнет. А что ему останется делать? Тут я бы к нему подошел и сказал: вот видите, не получается по-вашему, сходите-ка лучше на полянку да сами с роботом потолкуйте.
— Думаешь, он согласится?
— Так ведь что еще сделаешь, если последний козырь из рук выбивают? Потолкуем малость, да и разойдемся с миром. Хватит на нашу долю других планет.
— А ты мог бы пойти сейчас?
— Я? — Хид изумленно уставился на Родриго. — Да что вы, командир! С Базы не улизнуть, это во-первых. А во-вторых… У меня же мозгов не хватит, чтобы все правильно изложить. Тут такую тонкую игру надо вести. Ляпнешь что-нибудь не то, он психанет, и всех нас поминай как звали. Вот если бы Иджертон…
Родриго поднялся.
— Ну спасибо, Рик. А теперь забудь про наш разговор, выбрось его из головы.
Хид пристально следил за выражением его лица.
— Командир, что вы задумали? Вы что, сами хотите?..
Родриго улыбнулся и похлопал его по плечу:
— Выписывайся, Рик. И ни о чем не думай.
Он блуждал в джунглях уже минут сорок. Полян приходилось избегать: здесь его в два счета могли обнаружить с воздуха. Конечно, Родриго знал, где погибла «тарелка», но добраться до этого места нечего было и думать: отдыхая по восемь часов в сутки, ему пришлось бы идти больше месяца. Оставалось надеяться на то, что «мозговая атака» Мака не заставит себя ждать.
Пару раз ему приходилось пробираться через пространство, густо заросшее плоскими, как блюдца, грибами — белыми в зеленую крапинку. Они сочно хрустели под ногами и тут же начинали расползаться, превращаясь в белую кашицу. Родриго чертыхался: оставлять такой четкий след не годилось. Но обход грибных «владений» занял бы слишком много времени.
Кругом кишела всевозможная живность. По шляпкам грибов ловко бегали какие-то длинноногие создания, похожие на гигантских водомерок. Временами из травы высовывалась змеевидная головка на тонкой шее и тут же втягивалась обратно. Многие стволы были усеяны оранжевыми раковинами древесных улиток. Надсадно жужжа, летали насекомые устрашающего вида — этакие увеличенные шершни, только с полосками вдоль, а не поперек. Особенно досаждали Родриго целые полотнища ажурной паутины. Сами «ткачи» — блестящие черные шарики, окруженные бесчисленными ножками — тоже порядком действовали на нервы: они издавали пронзительный свист, стоило повредить их драгоценную ловчую сеть.
К счастью, по-настоящему крупная тварь встретилась ему лишь однажды. Чудовищно раздутая голова, окруженная твердым зазубренным воротником, переходила в длинное туловище, состоящее из яйцевидных сегментов около полуметра в диаметре. Исполинская «сколопендра» неторопливо огибала древесные стволы, время от времени вороша лесную подстилку жуткими серповидными челюстями. Родриго замер, сжимая рукоятку пульсатора, и невольно посмотрел под ноги. Зверюга явно охотилась не на кузнечиков, а на каких-то достаточно крупных животных — тоже, вероятно, не безоружных. Наступить на одно из них было бы крайне неосмотрительно. Самые неприятные мгновения Родриго пришлось пережить, когда «сколопендра», совершив очередной поворот, уставила на него здоровенные, как яблоки, фасеточные глаза. Но вскоре она отвернулась — очевидно, двуногие не входили в ее рацион.
Он снова продирался сквозь чащу, не выбирая направления, и только еще через полчаса решил: хватит. Родриго присел на выступающий из земли корень и предался раздумьям. Ему следовало непрерывно взывать к Маку в надежде, что тот услышит, но мозг сверлила одна-единственная мысль: «Что меня ждет по возвращении на Базу?»
Рассчитывать на снисхождение он не мог — даже если сумеет доказать, что действовал исключительно в интересах Земли. Самый блестящий результат не принимался во внимание, когда речь шла о вопиющем нарушении дисциплины.
Итак, в худшем случае (если Мак одержит верх) Родриго предстояло разделить печальную участь всей экспедиции. В лучшем, будь то победа людей или «договор о ненападении» с Маком, он просто с треском вылетал из десанта и, попробовав себя на гражданском поприще, начинал… поиски Софи? Софи… А почему бы нет? Может, за эти годы что-нибудь изменилось, и она потянется к нему, как вот эта гибкая лиана — к стройному дереву, увенчанному курчавой зеленой шапкой?
«Да уж, тебе много не надо — была бы опора и „крыша“ над головой», — подумал он, проследив взглядом, как тонкая зеленая плеть изящно, даже с долей кокетства, взбирается по стволу. И вдруг понял: началось! Голубые лоскутья неба словно сорвало порывом ветра, и в разрывах сомкнувшихся крон проступила неподвижная сизая поверхность, как будто внушительный участок леса оказался заключенным в свинцовую скорлупу.
Теперь надо было не мешкать и первым обратиться к Маку, пока тот не подверг его бедный мозг новой изощренной пытке.
— Послушай, — начал Родриго и тут же потерял дар речи: его тряхнуло, да так резко, что казалось, будто все внутренности перевернулись. Он слетел с корня, покатился кубарем и остался лежать, уткнувшись лицом в траву.
Глава 21. Имитация любви
Его привел в чувство освежающий ветерок. Не было даже намека на боль. Раскинув руки, он лежал на теплом песке, и обнаженное тело только что не урчало от удовольствия. Первым звуком, который донесся до ушей Родриго, был мерный плеск набегающих на берег волн.
Обнаженное тело? Песок? Морские волны?
«Это прекрасный сон, — подумал Родриго, — грезы звездного бродяги, изнуренная плоть которого вопиет об отдыхе где-нибудь на Фиджи или Сейшелах. Как неохота просыпаться!»
Он пошевелил лопатками, глубже вминаясь в песок, потом несколько минут пролежал неподвижно, как пригревшийся котенок, и лишь затем соизволил открыть глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Родриго действительно был удивлен, но постарался сохранить бесстрастность.
— Не скрою, — продолжал Эрикссон, — кое-кому наша служба может показаться архаичной. Искусство рукопашного боя в эпоху звездолетов и плазменных орудий? Дикость, средневековье! Рейды десантных групп, когда кругом полным-полно программируемой техники? Полный абсурд! Даже при жизни Ларозьера ему не раз советовали упразднить Службу Безопасности: с плазменниками справились, войн на планете не предвидится, так к чему этот пережиток старины? Признайтесь, вы в своих рассуждениях пришли к тем же выводам?
Родриго ничего не ответил: шеф слишком явно его провоцировал.
— Так вот, Кармона, любого из нас в самом деле нетрудно заменить роботом. Молектронные мозги справятся с большинством задач не хуже, чем наше серое желе. Я знаю, что научники относятся к нам снисходительно. Себя-то они, конечно, считают незаменимыми и ни за что не доверят препарировать лягушек какому-нибудь презренному сану. Иджерто-на, правда, не так легко вызвать на откровенность, но можно не сомневаться: он был бы рад все вопросы, находящиеся в компетенции десанта, решать простым нажатием кнопок. А почему бы нет? Нажал — и привел в движение целую рать ползающих, летающих, плавающих помощников. И не нужно никаких дискуссий с твердолобым воякой Лейфом. Но ученые, уж согласитесь со мной, мыслят чересчур узко. А вот Ларозьер был действительно мудр. Он не верил, что время испытаний закончилось. Где гарантия, что мы снова, сами того не желая, не сотворим на свою голову еще одного монстра? Кроме того, Земля могла когда-нибудь дождаться незваных космических гостей — не тех зеленых недомерков, которые якобы чуть не роились над нами в двадцатом веке, а безжалостных завоевателей. Наконец, отправляясь к звездам, человечество рисковало, пусть даже нечаянно, ввязаться в какую-нибудь галактическую разборку.
Родриго увидел, как преобразился Эрикссон, как расправились его плечи, загорелись глаза. Шеф уже не говорил, а вещал:
— Ларозьер знал: все наши технические достижения не будут ничего стоить в минуты опасности, если мы утратим боевой дух. Об этом говорит опыт многих земных цивилизаций, когда-то грозных, а затем утонувших в неге и довольстве. Все они были разгромлены довольно примитивными народами. Потому-то и нужна наша служба. Не просто нажимать на кнопки, сидя в теплом уютном месте, а постоянно вариться в адском котле, насилуя свою плоть, выдубливая шкуру, закаляя волю! Пусть остальное человечество расслабляется, предаваясь развлечениям, но должен быть кто-то, способный, если надо, элементарно вцепиться в горло врагу. Ну что, у вас все еще есть вопросы?
«Он, безусловно, прав, — подумал Родриго. — Он, а не наивный юнец Ренато. Плохо оказаться безоружным, нарвавшись на громилу, готового вытряхнуть из тебя душу. Но еще хуже не иметь мужества, чтобы дать отпор. Кто знает, какие потрясения готовит будущее нашему голубому шарику? И все же сейчас явно не тот случай. Мы сами заявились на Оливию, собираясь обосноваться здесь навсегда. Однако у планеты оказался хозяин, которого наши планы никак не могут привести в восторг. И вот, чтобы он не мешал, мы решили его уничтожить. Пиф-паф — и нет проблем. Но, во-первых, имеем ли мы на это право? А во-вторых — по зубам ли нам Мак? Что знает о нем Эрикссон, чтобы быть абсолютно уверенным в победе?»
— Прошу прощения, командир, — сказал он, — но разговор зашел не туда. Не скрою, было приятно еще раз убедиться в том, какую замечательную службу я избрал, и все-таки… Боевой дух — это, конечно, здорово, но когда идет настолько крупная игра, нельзя полагаться только на него. Вы не даете ученым как следует проанализировать ситуацию. В общем, я остаюсь при своем мнении.
Эрикссон резко подался вперед. Этот бесплодный разговор ему явно надоел.
— Пожалуйста. Только уж будьте добры, не выставляйте его напоказ. Может плохо для вас кончиться. А теперь ступайте и выполняйте свои обязанности.
— Есть, командир! — заученно ответил Родриго и, уже оказавшись за дверью, подумал: «Надо быстрее на что-то решаться. Сейчас шеф уверен, что нагнал на меня страху, но если я снова возьмусь за свое, он наверняка установит за мной наблюдение. Потом устроит публичный разнос, по возвращении на Землю напишет рапорт начальству и — прощай, служба! Вот только домой еще надо суметь вернуться, а я теперь уже ни в чем не уверен».
Родриго колебался, перебирая варианты. Первоначальный замысел — попытаться переубедить Козырева — уже казался ему неосуществимым. Капитан высказался вполне определенно, не вняв доводам научников, и, безусловно, не собирался изменить свое решение.
И тут его осенило. «Хид! Кроме меня, он один подвергся испытанию фантомом. Иван собственноручно препарировал многих созданий Мака, но ему будет трудно понять то, что чувствовал я, — в его-то черепушке хозяин планеты не копался. Иджертон — кабинетный ученый, теоретик, он тоже не поймет. Значит, только Хид. Конечно, он малообразован, и вряд ли у меня возникла бы мысль пойти к нему за советом. Но эти его слова: „Нам не следовало прилетать сюда. Мы не готовы к этому“. Это не плод праздного ума, такой вывод, черт побери, надо выстрадать! Решено, иду к Рику. Возможно, он сочтет меня сумасшедшим, но если поддержит — значит, так тому и быть».
Хид выглядел на «четыре с плюсом».
— Завтра Горак меня выписывает, — радостно сообщил он. — Да я бы уже давно… Но его приборы до сих пор что-то там такое показывали…
— Слушай, Рик, — сказал Родриго, — ты знаешь, что было на совещании?
Хид потупился.
— Фелипе забегал, кое-что рассказывал — со слов, конечно. Вы, командир, как будто против удара по этому… роботу?
— А ты, Рик? У тебя нет сомнений? Только говори откровенно.
— Откровенно?.. — Хид мрачнел на глазах. — Хотел бы я знать, командир, против кого мы воюем. Эта зараза… этот робот проклятый… мне кажется, его ничем не прошибешь. Он к нам прямо в мозги залезает, вот что страшно! Может, мы сейчас с вами разговариваем, а робот слушает. Да что ему стоит всю нашу команду превратить в идиотов? Не успеем деструктор приготовить, а он и шарахнет! Им этого не понять, я ведь даже Гораку не рассказывал, только вам… ну, про то, на поляне…
— А ты не драматизируешь?
— Командир! — Хид разволновался. — Ну хоть убейте, не поверю, что он будет спокойно смотреть на наши приготовления. Жить-то ему охота? Ведь он в башке у меня прочитал про баб, он знал, чего я хочу. А чего хочет наш шеф, должен знать и подавно.
— Почему же больше ни у кого не было видений? Что, если Мак покопался в наших головах, их содержимое показалось ему неинтересным, и он бросил это занятие?
— Все может быть, командир. Но я бы поостерегся. Думаю, если бы тогда вместо меня на поляне был шеф, он бы…
— Что?
— Неудобно говорить про нашего Лейфа, но, может, дал бы с планеты деру. А может, сидел бы и носа на высовывал, пока научники не разберутся.
— Вот как? Ну а теперь поразмысли над ситуацией. Эрикссона видения не посещали, и он считает Мака просто взбунтовавшейся жестянкой, с которой не стоит церемониться. Приговор уже вынесен, скоро будет готов деструктор. Повлиять на шефа мы с тобой не может, все аргументы исчерпаны. Но надо же как-то спасать положение! Итак, твои действия?
— Ну… — сказал Хид после долгого молчания. — Не знаю, командир. Наше дело — выполнять приказы. Был бы я, скажем, в ранге Иджертона…
— И что же? Продолжай!
— Да что там, командир. Признайтесь, что вы уже сами об этом думали. Я бы постарался снова оказаться на той поляне, чтобы поговорить с этим… Маком.
— Поговорить? Как ты это себе представляешь?
— Да не знаю я. Просто, думаю, он снова влез бы в мою башку и понял, что дело серьезное, теперь не до голых девок. И я бы попробовал как-то передать ему, что все еще можно уладить. Пусть он выйдет на Лейфа, знамение какое-нибудь устроит, чтобы привлечь внимание.
— Но ведь ты считаешь, что Мак и без того все знает о намерениях Эрикссона? Я тебя правильно понял?
— Так-то оно так… Но одно дело, когда мы упорствуем. Он так посчитает: у меня — сила, если они — мы, то есть — сунутся, я им такое устрою! А вот если хотя бы один из нас, так сказать… с белым флагом… Зачем ему с нами возиться, если мы сами согласимся замять дело? Пусть он даже еще лучше сделает. Скажем, разрядит деструктор, когда тот будет готов. Шеф повозится, повозится, да и плюнет. А что ему останется делать? Тут я бы к нему подошел и сказал: вот видите, не получается по-вашему, сходите-ка лучше на полянку да сами с роботом потолкуйте.
— Думаешь, он согласится?
— Так ведь что еще сделаешь, если последний козырь из рук выбивают? Потолкуем малость, да и разойдемся с миром. Хватит на нашу долю других планет.
— А ты мог бы пойти сейчас?
— Я? — Хид изумленно уставился на Родриго. — Да что вы, командир! С Базы не улизнуть, это во-первых. А во-вторых… У меня же мозгов не хватит, чтобы все правильно изложить. Тут такую тонкую игру надо вести. Ляпнешь что-нибудь не то, он психанет, и всех нас поминай как звали. Вот если бы Иджертон…
Родриго поднялся.
— Ну спасибо, Рик. А теперь забудь про наш разговор, выбрось его из головы.
Хид пристально следил за выражением его лица.
— Командир, что вы задумали? Вы что, сами хотите?..
Родриго улыбнулся и похлопал его по плечу:
— Выписывайся, Рик. И ни о чем не думай.
Он блуждал в джунглях уже минут сорок. Полян приходилось избегать: здесь его в два счета могли обнаружить с воздуха. Конечно, Родриго знал, где погибла «тарелка», но добраться до этого места нечего было и думать: отдыхая по восемь часов в сутки, ему пришлось бы идти больше месяца. Оставалось надеяться на то, что «мозговая атака» Мака не заставит себя ждать.
Пару раз ему приходилось пробираться через пространство, густо заросшее плоскими, как блюдца, грибами — белыми в зеленую крапинку. Они сочно хрустели под ногами и тут же начинали расползаться, превращаясь в белую кашицу. Родриго чертыхался: оставлять такой четкий след не годилось. Но обход грибных «владений» занял бы слишком много времени.
Кругом кишела всевозможная живность. По шляпкам грибов ловко бегали какие-то длинноногие создания, похожие на гигантских водомерок. Временами из травы высовывалась змеевидная головка на тонкой шее и тут же втягивалась обратно. Многие стволы были усеяны оранжевыми раковинами древесных улиток. Надсадно жужжа, летали насекомые устрашающего вида — этакие увеличенные шершни, только с полосками вдоль, а не поперек. Особенно досаждали Родриго целые полотнища ажурной паутины. Сами «ткачи» — блестящие черные шарики, окруженные бесчисленными ножками — тоже порядком действовали на нервы: они издавали пронзительный свист, стоило повредить их драгоценную ловчую сеть.
К счастью, по-настоящему крупная тварь встретилась ему лишь однажды. Чудовищно раздутая голова, окруженная твердым зазубренным воротником, переходила в длинное туловище, состоящее из яйцевидных сегментов около полуметра в диаметре. Исполинская «сколопендра» неторопливо огибала древесные стволы, время от времени вороша лесную подстилку жуткими серповидными челюстями. Родриго замер, сжимая рукоятку пульсатора, и невольно посмотрел под ноги. Зверюга явно охотилась не на кузнечиков, а на каких-то достаточно крупных животных — тоже, вероятно, не безоружных. Наступить на одно из них было бы крайне неосмотрительно. Самые неприятные мгновения Родриго пришлось пережить, когда «сколопендра», совершив очередной поворот, уставила на него здоровенные, как яблоки, фасеточные глаза. Но вскоре она отвернулась — очевидно, двуногие не входили в ее рацион.
Он снова продирался сквозь чащу, не выбирая направления, и только еще через полчаса решил: хватит. Родриго присел на выступающий из земли корень и предался раздумьям. Ему следовало непрерывно взывать к Маку в надежде, что тот услышит, но мозг сверлила одна-единственная мысль: «Что меня ждет по возвращении на Базу?»
Рассчитывать на снисхождение он не мог — даже если сумеет доказать, что действовал исключительно в интересах Земли. Самый блестящий результат не принимался во внимание, когда речь шла о вопиющем нарушении дисциплины.
Итак, в худшем случае (если Мак одержит верх) Родриго предстояло разделить печальную участь всей экспедиции. В лучшем, будь то победа людей или «договор о ненападении» с Маком, он просто с треском вылетал из десанта и, попробовав себя на гражданском поприще, начинал… поиски Софи? Софи… А почему бы нет? Может, за эти годы что-нибудь изменилось, и она потянется к нему, как вот эта гибкая лиана — к стройному дереву, увенчанному курчавой зеленой шапкой?
«Да уж, тебе много не надо — была бы опора и „крыша“ над головой», — подумал он, проследив взглядом, как тонкая зеленая плеть изящно, даже с долей кокетства, взбирается по стволу. И вдруг понял: началось! Голубые лоскутья неба словно сорвало порывом ветра, и в разрывах сомкнувшихся крон проступила неподвижная сизая поверхность, как будто внушительный участок леса оказался заключенным в свинцовую скорлупу.
Теперь надо было не мешкать и первым обратиться к Маку, пока тот не подверг его бедный мозг новой изощренной пытке.
— Послушай, — начал Родриго и тут же потерял дар речи: его тряхнуло, да так резко, что казалось, будто все внутренности перевернулись. Он слетел с корня, покатился кубарем и остался лежать, уткнувшись лицом в траву.
Глава 21. Имитация любви
Его привел в чувство освежающий ветерок. Не было даже намека на боль. Раскинув руки, он лежал на теплом песке, и обнаженное тело только что не урчало от удовольствия. Первым звуком, который донесся до ушей Родриго, был мерный плеск набегающих на берег волн.
Обнаженное тело? Песок? Морские волны?
«Это прекрасный сон, — подумал Родриго, — грезы звездного бродяги, изнуренная плоть которого вопиет об отдыхе где-нибудь на Фиджи или Сейшелах. Как неохота просыпаться!»
Он пошевелил лопатками, глубже вминаясь в песок, потом несколько минут пролежал неподвижно, как пригревшийся котенок, и лишь затем соизволил открыть глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31