смеситель для раковины чаши
Долгая, никому не нужная жизнь, хотя парку, который разбила Шара, позавидовал бы любой король. А теперь ей предлагают стать второй Шарой и заодно запереть в Алате Альдо и Робера.
Внук совсем помешался на осенней охоте, даже странно. Она-то думала, что Альдо от скуки начнет кусаться, а он то носится по окрестным лесам, то возится с охотничьей снастью. Братец грозился приехать на зимнюю охоту и привезти гостей. Надо полагать, будет десятка три невест. Альдо Ракан – неплохая добыча для тех, кому не светит король или правящий герцог и кому гонор мешает породниться с вассалами.
Мнения Альдо братец не спрашивает, а зря, внучек устроит сватам и невестам веселую жизнь. С него станется, а она поможет! В любом случае здесь зимой будут люди, и среди них наверняка найдется кто-то, с кем можно иметь дело. А будут союзники – будут и интриги. Она не даст затянуть Альдо в болото, парень не создан для того, чтоб жрать в три горла и ныть о прошлом, ему нужны хорошая драка и достойное дело. О Талиге лучше забыть, но в Золотых землях есть и другие страны.
3
На окне дрались голуби. Один символ кротости и милосердия колошматил другого. Летели перья, хлопали крылья, скребли цепляющиеся за подоконник лапы. Склочники они, эти голуби. Склочники, обжоры и нахалы. То ли дело крыса! Милейшее создание, не то что птички божии.
Робер подмигнул восседавшему на подушке Клементу, потянулся и встал. Жизнь, несмотря на голубей, была чудо как хороша. Сон, впрочем, тоже был очень даже ничего. Эпинэ засмеялся и вышел на залитую солнцем веранду. На мозаичном полу валялся камзол, Робер его поднял и бросил на балюстраду.
Альдо и Матильда наверняка еще спали, это его подняло ни свет ни заря. И все из-за голубей, которых в Сакаци расплодилось вовсе немерено, хоть из рогатки бей. И куда только здешние коты смотрят?!
Раздалось шуршанье, его крысейшество решил проверить, что делает хозяин. Эпинэ позволил взобраться себе на плечо, любуясь окрестностями замка – сегодня Черная Алати была особенно хороша. Иноходец вообще любил горы, хотя окрестности Сакаци мало напоминали Сагранну и Торку. Здесь не было ни острых, прорывающих облака пиков, ни ледников. Мягко очерченные горы покрывали леса, у самых вершин сменявшиеся разнотравьем. И люди здесь не в пример бириссцам и бергерам казались веселыми и открытыми, хотя понимать их было непросто.
Обитатели Сакаци говорили на чудовищной смеси талига и ни на что не похожего местного языка. Правду говорят, в горах в каждом селе свой язык, хотя алатский говор местами напоминает бири, а местами – гоганский. Так, чуть– чуть, отдельные слова, а вот значение не совпадает.
Думать о «барсах» и «куницах» помешал Клемент. Его крысейшество был возмущен – зачем вставать, если не для еды?! Робер погрозил разбуянившемуся крысу пальцем и спустился вниз. Первой навстречу попалась хорошенькая Вицушка, внучатая племянница жены коменданта. Девушка поспешно присела, мило покраснев.
– Гици [26] что-то желает?
– Желает, – Робер на всякий случай прижал Клемента рукой, еще побежит здороваться, а у женщин с крысами как-то не ладится, – принеси вина и сыра.
Вица стрельнула глазками и убежала. Его крысейшество, сообразив, что все идет как надо и скоро здесь будет еда, успокоился и принялся чистить усы, то и дело задевая Робера по щеке. Иноходец ругнулся, снял пискнувшего приятеля с плеча, водрузил на стол, а сам сел в кресло, рассматривая резные фигурки, покрывавшие огромный буфет, – в Алате обожали резное дерево.
– Ваше вино, – Вица подошла ближе, чем было нужно, – ее даже Клемент не испугал. Девушка явно ждала, что ее шлепнут или ущипнут, но Роберу этого не хотелось, по крайней мере сейчас. Талигоец сам налил себе вина и сунул Клементу под нос изрядный кусок сыра. Вица не уходила.
– Что еще желает гици?
Уважающий себя дворянин тут же бы и показал, что он желает, но нынешним утром Роберу никакие девчонки не требовались. Талигоец нахмурился, припоминая какую-нибудь шутку, но его выручил толстый Янош, исполнявший в Сакаци обязанности старшего слуги.
– Сударь, – усы толстяка и те показывали, что он нипочем бы не помешал господину тискать девчонку, когда б не крайняя нужда, – прощения просим.
– Что такое? – с готовностью откликнулся Робер.
– Тут дело такое… Гость приехал, а хозяйка не вставали… И гици Альдо не вставали… А гость не нашенский, мало ли…
– Что за гость?
– Лошадь лучше не придумаешь, а сам дерганый.
– Хорошо, я с ним поговорю, – Робер поставил бокал и взглянул на крыса. Клемент, выбирая между дружбой и сыром, на сей раз предпочел сыр, и Робер его не осуждал. Тем более в закрытой комнате приятелю ничего не грозило. Иноходец хмыкнул и вышел.
– Янош!
– Слухаю, гици.
– Янош, а на что вам тут столько кошек?
– И, гици… То не мы разводим, а они плодятся. Ну и ладно! В дверь кошка, нечисть в окошко… Сколько лет прошло, все путем, а нет-нет да и припомнишь. Особливо к осени.
– А что такое?
– Йой, – усы значительно встопорщились, – жуткое дело было. Но давно, четыреста годков тому, никак не меньше. Аполку, гицу тогдашнюю, полюбовница хозяйская извела, а та вернулась и такого наворотила… Да вы у хозяйки спросите, она знает.
Надо и впрямь спросить, забавно все-таки.
– Робер!
– Во имя Астрапа, Дикон! Откуда?!
4
– Дикон? Откуда?! – Робер Эпинэ смотрел на Ричарда и не верил своим глазам. Дик тоже не верил, что наконец нашел своих.
– Робер, я…
– Потом! – сильные руки сграбастали юношу за плечи. – Янош, позаботься о лошади герцога Окделла. Дикон, ты голоден?
– Нет, не очень…
– Врешь ведь, – улыбнулся Робер. Он был рад, очень рад, но что он скажет, когда узнает правду?
– Робер, случилось столько всего…
– Не сомневаюсь, но у нас будет время поговорить. Пошли!
Замок Сакаци был большим и красивым. Наверное. Потому что Дик смотрел по сторонам и ничего не видел. Он снова был у Барсовых Врат со сломанной шпагой против бириссца в кольчуге, ночь раздирали алые сполохи, рвался порох, кричали и ругались люди, а потом раздался выстрел, и из багрового сумрака вышел Мишель Эпинэ, оказавшийся на самом деле Робером, единственным уцелевшим сыном маркиза Мориса. Они расстались, не надеясь на встречу, но встретились. У горы Бакна. Это было неожиданно и страшно – связанный пленник, хищные чужие лица, подступившая к горлу тошнота, резкий окрик эра, решение бежать, оказавшееся ненужным, торопливый прощальный разговор… И вот новая встреча, самая счастливая. Была бы счастливой, если б ни его, Дика Окделла, слабость и глупость.
– Робер, ты не знаешь… Что сейчас в Олларии?
– В Олларии? – Эпинэ резко остановился и внимательно посмотрел на Дика. – Это ты меня спрашиваешь?
– Я… Я сейчас из Агариса. Я не знал, что вы уехали, не сразу нашел…
– Понятно. И как ты нас отыскал?
– Мне помог барон Хогберд.
– Он тебе понравился?
– Ну…
– Не понравился и правильно сделал. Хогберд – редкая сволочь, надеюсь, ты ему ничего не рассказал?
– О чем?
– Откуда мне знать.
– Я просто сказал, что ищу Альдо Ракана.
– Не меня?
– Ну… Я боялся повредить твоим родичам.
– Эпинэ уже ничто не повредит, – махнул рукой Робер. – Заходи, располагайся. Здесь я живу.
В окна вцепился дикий виноград, на ковре валяется раскрытая книга, постель сбита, у изголовья – бутылка вина. В кабинете Рокэ тоже были вино и книги. И еще гитара…
– Садись, кому говорят! Значит, ты все-таки удрал?
Если бы! Он приехал на деньги Ворона и на его лошади, у него в порядке все бумаги, он путешествует по поручению Первого маршала Талига.
– Я не удирал. Хотел, но…
Робер ждал ответа. Дик, оттягивая разговор, зачем-то полез в карман и нащупал треклятое кольцо. Его надо вернуть, никуда не денешься. Юноша вытащил перстень и протянул Иноходцу.
– Что это? – Робер с неподдельным удивлением смотрел на алые искры.
– Это… Это твое… Перстень Чести рода Эпинэ, он сделан еще при Раканах, – Дик нажал золотой зигзаг, кольцо открылось. – Тут был яд. Если женщина рода Эпинэ вела себя недостойно…
Робер молчал, и Дик осторожно положил кольцо на стол. Страшная вещь.
– Я не слышал, чтобы кто-то из моих родичей поил женщин отравой, – тихо сказал Робер. – Я вообще не слыхал, чтоб в нашей семье водились отравители. Дураки, это да, это бывало, но отравители…
– Эр Август говорил, это кольцо Эпинэ…
– Кансилльер мог ошибиться. Откуда ему знать о том, что было до Франциска? Штанцлеры в Талиге недавно. Ладно, Дикон, хватит об этом.
– Робер, ты… Ты не возьмешь кольцо?
– Нет.
– Что же мне с ним делать?
Робер ненадолго задумался.
– Знаешь что… Мы его продадим, деньги тебе не помешают.
– У меня есть деньги, – торопливо сказал Ричард.
– Рокэ продолжает швыряться золотом, – улыбнулся Эпинэ. – Чего он хочет?
– Хочет?
– Ну, если ты не удрал, значит, тебя прислал Ворон.
Робер Эпинэ не сомневался, что оруженосец привез послание от своего эра. Святой Алан, а что еще думать, если Ричард Окделл разъезжает по Агарии и Алату с подорожными, подписанными Первым маршалом Талига?
– Ну же, Дикон, – Робер улыбнулся, – не бойся. Что бы ни велел передать Алва, ты только посланник. И забери меня Леворукий, если я оскорблюсь или упаду в обморок.
В семье Эпинэ не было отравителей… Робер и помыслить не может, что сын Эгмонта поднял руку на человека, которому присягнул.
– Робер, – начал Ричард, но их прервали самым решительным образом. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались решительного вида чернокудрая дама и высокий улыбающийся парень.
– Ну, – выпалил он с порога, – где мой верный вассал?
– Монсеньор, – пролепетал Дик, лихорадочно соображая, что говорить.
– Я тебе покажу «монсеньора», – засмеялся вошедший. – Я Альдо, а будешь называть меня иначе – отрублю голову. Когда стану королем.
– Ты стань им сначала, – пророкотала брюнетка, – и вообще, не морочь мальчишке голову. Тебя зовут Ричард, я знаю. Я бабушка этого обалдуя, пока можешь называть меня сударыня, а потом разберемся.
Дик смотрел на людей, о которых столько слышал. Они были еще лучше, чем он себе представлял. Альдо – настоящий принц, красивый, отважный, благородный, а знаменитая Матильда и вовсе чудо. И она не была старой. Матушка в своей серой вуали выглядит старше ее высочества. И Робер, Робер, который стал его другом в Сагранне, какие они все чудесные, и что он им скажет? Что пытался отравить Алву, а тот вышвырнул его из Талига, как паршивого котенка.
– Молодой человек, – рявкнула принцесса Матильда, – кончай жаться, твою кавалерию! Робер, Альдо, тащите вино! А то, пока он не выпьет, будет стенку ковырять!
Робер подмигнул Дику и исчез за дверью. Раздалось шуршанье, и на стол по скатерти взобралось что-то серое. Крыса! Неужели та самая?
– Это Клемент, – заявила принцесса, – приятель Робера.
– Мы знакомы, – нерешительно произнес Дик. Разговор о Рокэ и Талиге откладывался, и юноша облегченно перевел дух. Он все расскажет, но позже.
Глава 9
Деормидский залив
«Le Cinq des ?p?es & Le Six des B?tons & Le Chevalier des ?p?es» [27]
1
Капитан Луиджи Джильди поднял трубу, рассматривая бордонско-гайифскую эскадру. Десять галеасов и несколько десятков галер расположились словно у себя дома, ублюдки эдакие! С вершины Аллистады открывался прекрасный вид на Деормидский залив до Монти-Остро и дальше. Впереди на неподвижной свинцово-серой воде лежало двойное ожерелье из галер и галеасов, а под ногами Луиджи виднелось горло Фельпской бухты с затаившейся «Справедливостью» и четырьмя малыми галерами прикрытия, которым предстояло подобрать искупивших свои провинности каторжников. Луиджи дорого бы дал за то, чтоб оказаться на «Справедливости», но талигоец был неумолим. На галере пойдут только освобожденные преступники. Присутствие офицера они могут расценить как знак недоверия. Отец же в ответ на просьбы сына лишь рявкнул, что его дело – исполнять приказы и не лезть, куда не просят, сам же он не лезет…
В глубине души Луиджи не сомневался – родитель мечтает о том же, что и сын. Вернее, почти о том же. Больше всего на свете адмирал Фоккио хотел поквитаться с «Морской пантерой». Капитан не сомневался, что отец не успокоится, пока не отомстит за свои галеры. Луиджи хотел того же, и еще он хотел найти черноглазую девушку, сопровождавшую Зою Гастаки. Сын адмирала видел ее всего несколько минут, но успел понять, что другой такой нет и быть не может. Если морской бог будет милостив, он обязательно встретит свою красавицу, только бы талигойцу удалась его затея!
Капитан Джильди навел трубу на вожделенный галеас, крайний во втором, внешнем ряду. На «Пантере» все было спокойно, украшенный вздыбившейся кошкорыбой нос смотрел в сторону Монти-Остро, из-за которой к осени вынырнут талигойские парусники. «Дельфины» полагают, что мачты они заметят издалека, ну-ну…
Скрывшие небо облака лишь усиливали проклятую жару – отсутствие солнца с успехом замещала духота, не исчезающая даже ночами. Луиджи очень надеялся, что бордонские вахтенные злятся на весь белый свет, а не таращатся на фельпские скалы. Капитан не удержался и глянул вниз, на «Справедливость». Сколько каторжников уцелеет после безумного броска? Полсотни? Три десятка? Джильди страстно хотел оказаться на брандере, но с талигойцем не поспоришь. Алва был кругом прав, и все-таки смотреть в спину уходящим всегда обидно.
– Как бы они с секретом не напутали, – громовой шепот заставил молодого моряка вздрогнуть. Ну разумеется, Уго Варотти! Младший боцман отличался недюжинной силой, чудовищным басом, но не сообразительностью. С утра ему приказали говорить тихо, и он говорил. Как мог.
– Спокойно, Уго, на «Справедливости» есть толковые люди. Они все сделают как надо.
Сделают ли? Вдруг напутают и сорвут печати раньше времени. Глупости, тут ребенок и тот не ошибется. Но каков Алва – рискнуть секретом, за который Гайифа выложит горы золота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Внук совсем помешался на осенней охоте, даже странно. Она-то думала, что Альдо от скуки начнет кусаться, а он то носится по окрестным лесам, то возится с охотничьей снастью. Братец грозился приехать на зимнюю охоту и привезти гостей. Надо полагать, будет десятка три невест. Альдо Ракан – неплохая добыча для тех, кому не светит король или правящий герцог и кому гонор мешает породниться с вассалами.
Мнения Альдо братец не спрашивает, а зря, внучек устроит сватам и невестам веселую жизнь. С него станется, а она поможет! В любом случае здесь зимой будут люди, и среди них наверняка найдется кто-то, с кем можно иметь дело. А будут союзники – будут и интриги. Она не даст затянуть Альдо в болото, парень не создан для того, чтоб жрать в три горла и ныть о прошлом, ему нужны хорошая драка и достойное дело. О Талиге лучше забыть, но в Золотых землях есть и другие страны.
3
На окне дрались голуби. Один символ кротости и милосердия колошматил другого. Летели перья, хлопали крылья, скребли цепляющиеся за подоконник лапы. Склочники они, эти голуби. Склочники, обжоры и нахалы. То ли дело крыса! Милейшее создание, не то что птички божии.
Робер подмигнул восседавшему на подушке Клементу, потянулся и встал. Жизнь, несмотря на голубей, была чудо как хороша. Сон, впрочем, тоже был очень даже ничего. Эпинэ засмеялся и вышел на залитую солнцем веранду. На мозаичном полу валялся камзол, Робер его поднял и бросил на балюстраду.
Альдо и Матильда наверняка еще спали, это его подняло ни свет ни заря. И все из-за голубей, которых в Сакаци расплодилось вовсе немерено, хоть из рогатки бей. И куда только здешние коты смотрят?!
Раздалось шуршанье, его крысейшество решил проверить, что делает хозяин. Эпинэ позволил взобраться себе на плечо, любуясь окрестностями замка – сегодня Черная Алати была особенно хороша. Иноходец вообще любил горы, хотя окрестности Сакаци мало напоминали Сагранну и Торку. Здесь не было ни острых, прорывающих облака пиков, ни ледников. Мягко очерченные горы покрывали леса, у самых вершин сменявшиеся разнотравьем. И люди здесь не в пример бириссцам и бергерам казались веселыми и открытыми, хотя понимать их было непросто.
Обитатели Сакаци говорили на чудовищной смеси талига и ни на что не похожего местного языка. Правду говорят, в горах в каждом селе свой язык, хотя алатский говор местами напоминает бири, а местами – гоганский. Так, чуть– чуть, отдельные слова, а вот значение не совпадает.
Думать о «барсах» и «куницах» помешал Клемент. Его крысейшество был возмущен – зачем вставать, если не для еды?! Робер погрозил разбуянившемуся крысу пальцем и спустился вниз. Первой навстречу попалась хорошенькая Вицушка, внучатая племянница жены коменданта. Девушка поспешно присела, мило покраснев.
– Гици [26] что-то желает?
– Желает, – Робер на всякий случай прижал Клемента рукой, еще побежит здороваться, а у женщин с крысами как-то не ладится, – принеси вина и сыра.
Вица стрельнула глазками и убежала. Его крысейшество, сообразив, что все идет как надо и скоро здесь будет еда, успокоился и принялся чистить усы, то и дело задевая Робера по щеке. Иноходец ругнулся, снял пискнувшего приятеля с плеча, водрузил на стол, а сам сел в кресло, рассматривая резные фигурки, покрывавшие огромный буфет, – в Алате обожали резное дерево.
– Ваше вино, – Вица подошла ближе, чем было нужно, – ее даже Клемент не испугал. Девушка явно ждала, что ее шлепнут или ущипнут, но Роберу этого не хотелось, по крайней мере сейчас. Талигоец сам налил себе вина и сунул Клементу под нос изрядный кусок сыра. Вица не уходила.
– Что еще желает гици?
Уважающий себя дворянин тут же бы и показал, что он желает, но нынешним утром Роберу никакие девчонки не требовались. Талигоец нахмурился, припоминая какую-нибудь шутку, но его выручил толстый Янош, исполнявший в Сакаци обязанности старшего слуги.
– Сударь, – усы толстяка и те показывали, что он нипочем бы не помешал господину тискать девчонку, когда б не крайняя нужда, – прощения просим.
– Что такое? – с готовностью откликнулся Робер.
– Тут дело такое… Гость приехал, а хозяйка не вставали… И гици Альдо не вставали… А гость не нашенский, мало ли…
– Что за гость?
– Лошадь лучше не придумаешь, а сам дерганый.
– Хорошо, я с ним поговорю, – Робер поставил бокал и взглянул на крыса. Клемент, выбирая между дружбой и сыром, на сей раз предпочел сыр, и Робер его не осуждал. Тем более в закрытой комнате приятелю ничего не грозило. Иноходец хмыкнул и вышел.
– Янош!
– Слухаю, гици.
– Янош, а на что вам тут столько кошек?
– И, гици… То не мы разводим, а они плодятся. Ну и ладно! В дверь кошка, нечисть в окошко… Сколько лет прошло, все путем, а нет-нет да и припомнишь. Особливо к осени.
– А что такое?
– Йой, – усы значительно встопорщились, – жуткое дело было. Но давно, четыреста годков тому, никак не меньше. Аполку, гицу тогдашнюю, полюбовница хозяйская извела, а та вернулась и такого наворотила… Да вы у хозяйки спросите, она знает.
Надо и впрямь спросить, забавно все-таки.
– Робер!
– Во имя Астрапа, Дикон! Откуда?!
4
– Дикон? Откуда?! – Робер Эпинэ смотрел на Ричарда и не верил своим глазам. Дик тоже не верил, что наконец нашел своих.
– Робер, я…
– Потом! – сильные руки сграбастали юношу за плечи. – Янош, позаботься о лошади герцога Окделла. Дикон, ты голоден?
– Нет, не очень…
– Врешь ведь, – улыбнулся Робер. Он был рад, очень рад, но что он скажет, когда узнает правду?
– Робер, случилось столько всего…
– Не сомневаюсь, но у нас будет время поговорить. Пошли!
Замок Сакаци был большим и красивым. Наверное. Потому что Дик смотрел по сторонам и ничего не видел. Он снова был у Барсовых Врат со сломанной шпагой против бириссца в кольчуге, ночь раздирали алые сполохи, рвался порох, кричали и ругались люди, а потом раздался выстрел, и из багрового сумрака вышел Мишель Эпинэ, оказавшийся на самом деле Робером, единственным уцелевшим сыном маркиза Мориса. Они расстались, не надеясь на встречу, но встретились. У горы Бакна. Это было неожиданно и страшно – связанный пленник, хищные чужие лица, подступившая к горлу тошнота, резкий окрик эра, решение бежать, оказавшееся ненужным, торопливый прощальный разговор… И вот новая встреча, самая счастливая. Была бы счастливой, если б ни его, Дика Окделла, слабость и глупость.
– Робер, ты не знаешь… Что сейчас в Олларии?
– В Олларии? – Эпинэ резко остановился и внимательно посмотрел на Дика. – Это ты меня спрашиваешь?
– Я… Я сейчас из Агариса. Я не знал, что вы уехали, не сразу нашел…
– Понятно. И как ты нас отыскал?
– Мне помог барон Хогберд.
– Он тебе понравился?
– Ну…
– Не понравился и правильно сделал. Хогберд – редкая сволочь, надеюсь, ты ему ничего не рассказал?
– О чем?
– Откуда мне знать.
– Я просто сказал, что ищу Альдо Ракана.
– Не меня?
– Ну… Я боялся повредить твоим родичам.
– Эпинэ уже ничто не повредит, – махнул рукой Робер. – Заходи, располагайся. Здесь я живу.
В окна вцепился дикий виноград, на ковре валяется раскрытая книга, постель сбита, у изголовья – бутылка вина. В кабинете Рокэ тоже были вино и книги. И еще гитара…
– Садись, кому говорят! Значит, ты все-таки удрал?
Если бы! Он приехал на деньги Ворона и на его лошади, у него в порядке все бумаги, он путешествует по поручению Первого маршала Талига.
– Я не удирал. Хотел, но…
Робер ждал ответа. Дик, оттягивая разговор, зачем-то полез в карман и нащупал треклятое кольцо. Его надо вернуть, никуда не денешься. Юноша вытащил перстень и протянул Иноходцу.
– Что это? – Робер с неподдельным удивлением смотрел на алые искры.
– Это… Это твое… Перстень Чести рода Эпинэ, он сделан еще при Раканах, – Дик нажал золотой зигзаг, кольцо открылось. – Тут был яд. Если женщина рода Эпинэ вела себя недостойно…
Робер молчал, и Дик осторожно положил кольцо на стол. Страшная вещь.
– Я не слышал, чтобы кто-то из моих родичей поил женщин отравой, – тихо сказал Робер. – Я вообще не слыхал, чтоб в нашей семье водились отравители. Дураки, это да, это бывало, но отравители…
– Эр Август говорил, это кольцо Эпинэ…
– Кансилльер мог ошибиться. Откуда ему знать о том, что было до Франциска? Штанцлеры в Талиге недавно. Ладно, Дикон, хватит об этом.
– Робер, ты… Ты не возьмешь кольцо?
– Нет.
– Что же мне с ним делать?
Робер ненадолго задумался.
– Знаешь что… Мы его продадим, деньги тебе не помешают.
– У меня есть деньги, – торопливо сказал Ричард.
– Рокэ продолжает швыряться золотом, – улыбнулся Эпинэ. – Чего он хочет?
– Хочет?
– Ну, если ты не удрал, значит, тебя прислал Ворон.
Робер Эпинэ не сомневался, что оруженосец привез послание от своего эра. Святой Алан, а что еще думать, если Ричард Окделл разъезжает по Агарии и Алату с подорожными, подписанными Первым маршалом Талига?
– Ну же, Дикон, – Робер улыбнулся, – не бойся. Что бы ни велел передать Алва, ты только посланник. И забери меня Леворукий, если я оскорблюсь или упаду в обморок.
В семье Эпинэ не было отравителей… Робер и помыслить не может, что сын Эгмонта поднял руку на человека, которому присягнул.
– Робер, – начал Ричард, но их прервали самым решительным образом. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались решительного вида чернокудрая дама и высокий улыбающийся парень.
– Ну, – выпалил он с порога, – где мой верный вассал?
– Монсеньор, – пролепетал Дик, лихорадочно соображая, что говорить.
– Я тебе покажу «монсеньора», – засмеялся вошедший. – Я Альдо, а будешь называть меня иначе – отрублю голову. Когда стану королем.
– Ты стань им сначала, – пророкотала брюнетка, – и вообще, не морочь мальчишке голову. Тебя зовут Ричард, я знаю. Я бабушка этого обалдуя, пока можешь называть меня сударыня, а потом разберемся.
Дик смотрел на людей, о которых столько слышал. Они были еще лучше, чем он себе представлял. Альдо – настоящий принц, красивый, отважный, благородный, а знаменитая Матильда и вовсе чудо. И она не была старой. Матушка в своей серой вуали выглядит старше ее высочества. И Робер, Робер, который стал его другом в Сагранне, какие они все чудесные, и что он им скажет? Что пытался отравить Алву, а тот вышвырнул его из Талига, как паршивого котенка.
– Молодой человек, – рявкнула принцесса Матильда, – кончай жаться, твою кавалерию! Робер, Альдо, тащите вино! А то, пока он не выпьет, будет стенку ковырять!
Робер подмигнул Дику и исчез за дверью. Раздалось шуршанье, и на стол по скатерти взобралось что-то серое. Крыса! Неужели та самая?
– Это Клемент, – заявила принцесса, – приятель Робера.
– Мы знакомы, – нерешительно произнес Дик. Разговор о Рокэ и Талиге откладывался, и юноша облегченно перевел дух. Он все расскажет, но позже.
Глава 9
Деормидский залив
«Le Cinq des ?p?es & Le Six des B?tons & Le Chevalier des ?p?es» [27]
1
Капитан Луиджи Джильди поднял трубу, рассматривая бордонско-гайифскую эскадру. Десять галеасов и несколько десятков галер расположились словно у себя дома, ублюдки эдакие! С вершины Аллистады открывался прекрасный вид на Деормидский залив до Монти-Остро и дальше. Впереди на неподвижной свинцово-серой воде лежало двойное ожерелье из галер и галеасов, а под ногами Луиджи виднелось горло Фельпской бухты с затаившейся «Справедливостью» и четырьмя малыми галерами прикрытия, которым предстояло подобрать искупивших свои провинности каторжников. Луиджи дорого бы дал за то, чтоб оказаться на «Справедливости», но талигоец был неумолим. На галере пойдут только освобожденные преступники. Присутствие офицера они могут расценить как знак недоверия. Отец же в ответ на просьбы сына лишь рявкнул, что его дело – исполнять приказы и не лезть, куда не просят, сам же он не лезет…
В глубине души Луиджи не сомневался – родитель мечтает о том же, что и сын. Вернее, почти о том же. Больше всего на свете адмирал Фоккио хотел поквитаться с «Морской пантерой». Капитан не сомневался, что отец не успокоится, пока не отомстит за свои галеры. Луиджи хотел того же, и еще он хотел найти черноглазую девушку, сопровождавшую Зою Гастаки. Сын адмирала видел ее всего несколько минут, но успел понять, что другой такой нет и быть не может. Если морской бог будет милостив, он обязательно встретит свою красавицу, только бы талигойцу удалась его затея!
Капитан Джильди навел трубу на вожделенный галеас, крайний во втором, внешнем ряду. На «Пантере» все было спокойно, украшенный вздыбившейся кошкорыбой нос смотрел в сторону Монти-Остро, из-за которой к осени вынырнут талигойские парусники. «Дельфины» полагают, что мачты они заметят издалека, ну-ну…
Скрывшие небо облака лишь усиливали проклятую жару – отсутствие солнца с успехом замещала духота, не исчезающая даже ночами. Луиджи очень надеялся, что бордонские вахтенные злятся на весь белый свет, а не таращатся на фельпские скалы. Капитан не удержался и глянул вниз, на «Справедливость». Сколько каторжников уцелеет после безумного броска? Полсотни? Три десятка? Джильди страстно хотел оказаться на брандере, но с талигойцем не поспоришь. Алва был кругом прав, и все-таки смотреть в спину уходящим всегда обидно.
– Как бы они с секретом не напутали, – громовой шепот заставил молодого моряка вздрогнуть. Ну разумеется, Уго Варотти! Младший боцман отличался недюжинной силой, чудовищным басом, но не сообразительностью. С утра ему приказали говорить тихо, и он говорил. Как мог.
– Спокойно, Уго, на «Справедливости» есть толковые люди. Они все сделают как надо.
Сделают ли? Вдруг напутают и сорвут печати раньше времени. Глупости, тут ребенок и тот не ошибется. Но каков Алва – рискнуть секретом, за который Гайифа выложит горы золота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16