Все замечательно, ценник необыкновенный 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Кроме Грега, который уже уехал в Нью-Йорк.
– Все будет в порядке, – неуверенно произнесла Мэдди, не желая слишком обременять Билла своими проблемами.
– Хотелось бы в это верить.
Он собирался пожить у дочери недели две и за это время закончить книгу. Кроме того, он мечтал походить на лодке с внуками. Билл оказался страстным мореходом.
– Может быть, вы все-таки туда приедете? Я уверен, вам там понравится. Место очень красивое.
– Да, мне бы очень хотелось. Мы намечали поехать на некоторое время к себе на ферму в Виргинию, но в последнее время Джек так занят своими делами с президентом, что мы почти никуда не выезжаем. Вот только съездили в Европу.
Билл ее слушал и поражался тому, как может человек, близко знакомый с президентом и работающий с ним, быть насильником. И как может такая женщина, настоящая звезда в своей области, красивая, умная, талантливая, обеспеченная, ему это позволять. Доктор Флауэрс права: насилие – настоящий бич, который настигает любого, независимо от классовой принадлежности, образования, обеспеченности и положения в обществе.
– Надеюсь, ко времени моего возвращения вы уже уйдете от мужа. Я не успокоюсь, пока вы этого не сделаете.
Он смотрел на нее не отрываясь. Сколько в ней очарования, сколько теплоты... и какая она цельная натура. Он наслаждался ее обществом. Между ними сама собой возникла тесная дружеская связь. Невозможно себе представить, чтобы кто-то мог обращаться с ней так, как она рассказывает.
– Если ваша дочь когда-нибудь приедет навестить вас в Вашингтон, я бы хотела с ней познакомиться.
– Думаю, она вам понравится.
Они ведь примерно одного возраста! Эта мысль пронзила его. Внезапно он осознал, что относится к Мэдди совсем не по-отцовски. Он видит в ней не ребенка, а женщину. Во многом она взрослее его дочери. Более утонченная, более... светская. Она гораздо больше повидала в жизни, и отнюдь не самого приятного. В общем, ему она казалась скорее другом и приятной собеседницей, чем ровесницей дочери.
Они вышли из ресторана в три часа. Вернувшись на студию, Мэдди заметила в вестибюле хорошенькую девушку с длинными черными волосами, в черной мини-юбке. Та смотрела прямо на нее. У Мэдди возникло странное чувство, будто она ее где-то раньше видела. Но она не могла вспомнить где. Девушка резко отвернулась, словно боясь, что ее узнают. После того как Мэдди поднялась наверх, она спросила охранника, на каком этаже находится офис миссис Хантер. Но вместо ответа охранник направил ее к Джеку. Таковы были правила. Если кто-то спрашивал миссис Хантер, его направляли к Джеку, который «сортировал» всех посетителей жены, хотя она этого не знала. Никто ей об этом не говорил. И посетителей это не удивляло – обычное дело, в конце концов.
Девушка в мини-юбке поднялась на лифте.
– Я бы хотела видеть миссис Хантер, – отчетливо произнесла она на вопрос секретарши.
Та записала ее имя – Элизабет Тернер. На вид ей было лет двадцать с небольшим.
– Вы по делу или по личному вопросу?
Девушка колебалась несколько секунд, прежде чем ответить:
– По личному.
– Миссис Хантер сегодня никого не может видеть, она очень занята. Можете изложить мне ваше дело, или оставьте записку, я прослежу, чтобы ей передали.
Девушка с разочарованным видом кивнула. Взяла у секретарши листок бумаги, быстро написала несколько слов. Секретарша развернула листок, взглянула на записку, потом на девушку. Занервничала и поднялась:
– Подождите, пожалуйста, минутку, мисс... э-э-э... Тернер. Меньше чем через минуту записка оказалась в руках у Джека. Он прочитал ее. В ярости перевел взгляд на секретаршу:
– Где она? Какого черта ей здесь нужно?
– Она в приемной, мистер Хантер.
– Пришлите ее сюда.
Он лихорадочно пытался сообразить, что ему делать. Остается только надеяться, что Мэдди не успела ее увидеть. Впрочем, не имеет значения. Все равно она не могла бы ее узнать.
Девушка вошла и остановилась у дверей. Джек внимательно смотрел на нее холодным взглядом. Его губы раздвинулись в улыбке, которая о многом говорила. Можно не беспокоиться. Эту девушку Мэдди не знает.
Глава 11
Мэдди выскользнула из студии и отправилась к доктору Флауэрс. Никто не знал, куда она пошла, кроме Билла Александра.
Эугения Флауэрс встретила ее спокойно и по-матерински приветливо:
– Ну, как вы, дорогая?
Накануне в телефонном разговоре Мэдди вкратце изложила ей суть дела.
Они сели в удобные кожаные кресла. Кабинет выглядел очень уютным, хотя всю обстановку, казалось, купили на дешевой распродаже. Отдельные предметы мебели не сочетались по цвету, кресла были потерты, а картины на стенах... казалось, будто их рисовали дети. Однако здесь было чисто и тепло. Мэдди сразу почувствовала себя как дома.
– Тогда, на нашей встрече в Белом доме, я многое от вас узнала, – начала она. – Я из семьи, где отец бил мать всякий раз после получки, напившись допьяна. В семнадцать лет я вышла замуж за человека, который так же вел себя со мной.
Глаза доктора Флауэрс, строгие и внимательные, представляли резкий контраст с ее материнским тоном. Казалось, они видят и понимают абсолютно все.
– Мне очень печально это слышать, моя дорогая. Я знаю, как это больно, и не только физически. Насилие оставляет страшные шрамы в душе. Сколько лет вы прожили с ним?
– Девять лет. За это время он сломал мне ногу и обе руки, я сделала шесть абортов.
– Как я понимаю, вы с ним развелись? Всезнающие глаза напряженно в нее всматривались. Мэдди кивнула.
Стоило ей только заговорить о прошлом, как снова нахлынули мучительные воспоминания. Перед ее мысленным взором предстал Бобби Джо, такой, каким она видела его в день отъезда.
– Я сбежала от него. Мы жили в Ноксвилле. Джек Хантер меня спас. Он купил телестудию, где я работала, и предложил мне работу здесь. Он приехал за мной в Ноксвилл на лимузине. Я сразу же подала на развод. Два года спустя, через год после того как я получила официальный развод, мы с Джеком поженились.
Доктора Флауэрс интересовали не только слова, и слышала она гораздо больше, чем ей рассказывали. Сорок лет она лечила женщин, над которыми издевались мужья и любовники. Она моментально распознавала все признаки насилия еще до того, как ее пациентки их осознавали.
Она долго молча смотрела Мэдди в глаза.
– Расскажите мне о своем нынешнем муже.
– Мы с Джеком женаты уже семь лет. Он всегда прекрасно ко мне относился. Помог сделать карьеру. Мы живем роскошно. У нас есть дом, ферма в Виргинии... правда, она принадлежит ему... есть собственный самолет... У меня прекрасная работа благодаря мужу...
Ее голос замер. Доктор Флауэрс внимательно наблюдала за ней. Она уже знала ответы на все свои невысказанные вопросы.
– У вас есть дети?
– У него два сына от первого брака. Когда мы поженились, он сказал, что не хочет больше иметь детей. Мы очень серьезно об этом поговорили, и он решил... мы решили, что мне следует стерилизоваться.
– Вы довольны, что приняли такое решение, или сожалеете об этом?
Этот прямой вопрос требовал откровенного ответа.
– Иногда сожалею. Когда вижу чужих детей... – Неожиданно она почувствовала, как ее глаза наполняются слезами. – Но Джек, наверное, прав. У нас действительно нет времени на детей.
– Время тут абсолютно ни при чем, – спокойно произнесла доктор Флауэрс. – Это вопрос желания и необходимости. Вы чувствуете, что вам нужен ребенок, Мэдди?
– Иногда. Но теперь поздно об этом думать. Я подверглась стерилизации. Уже ничего не изменишь.
– Можно усыновить или удочерить ребенка, если муж не будет возражать.
– Я не знаю... – Мэдди почувствовала, как у нее сдавило горло. На самом деле ее проблемы намного сложнее. Она лишь вкратце изложила их доктору по телефону.
– Не знаете?!
– Я о муже, о том, как он отнесется к усыновлению ребенка. И еще о том, что вы говорили тогда на нашем собрании. Это произошло сразу вслед за моим разговором с одним коллегой. Он считает... Я... мне показалось... – Слезы заструились по ее щекам. – Мой муж меня мучает. Он меня не бьет, как первый муж. Он меня и пальцем ни разу не тронул. Правда, недавно он меня сильно тряхнул, и еще... в постели он в последнее время очень груб, но я не думаю, что это намеренно, просто он очень страстный... – Она осеклась, подняла глаза на доктора Флауэрс. Нет, она должна сказать все. – Я думала, что это он в пылу страсти, но... на самом деле это настоящая жестокость. Он меня истязает, и, кажется, намеренно. Он постоянно следит за мной. Все решает за меня. Называет меня голодранкой, напоминает о том, что я не получила образования, говорит, что, если он меня выгонит, я скачусь на самое дно, так как никто не возьмет меня на работу. Ни на минуту не дает мне забыть о том, что он меня спас, не позволяет иметь друзей, изолирует меня, постоянно унижает, позорит и заставляет стыдиться самой себя. Он мне лжет. А в последнее время я его просто боюсь. Он ведет себя в постели как насильник, угрожает мне. Раньше я не позволяла себе над этим задумываться, но... он делает почти все то, о чем вы говорили тогда на нашем собрании. Она замолчала. Слезы ручьями лились по ее лицу. Ну вот, она все сказала.
– А вы ему все позволяете, – негромко проговорила доктор Флауэрс. – Вам кажется, что он прав, что вы это заслужили. Вам кажется, что вы постоянно скрываете ужасную тайну, которая заключается в том, что вы на самом деле такая отвратительная, как он говорит, и если вы не будете ему подчиняться, весь мир об этом узнает.
Мэдди непроизвольно кивнула. Какое облегчение услышать эти слова из уст другого человека. Она ведь именно так и думает все время.
– Ну вот. А теперь, когда вы это осознали, Мэдди, что вы собираетесь делать? Оставаться и впредь с этим человеком?
Откровенный вопрос требовал такого же откровенного ответа, каким бы безумным он ни показался.
– Иногда мне кажется, что я его люблю. Думаю, и он меня любит. Не могу отделаться от мысли, что, пойми Джек, что он со мной делает, он бы это прекратил. Может быть, если бы я его больше любила или помогла бы ему понять, что он творит, он бы перестал это делать. Мне кажется, он ненамеренно причиняет мне боль.
– Возможно. Хотя и маловероятно.
Доктор Флауэрс смотрела Мэдди прямо в глаза. Но не произносила ни слова. Она хотела, чтобы та выговорилась, сделала собственные выводы. Больше всего ей хотелось заставить Мэдди задуматься о будущем.
– А если бы вы поняли, что он намеренно причиняет вам боль, вы бы все равно остались с ним?
– Не знаю... может быть. Я боюсь от него уйти. Что, если он прав? И никто не захочет взять меня на работу?
Доктор Флауэрс была потрясена. Как такая великолепная и утонченная женщина может даже подумать о том, что никто не будет ее любить и не захочет взять ее на работу. Но ведь ее действительно никто никогда не любил – ни родители, ни первый муж, ни второй. В этом доктор Флауэрс не сомневалась. И сама Мэдди тут, конечно, ни при чем. Это не ее вина. Просто ей попадались мужчины, желавшие одного – причинить ей боль.
Но это она должна осознать самостоятельно.
– Раньше мне казалось, что все просто. Когда я ушла от Бобби Джо, мне казалось, что я никому больше не позволю над собой издеваться. Я поклялась самой себе, что больше никто никогда меня не ударит. И Джек меня не бьет, пальцем меня не тронул.
– Но на самом деле все не так просто, правда? Есть и Другие формы оскорбления и насилия, которые еще разрушительнее, чем побои. Он ими и пользуется. Он плюет вам в душу, лишает вас самоуважения. Он вас погубит окончательно, Мэдди, он именно к этому и стремится. Семь лет подряд вы беспрекословно позволяли ему это делать. Можете и дальше позволять, дело ваше. Никто не собирается заставлять вас уйти от него, если вы сами не захотите.
– Два человека, которые ко мне по-дружески относятся, твердят, что, если я не уйду, он меня погубит.
– И это вполне возможно. Вероятнее всего, этим и кончится. Ему даже не придется делать это самому. В конце концов, вы сами довершите за него эту работу. Вы перестанете существовать как личность. То, что говорят ваши друзья, вполне вероятно. Вы так его любите, что готовы рискнуть?
– Нет... не думаю... Но я боюсь уйти. И... – она захлебнулась рыданиями, – мне будет его недоставать. Мы так славно жили. Мне так нравилось его общество.
– Как вы себя чувствовали с ним?
– Я... он заставлял меня чувствовать себя тупой и глупой в его присутствии... и думать о том, будто мне повезло, что он меня осчастливил.
– А вы действительно тупая и глупая?
– Нет, – рассмеялась Мэдди. – Только в том, что касается мужчин.
– У вас есть сейчас кто-нибудь еще, кроме мужа?
– Да нет... во всяком случае, не в том смысле. Билл Александр – просто добрый друг. В тот день, после вашего выступления на заседании комитета, я ему обо всем рассказала.
– И что он об этом думает?
– Что я должна как можно скорее собрать чемоданы и бежать от Джека, пока не произошло что-нибудь ужасное.
– Уже произошло, Мэдди. А что Билл? Вы в него влюблены?
– Нет, не думаю. Мы просто друзья.
– Ваш муж об этом знает?
– Нет... не знает.
Доктор Флауэрс внимательно смотрела на нее:
– Вам предстоит еще долгий путь, Мэдди, пока вы окажетесь в безопасности. Но даже и после этого у вас порой будет возникать желание вернуться. Вы будете тосковать по мужу, такому, каким он казался в хорошие моменты. Мужчины-садисты нередко очень умны. Этот яд таит в себе страшную силу, женщинам хочется вкушать его еще и еще, потому что хорошие мгновения кажутся такими сладостными. Но плохие поистине ужасны. В каком-то смысле это то же, что пытаться покончить с наркотиками или бросить курить. Жизнь с садистом при всем ее ужасе засасывает так же, как наркотик.
– Да, я могу в это поверить. Я так привыкла к Джеку. Просто не могу себе представить жизни без него. Но бывает, что мне хочется бежать от него далеко-далеко, где ему меня не достать.
– Возможно, это прозвучит жестоко, но вам необходимо стать сильной, настолько сильной, чтобы он не смог вас достать, где бы вы ни находились. Не смог бы, потому что вы ему не позволите. Это должно исходить от вас самой. Только вы сами сможете себя защитить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38


А-П

П-Я