«Добрый малый» не церемонился долго. Он почти вырвал лакомый кусок из рук моряка, точно боясь, что тот только дразнит его, и жадно принялся пожирать свою порцию.
– Брр… с такими челюстями ты далеко уйдешь, – смеялся Пьер, – особенно при твоей любви к мясу европейцев.
Дикарь живо справился с клешней и попросил еще. Насытившись, он снова начал разглядывать друзей, останавливаясь на Пьере. Когда тот вынул свой платок величиной со шлюпочный парус, дикарь совсем ошалел. Ярко-красный цвет ослепил его: он бросился к моряку, мечтая вырвать платок.
– Потише, мой милый, – оттолкнул дикаря Пьер де Галь, – во-первых, платок один, и прачка не скоро предвидится, во-вторых, твоя пуговица с кольцом совсем не нуждается в нем.
Дикарь, видя, что ему отказывают, неожиданно схватил копье и бросил им в Фрикэ. Тот успел отпрыгнуть в сторону, а копье, брошенное со страшной силой, вонзилось в землю по самое древко.
Когда Пьер бросился на черномазого, тот испустил дикий крик, повернулся и скрылся в кустах.
– Вот что значит счастье в несчастии, дружище, – с облегчением вздохнул Пьер, видя, что его товарищ уцелел.
– Да, это удача. Наверное, проклятое копье было отравлено.
– Однако надо быть начеку; негодяй, вероятно, скоро приведет сюда целую банду черномазых. Эх, напрасно я не отдал этой обезьяне платок.
– Этот красный кусок материи послужит для нас ценным товаром при обмене. Конечно, теперь, когда война объявлена, следует быть осторожным. Но, в конце концов, обстоятельства покажут, что надо делать. Во всяком случае, давай приведем в готовность наши боевые силы.
– Два топора, две абордажные сабли, два ружья, три ножа. Кажется, арсенал достаточно полон.
– Самое лучшее, что мы можем сделать, – решил Фрикэ, – это вернуться к плоту и в случае нападения выбраться на середину коралловой бухты. Там мы все-таки будем в большей безопасности.
– Вероятно, дикарь» принадлежит к племени людоедов, – рассуждал Пьер, – он не похож ни на негра, ни на индуса, ни даже на малайца. Я никогда не видал таких дикарей. Этот негодяй, в котором я так ошибся, посчитав его добрым малым, не очень черен; его челюсти слишком выдаются вперед, голова похожа на метлу, а волосы совсем не вьются.
– Браво, Пьер! Ты сделал самое точное описание головы папуаса. Значит, мы попали на прибрежные австралийские острова. Знаешь, старина, это плохо, и, если хочешь, я тебе расскажу почему.
– Мои уши раскрыты как лиселя note 7 Note7
Боковые паруса, ставящиеся во время слабого ветра.

, – сказал Пьер, приготовившись слушать друга.
– Видишь ли, дружище, – начал Фрикэ, – один из самых замечательных ученых-путешественников последнего времени, Русель Уэлас, измеряя глубину моря в этих широтах, убедился, что между Индо-Китаем, Новой Гвинеей и Австралией находится одно подводное плоскогорье, с которого, как горные вершины, поднимаются над поверхностью воды острова. Эти острова, имеющие форму подковы, обладают следующей особенностью: с их внешней стороны море так мелко, что ни одно судно не может приблизиться, с внутренней же оно так глубоко, что можно было бы потопить фрегат до самого клотика note 8 Note8
Верхушки мачт.

мачт. Только в одном месте это подводное плоскогорье пересекается глубоким оврагом, дна которого еще не достиг ни один лот. Над этой подводной пропастью, как будто рассекающей земной шар надвое, находится довольно быстрое и неизменное водное течение. Суда пользуются им как попутным. Пропасть, очевидно, разделяла два материка, когда-то существовавших и теперь затопленных. Один из них был продолжением Австралии, другой – Азии, а между ними лежал глубокий пролив. Это мнение подтверждается еще тем, что ни флора, ни фауна Полинезии и Малайского архипелага не сходны. Даже на островах, лежащих близко друг к другу, но разделенных подводной пропастью, заметна во всем и, конечно, в людях, их населяющих, огромная разница. С одной стороны (с азиатской) обитает красноватое племя с плоскими лицами и монгольскими глазами, длинными, прямыми волосами, обладающее спокойным, миролюбивым характером, – это малайцы; с другой – живут племена, которые больше похожи на негритосов и несравненно воинственнее своих соседей.
– Из этого следует, что мы попали по ту сторону подземной ямы, и потому нам следует держать ухо востро.
– Да, Пьер, этот черномазый нам доказал, что знаменитый ученый прав.
– Однако, Франсуа, ты преуспел в занятиях и стал ученее любого доктора второго класса.
– О, ты преувеличиваешь, Пьер, – сконфуженно отвечал Фрикэ, – я еще полный невежда, мой умственный багаж невелик.
– Ну нет, не согласен. Я много потерял времени, пока втиснул в свою пустую голову две-три дюжины терминов да букварь, и то она едва не лопнула, а ты говоришь так умно и ясно о самых удивительных вещах. Как тебе это удалось?
– Очень просто, мой друг. Ты знаешь, что до семнадцати лет я перепробовал все, за исключением хорошего. Бродя оборванцем по Парижу, я узнал все его фонтаны, в воду которых приходилось макать черствый хлеб, и был несказанно рад случаю, давшему мне возможность добраться до Гавра. Здесь началась еще более суровая эпоха моей жизни. Сначала юнга, потом кочегар, затем матрос… Потом ужасное приключение, едва не стоившее мне жизни, когда я попал на невольничий корабль и не хотел повиноваться его капитану-португальцу. Я побывал в пустынях Африки, болотах Гвианы, девственных лесах Амазонки, пока не познакомился случайно с господином Андрэ Делькуром. Тогда и началась работа для моей головы. Он сунул мне под нос книгу и сказал: «Читай». Это было трудно сделать, не зная алфавита, но через две недели я уже легко читал учебники. Я работал, как негр на плантациях, не спал ночами и достиг своего. Когда через полгода господин Андрэ проэкзаменовал меня, то был так приятно удивлен, что слезы показались на его глазах. О, я никогда не забуду этих слез, для меня они были лучшей наградой.
Растроганный этими воспоминаниями, Фрикэ замолчал. Пьер из деликатности тоже хранил молчание. Но упавший поблизости камень величиной с кулак вернул их к действительности.
– Ба! Камни в наш огород, – засмеялся по своей привычке Пьер. – Что это значит?
Второй камень, острый и гораздо крупнее, упал у самых ног друзей. Затем из кустов выскочила дюжина дикарей.
Пьер, не говоря ни слова, швырнул камнем в середину толпы.
Дикари советовались несколько минут и, как видно, решив, что оружие незнакомцев не страшно, бросились на французов.
С ловкостью дуэлянтов Фрикэ и Пьер обнажили свои абордажные сабли и стали в оборонительную позицию.
– Ну, господа, – обратился к дикарям Пьер, – если у вас нет другого оружия, кроме камешков и палочек, то до свидания, будьте послушными детьми, ступайте домой.
Дикари остановились. Что больше их поразило: сабли или речь моряка
– неизвестно.
Эта остановка дала возможность французам добраться до плота.
В это время солнце начало тонуть в море с особенностью, присущей только экваториальным странам – тьма быстро, почти внезапно окутала землю. Это обстоятельство помогло друзьям укрыться на плоту, отплыть на середину бухты и даже соснуть «по-жандармски», что по терминологии Пьера обозначало: одним глазом.
Они отдыхали часа два, как вдруг страшный шум, донесшийся с берега, разбудил их. Вскочить и вооружиться было делом минуты. Красное зарево освещало лес. Оттуда неслось какое-то адское пение и жалобные крики. Что это было? Праздник духов, сон, действительность?
– Боже, там происходит что-то ужасное! – вскричал Пьер. – Только сотня несчастных, с которых снимают кожу, может так кричать!
– Мы должны сойти на берег. Черномазые, кажется, не знают огнестрельного оружия, и потому нескольких выстрелов будет достаточно, чтобы их разогнать.
– Ты прав, Пьер. Может быть, они убивают людей, потерпевших крушение; мы должны сделать все для их спасения.
На несколько минут крики замолкли, но зато потом раздались еще ужаснее, чем прежде. Сотни людей вопили, стонали и просили пощады. Это были стоны человеческого тела, подвергнутого пытке; вопль тела, которое через несколько минут должно будет превратиться в труп.
За этим раздирающим душу хором раздался другой, – хор торжествующих, опьяненных демонов. Зарево в последний раз ярко вспыхнуло и начало угасать.
Повинуясь голосу сострадания, Пьер и Фрикэ вернулись на берег и, крадучись, стали приближаться к месту кровавой тризны. А дикий хор пел свою песню.
Пьер и Фрикэ пробрались, наконец, к поляне, освещенной, словно факелами.
Ужасное зрелище представилось их глазам.
Все китайцы, пассажиры «Лао-Дзы», спасшиеся с парохода на шлюпках, висели над кострами. Они были повешены рука об руку, ведь дикари очень изобретательны в деле утонченного мучения. Толпа дикарей, мужчин и женщин, человек в пятьсот, кричала вокруг повешенных, отрывая от тел несчастных дымящиеся куски мяса.
Вид двухсот мучеников и толпы опьяненных кровью каннибалов способен был свалить в обморок человека с самыми крепкими нервами.

ГЛАВА IV


Первые открытия в Океании. – Мореплаватели XVI, XVII и XVIII веков. – Магеллан, Мендона, Мендоса, Кавендиш, Симон Кордес, Зибальт Верт, Фернанд Квирис, Торес, Лемэр, Ньи, Гертос, Карпентер, Эдельс, Авель Тасман, Каулэй, Рочевэн, Комодор Байрон, Валас, Картрэ, Дампьер, Кук, Бугэнвиль, Лаперуз, Дантрекасто, Бодэн, Крузенштерн, Коцебу, Фрейсине, Шутен, Дюмон Дюрвиль. – Оргия над человеческим мясом. – Каннибалы Кораллового моря. – Слишком поздно. – Единственный уцелевший из двухсот китайцев. – Юнга с «Лао-Дзы».

За исключением нескольких пустынных островов крайнего севера и юга, незаметно сливающихся с вечными льдами, все водное пространство земного шара находится в руках человека.
Он давно покорил его и, казалось бы, славные имена Колумба, Кука, Магеллана должны уйти в область легендарного.
Но, наоборот, теперь всем цивилизованным миром овладела какая-то горячка по исследованию малоизвестных стран. Чувство национального первенства никогда не играло такую важную роль, как в конце XIX века. Люди бросаются вглубь девственных стран, презирая усталость, болезни и смерть. Многие из них делаются мучениками, погибают и обагряют своей кровью документы открытий человечества.
В то время, как мореходы и флотоводцы XVI – XVII веков довольствовались только поисками неизвестных стран и открытием их, ученый путешественник XIX века исследует их и знакомит с ними мир.
Эра исследования сменила эру открытий.
Девятнадцатому веку как будто хочется написать последнюю страницу истории завоевания мира. Это будет самая блестящая страница во всей книге.
Поднять таинственную завесу, закрывающую Африку, перешагнуть через бесплодные пустыни Австралии, проникнуть вглубь обозримых лесов царицы рек Амазонки – вот задача и цель тружеников науки.
Мы видим, как варварство отступает назад, шаг за шагом, перед факелами пионеров цивилизации, и если один из них падает на этом тернистом пути, то другой подымает светоч, не давая ему погаснуть.
Теперь, когда мы лихорадочно следим за успехами этих отважных людей, шествующих мирным путем, будет кстати воскресить в памяти имена тех путешественников, которые подготовили для них почву.
Первым, кто смело устремился в неведомое в надежде найти богатые страны, был португалец Магеллан, которого Карл V послал в Тихий океан «для отыскания южного прохода». Магеллан отплыл с пятью судами. В пути два капитана из его эскадры взбунтовались и повернули назад. Магеллан остался с двумя судами и, к довершению несчастия, болезнь свалила его с ног. Но это его не останавливает. 21 октября 1520 года он достиг пролива, который носит теперь его имя. Он его прошел, поднялся к Норд-Осту и пересек экватор близ меридиана 170° восточной долготы от Парижа. Здесь он открывает группу островов, окрещенных им именем Разбойничьих, а ныне названных Марианскими. Сделав еще несколько открытий, Магеллан повернул в обратный путь. Но, увы, ему не удалось увидеть родину! 5 апреля 1521 года он был убит в стычке с дикарями архипелага Фиджи.
После трех бесполезных попыток Карважаля, Ладрилероса, Альфонса де Салазара, Альор де Соведра открыл большие земли, которые назвал Новой Гвинеей, считая, что они находятся поблизости от африканской Гвинеи.
В 1533 году Гурдат, Грижальи, Гаэтано прошли этим же путем, но ничего нового не нашли.
Мендона и Мендоса в свою очередь забрались вглубь Великого океана и открыли группу островов, сказочно богатых и потому получивших название Соломоновых. Затем они наткнулись на острова Изабеллы, Меламты, Маркизские, которые посетили впоследствии Кук в 1794 и Крузенштерн в 1804 году.
Знаменитый английский адмирал Дрэк в 1577 году прошел путем Магеллана и открыл массу островов, но не позаботился нанести их на карту и потому потерял на многие из них право открытия.
Только в 1586 году Кавендиш совершил полное кругосветное путешествие. Он покинул Плимут и направился через Атлантический океан мимо мыса, ныне носящего название Горна, прошел Магеллановым проливом и вернулся в Европу, обогнув мыс Доброй Надежды.
Два голландских моряка, Симон Кордес и Зибальт Верт, прославили свою страну, пройдя Магеллановым проливом и поднявшись до Филиппинских островов и Японии.
Лоцман Фернанд Квирис в скором времени открыл группу островов, которую он назвал Сагитера (ныне Таити), Бугэнвиль – остров Матеа и группу Новых Цикладов (Кук назвал их потом Гибридами). Торес, плававший вместе с Квирисом, отделился от него близ Гвинеи и нашел пролив между Новой Голландией и Новой Гвинеей, который до сих пор носит его имя.
В 1616 году два голландца, Лемэр и Шутэн, открыли новый пролив ниже Магелланова, прошли мысом Горн и открыли Собачьи, Кокосовые и, пятнадцатого июня, Разбойничьи острова.
В это же время Ньи, Гертос, Карпенгер, Эдельс и Витт начали исследовать материк Австралии, а голландец Авель Тасман обессмертил себя открытием Новой Зеландии, острова Амстердам, группы Дружеских, Принца Вильгельма, Ротердама и других островов, закончив свое изумительное путешествие в Батавии в 1643 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9