Пратер Ричард
Кинжал из плоти
Ричард Пратер
Кинжал из плоти
Перевод с английского Сергея Трофимова
АННОТАЦИЯ
Чудесный супертриллер Ричарда Пратера, раскаленный, как алые угли, обжигающий эротизмом, действием и лихим сюжетом. Страстные женщины, холодный расчет, гипноз и в центре всего этого крутой детектив Марк Логан -- предтеча знаменитого Шела Скотта (главного героя последующих романов Пратера). Всего 6.4 авторских листа, но впечатлений -- вагон и маленькая тележка. А в тележке этой вы найдете удивительные подробности о техниках гипноза, способах его наведения и последствиях, которые, как оказывается, можно применять для осуществления дерзких и загадочных преступлений. Мы предлагаем вам девять из восемнадцати глав -- почти половину. За остальной частью просим обращаться к капитану линкора " -- Андрею Новикову, который объяснит, наведет и поможет.
Перевод с английского Сергея Трофимова
Глава первая.
Она мучительно долго прижималась ко мне, что-то шептала, и ее мягкие губы касались моей шеи. Ни слова о любви, одни непристойности. Но у нее просто не могло быть быть слов о любви.
Последняя рябь эмоций дрожью пронеслась по ее плоти. Она расслабилась, отвернулась от меня и тихо лежала, разметав темные волосы по подушке. Ее длинное тело казалось таким же белым, как простыня. Без малейшего следа неловкости от своей наготы она откинулась на спину и посмотрела на меня темными глазами. Ей нечего было сказать. Мы вообще редко говорили о чем-то. Ее глаза закрылись, и через мгновение она заснула.
Неделю назад мы встретились в баре на одном из бульваров Лос-Анджелеса. После первых многозначительных взглядов и слов все обрело смысл -- такой же ясный и острый, как кинжал, извлеченный из ножен. Почти автоматически мы пошли ко мне. Так было в первый раз -- и тоже после обеда,-- так было сейчас и будет через неделю, а я по-прежнему ничего о ней не знал.
Ее звали Глэдис, возраст около тридцати, замужем. Вот почти и все -разве что с самого начала она показалась мне немного знакомой, как будто я встречал ее раньше. Она ни словом не обмолвилась о доме и семье. Иногда мне чудилось, что ей под силу говорить только об одном.
Наступал вечер, и солнечный свет косо проникал сквозь венецианские шторы соей спальной, забрызгав пушистыми полосами желтых теплых теней ее сочное тело. Я смотрел на обнаженную женщину почти без интереса и с легким отвращением, которое иногда испытываешь к предмету страсти, когда сама страсть уже утолена. Вероятно, к этому примешивалось что-то еще -- она не нравилась мне. Ее тело волновало и возбуждало меня, но на самом деле она мне не нравилась.
Глэдис лежала тихо и спокойно. Лишь равномерное дыхание покачивало эти буйные тяжелые линии зрелости. При каждом медленном вдохе теплая крупная грудь чуть вздрагивала, а нежная женственная округлость живота слегка вздымалась и опадала. Даже во сне она казалась жадной и хищной. Глэдис всегда напоминала мне растения, которые хватают жучков и мошек и пожирают их.
Я принял душ и почти оделся, когда она проснулась. Глэдис томно, по-кошачьи, потянулась.
-- Марк,-- прошептала она,-- я просто умираю от желания. И ничто другое не помогает.
-- Ты это уже говорила. Лучше одевайся.
Она тихо рассмеялась.
-- Зачем тратить время, милый? Иди сюда.
-- Уже поздно.
-- Нет, не поздно.
Я затянул узел на галстуке, затолкал его под воротник, затем пристегнул кобуру и пошевелил плечами в костюме.
-- Ну что случилось, Марк?
-- Я тебе все сказал. Уже поздно.
На моих часах перевалило за шесть.
-- Ты никогда не оставалась так долго.
-- Хорошо, пусть это будет впервые.
-- Нет, не будет.
Я подошел и сел на край постели.
-- Слушай, Глэдис, тебе прекрасно известно, в чем тут дело. Мне это не по душе. Мне это вообще не нравится.
Она подняла левую руку и медленно провела пальцем между своих грудей, а потом по белому холмику живота.
-- Значит, тебе это не нравится?-- спросила она, улыбаясь.
-- Мне неприятно красть тебя у кого-то, прятаться, не зная, кто ты и где живешь. Я тебе говорил, что чувствую... Я чувствую, что не имею на это права.
Она засмеялась.
-- Мы взрослые люди. Между нами нет любви, и мы знаем это. Но нам хорошо вместе, правда?
-- Я не уверен, Глэдис. Я не уверен, что вообще нравлюсь тебе.
Это ее не беспокоило. Она снова засмеялась, приподнялась на локте и посмотрела на меня.
-- Ты мне никогда не нравился.
Она окинула взглядом мое тело.
-- Я даже не могу понять, что нашла в тебе. Какие-то шесть футов дерьма. Темные вьющиеся волосы, коричневые глаза, довольно красивый нос, ямочка на квадратном подбородке, как у Кэри Гранта. Тебе бы следовало быть домоседом, и жаль, что это не так, Марк. Я даже не скажу, что ты интересный.
Она положила руку мне на колено, усмехнулась и произнесла сквозь зубы:
-- Просто не знаю, что я в тебе нашла.
Я тоже усмехнулся в ответ.
-- Мне-то, черт возьми, ясно, что ты во мне нашла. А теперь поднимайся, детка, и запихивай себя в штаны.
Она встала, но, подойдя, села мне на колени. Я замотал головой.
-- Давай серьезно, Глэдис. Тебе пора уходить.
-- Мне кажется, я останусь.
-- Тогда я спрошу тебя кое о чем. У тебя есть супруг и, откуда мне знать, может, около десятка детей. Неужели муж с тобой не спит? Неужели ты хотя бы иногда не чувствуешь себя мерзкой тварью?
-- Ради Бога, Марк. Ты не мог бы забыть на час этого старого козла? Для частного детектива и холостяка ты выдаешь какие-то странные детские замечания. Почему бы тебе не излить эту идиотскую мораль где-нибудь в другом месте? Но если тебе от этого станет легче, давай сходим в воскресенье в церковь.
Она замолчала, на ее губах заиграла милая улыбка, и руки обвили мою шею.
-- Нет, Марк, больше ничего не говори.
-- Ради Бога, Глэдис.
Я оттолкнул ее от себя. Она молчала несколько секунд, потом мягко спросила:
-- А завтра, Марк?
-- Не знаю. Наверное, нет. Даже частные детективы должны когда-то работать.
-- Завтра вечером,-- прошептала она.-- Я могла бы выбраться.
-- Ты хочешь сказать, выскользнуть тайком, как змея?
Она придвинулась ко мне, приподняла мою ладонь и провела ею по своей соблазнительной груди.
-- Завтра вечером, Марк?
Я колебался, чувствуя, как она прижимается ко мне.
-- У нас будут ночь и темнота, Марк,-- пообещала она.
И, наконец, отбросив сомнения в своей победе, она вырвала мое "да".
Когда Глэдис ушла, я принес из кухни бутылку светлого бакарди, налил добрую порцию в высокий бокал и добавил содовой. Мою совесть терзали мысли о наших встречах.
Да, Глэдис влекла меня зрелой, возбуждающей и какой-то темной красотой, но я чувствовал холодные тиски угрызений того, что она называла идиотской моралью. Вот если бы между нами было больше честности и меньше тайн. Меня раздражала эта однобокая скрытность. Глэдис знала обо мне почти все, что можно было знать. Она знала, что я Марк Логан, двадцатидевятилетний детектив, что я раньше был солдатом и однажды дослужился до сержанта, но потом меня трижды разжаловали в рядовые. Ей было известно, что я отдаю предпочтение свиным отбивным и южному жаркому из цыпленка, рому и содовой, красным губам и румбе. А я понятия не имел даже о ее фамилии, не говоря уже о том, чем она занималась и что ей нравилось -- конечно, кроме одной вещи. Да черт с ней, хотя в этом она знала толк.
Одним глотком я прикончил остатки в бокале и еще раз послал ее к черту. Завтра -- это другой день, и завтра у меня назначено свидание в конторе на Сприн-стрит. У старого приятеля Джея Вэзера появились какие-то проблемы.
Не поручусь за точность деталей, но, по-моему, все началось именно так.
Глава вторая.
Джей бросил взгляд на часы, словно в любую секунду могло произойти нечто очень важное. До полудня оставалась минута.
Он посмотрел на меня, мигая светло-синими глазами. Парень был чем-то напуган и заставлял меня нервничать. Я знал Джея много славных лет, но никогда не видел его таким, как сейчас. Его худощавое лицо вытянулось и потемнело от забот. Он не мог сидеть спокойно, его руки порхали на коленях, и кожаное кресло под ним ходило ходуном. Для мужчины его возраста он выглядел годиков на десять старше.
-- Джей,-- сказал я,-- ты дергаешься, словно готов взорваться. Что-нибудь съел на завтрак?
Он не сводил глаз с часов на руке.
-- Еще минута, Марк. Полминуты.
Его голос дрожал от напряжения.
Я решил промолчать. Джей позвонил мне полчаса назад и напомнил о встрече, назначенной вчера. Он пришел без десяти минут двенадцать и говорил обо всем кроме того, что действительно хотел обсудить со мной.
Джей отвел глаза от циферблата и осторожно взглянул на свое левое плечо.
-- Ах ты черт,-- ругнулся он тихо.-- Вот же напасть какая.
-- Да что с тобой?
-- Марк,-- спросил он.-- Ты видишь его, Марк?
Он меня так испугал, что я осмотрел почти всю комнату, но мне по-прежнему не было ясно, о чем он говорил.
-- Кого я должен видеть, Джей?
Он задержал дыхание, а потом выпустил из рта воздух резким оглушительным выхлопом, чем-то похожим на всхлип.
-- Ты не видишь его? Да ты вообще хоть что-нибудь видишь?
Я наблюдал людей в истерическом припадке и, как бы ни был сбит с толку, мог поклясться, что в моем кабинете сидит истерик. Конечно, этого я ему не сказал. Я видел Джея, его отражение на полированной поверхности стола. Видел свой небольшой кабинет, кожаные кресла, картотеку, диван -- вот, пожалуй, и все. Но я не заметил ничего такого, чего бы не было здесь минутой раньше.
-- Не спеши, Джей, расслабься. Что, по-твоему, я должен видеть?
-- Попугая.
-- Кого?
-- Попугая, Марк. Его действительно нет?
У него задрожало лицо. Он готов был сломаться.
-- Не ври мне, Марк.
-- Послушай, Джей,-- сказал я тихо.-- Мы дружим долгое время. Не дави на меня. Какой еще попугай?
-- Тот, что на моем плече. Большой зеленый попугай на моем плече.
Думаю, при других обстоятельствах это могло бы показаться забавным. Такие шутки потом обсуждают и, вспоминая, смеются. Но в данную минуту мне было не до смеха. Совсем не смешно смотреть на человека, с которым дружил многие годы, которого любил и уважал; смотреть, сознавая, что он идет вразнос.
Не более недели или двух назад я разговаривал с ним в магазине мужской одежды, которым он владел, и Джей был таким же нормальным, как я. Что-то с ним произошло. Я знал только одно -- он не шутит. Джей говорил серьезно.
У меня по спине побежали мурашки, и я осторожно спросил:
-- А я должен видеть этого попугая, Джей?
Он вздохнул, его узкие плечи поднялись и опустились.
-- Думаю, что нет. Наверное, нет, Марк. Просто я сошел с ума.
-- Не глупи,-- подбодрил его я.-- Расскажи мне все.
-- Хорошо.
Он прикурил сигарету. Его рука немного дрожала. Джей глубоко затянулся, опять взглянул на левое плечо и быстро отвел глаза. Потом он выпустил облако дыма и произнес:
-- Скорее всего ты решишь, что я спятил. Но, Марк, этот попугай здесь...
Он слегка кивнул головой влево и отвел взгляд.
-- Я вижу и чувствую, что он здесь. А ты... Ты не видишь?
Я медленно покачал головой.
-- Нет. Но не поддавайся этому, Джей. Я не понимаю...
-- И я не понимаю,-- оборвал он меня.-- Если я еще не спятил, то до этого недалеко. Каждый чертовый полдень -- точка в точку.
-- То есть не все время?
-- Только в полдень. На час. Без всяких отсрочек. Точка в точку -- в полдень...
Его голос сорвался, и он потянулся за сигаретой.
-- Как долго это продолжается?
-- После понедельника каждый день.
Сейчас была среда. Значит, Джей носится с этой штукой, чем бы она ни была, три дня.
-- Ты говорил кому-нибудь об этом?-- спросил я.
Он покачал головой.
-- Когда это случилось в первый раз, в понедельник, я работал в магазине. И вдруг -- бац -- эта чертова штука появилась. Я сразу пошел домой. А потом так же внезапно, ровно через час, попугай исчез.
Он тряхнул головой. Его лицо сморщилось и выглядело обескураженным.
-- Просто исчез, и все.
Я не знал, что ему сказать. Мы давно дружили, оставаясь не очень близкими, но достаточно хорошими друзьями. В последнее время мы долго не встречались, но он мне нравился, и я чувствовал, что нравлюсь ему.
Мы поговорили немного, и через несколько минут он успокоился. Джей рассказал, что галлюцинации начинаются внезапно -- никаких потрясений или предостережений. Он понятия не имел, почему они возникают.
Я встал, подошел к большому окну за своим столом и посмотрел на Сприн-стрит. Толпы людей спешили на ланч, машины медленно тащились вдаль. Яркий солнечный свет падал вниз и отражался от потока автомобилей. Казалось странным, что снаружи все идет, как обычно, а мы тут говорим о невидимом попугае. Это был плохой день для кошмаров. Воздух казался мягким и чистым, солнце слишком ярко светило в окно. Даже смог, который обычно клубился на улицах Лос_анджелеса, сегодня поднялся ввысь и превратился в тонкую пелену. Для нас подошел бы день скулящих ветров или густого тумана, наседавшего на здания.
Я повернулся. Джей смотрел на левое плечо.
-- Знаешь, я вижу его,-- тихо произнес он.-- Я вижу его очень ясно. И говорю тебе -- он здесь. Я его чувствую.
Он наклонил голову набок.
-- Даже не знаю, что может быть реальнее... Марк, ты считаешь, я сошел с ума?
-- Ты не сошел с ума, Джей. Выбрось это из головы.
Конечно, он мог и спятить, но глупо говорить такое приятелю. Я сел в свое вертящееся кресло.
Он полез в карман пальто, вытащил длинный конверт и положил его на стол. Я взглянул на штамп в верхнем левом углу: "Кохен и Фиск; юридическая консультация". Джей вынул из конверта какие-то бумаги и передал их мне.
-- Посмотри их,-- сказал он.-- Я за этим и приехал. Хотя была и другая причина. Хотелось встретиться с тобой, Марк, и не потому что ты частный детектив. Ты мой друг, и я верю тебе.
-- Разумеется, Джей. Все, что могу, сделаю,-- сказал я.
Он почти совсем успокоился. Немного нервничал, но уже не сравнить с тем, что было. Я взглянул на верхний лист. На мгновение мне показалось, что я читаю какую-то бессмыслицу. "Таким образом, я передаю, перемещаю и продаю все свои права, собственность и проценты на капитал по следующему списку имущества..."
Я поднял глаза.
-- Что за дьявольщина, Джей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19