Рэнд не касался моей головы до самого финала, но вот под конец поднял меня с пола за волосы и с размаху ударил по лицу. За все время избиения он не проронил ни слова; затем так и оставил валяться в крови, пока не явились мои приятели. Мне повезло, наверное, хотя тогда я в это не верил. С теми, кто путался с женами полицейских, происходили и худшие вещи.
А теперь в заштатном городишке на краю лесной глухомани Лорна снова стояла передо мной, словно не было этих десяти лет. Ее глаза немного потускнели, морщинки вокруг них стали отчетливее. Бороздки около рта тоже углубились, как будто она слишком долго и сильно сжимала губы. Но, когда Лорна осторожно улыбнулась, взгляд ее засиял по-прежнему. Я понимал, что она и сейчас красива. И можно снова влюбиться в нее, если не проявить осторожность.
— Это ты, что ли? — весело спросила она. (Я молча кивнул в ответ.) — Боже милосердный, да что ты делаешь здесь?
— Ищу кое-кого...
По ее глазам я понял, что на какое-то мгновение она вообразила себя целью моих поисков.
— Выпьем по чашке кофе? — предложил я.
С минуту Лорна колебалась; она даже оглянулась по сторонам, словно пытаясь убедиться, что Рэнд не видит этой сцены. Потом взяла себя в руки и снова улыбнулась:
— Конечно! С удовольствием.
Войдя в ресторанчик, мы нашли пустой столик в глубине зала и заказали по чашке дымящегося кофе. Я заказал тост с беконом, который она как-то быстро и незаметно для себя самой уничтожила, отщипывая маленькие кусочки. В течение этих нескольких секунд мы чувствовали одно и то же — будто бы снова оказались в нашем кафе, в южной части Портленда где прежде любили разговаривать о будущем, которого, по всей вероятности, у нас не могло быть, и украдкой прикасались друг к другу через стол.
— Ну как ты? — поинтересовался я.
— Да в общем нормально. Это симпатичное местечко, здесь хорошо жить. Немного заброшенное, но милое.
— Когда вы приехали сюда?
— В девяносто первом. В Портленде у нас не очень удачно шли дела, Рэнду не удалось получить корочки детектива, так что он согласился на должность здесь. Он здесь теперь начальник.
Отправиться неизвестно куда, чтобы сохранить брак? Такой способ и тогда казался мне довольно-таки глупым. Но теперь я точно решил помалкивать. Ведь они так долго прожили вместе. Значит, понимали, что делают. Естественно, я ошибался.
— Так вы все еще вместе?
Впервые тень омрачила лицо Лорны: сожаление или злость, или вынужденное признание того неоспоримого факта, что это так, хотя и непонятно почему. Или же все это были мои собственные фантазии, навеянные воспоминаниями о прошлом и перенесенные на нее. Так старая рана болезненным сокращением мышц напоминает о себе.
— Да, мы вместе.
— Дети?
— Нет...
Она выглядела задетой за живое; выражение неприкрытой боли скользнуло по ее лицу. Лорна сделала большой глоток кофе. И когда снова заговорила, боль уже стала незаметна, привычно припрятанная в какой-то из ящичков души или куда-то там еще, где она обычно таила свои переживания.
— Мне так жаль. Я слышала, что случилось с твоей семьей там, в Нью-Йорке.
— Спасибо за сочувствие.
— Те, кому положено, за это поплатились? — прозвучала странная в ее устах формулировка.
— Многие.
Она кивнула. Потом, знакомым движением склонив голову на бок, в первый раз за все это время посмотрела на меня в упор:
— А ты изменился. Выглядишь... старше, что ли. Как-то жестче. Непривычно видеть тебя таким.
Я пожал плечами:
— Прошло немало времени. Многое случилось с тех пор, как мы в последний раз виделись.
Мы плавно перешли к другим темам: о ее жизни в Темной Лощине, о ее работе на полставки учителем в Давер-Фокскрофте, о моем возвращении в Скарборо. В глазах прохожих и посетителей ресторана мы выглядели парой старых приятелей, встретившихся, чтобы посидеть-поболтать. Но меня не оставляло ощущение некоего напряжения между нами, причина которого только отчасти крылась в нашем прошлом. Я, конечно, мог ошибаться, но в Лорне чувствовалась какая-то смутная озабоченность, что-то неясное и недостаточно отчетливо сформировавшееся и вместе с тем просившееся наружу.
Она допила кофе одним глотком, а когда ставила кружку, ее рука слегка дрожала.
— Знаешь, — произнесла она, — и когда между нами все было давно кончено, я еще думала о тебе. До меня доходили обрывки сведений о твоих делах. Я говорила с твоим дедом. Он ведь не передавал ничего обо мне?
— Нет, никогда.
— Я сама просила его так поступать. Боялась, что ты можешь неправильно понять.
— Ну и как же я мог это понять?
На мой взгляд, фраза прозвучала вполне непринужденно, но губы Лорны сжались, а взгляд наполнился болью и гневом:
— Ты знаешь, у меня раньше была привычка подолгу стоять на краю скалы у Проутс Нек; я стояла и молилась, чтобы пришла, громадная волна и смыла меня. Порой я думала о тебе и о Рэнде, и обо всей этой гребаной истории. И мечтала оказаться где-нибудь далеко, ниже дна океана. Ты хоть представляешь, что это за боль?
— Да, я представляю.
Она встала из-за стола, застегнула куртку, чуть заметно растянула губы в улыбке, прощаясь:
— Да, полагаю, что представляешь. Было приятно повидать тебя, Чарли.
— И мне тоже.
Дверь мягко захлопнулась за ней. Я смотрел сквозь стекло окна на то, как она, выйдя на улицу, оглянулась по сторонам, быстрым шагом перешла дорогу — руки засунуты глубоко в карманы, голова низко опущена.
Представил ее стоящий на краю черной скалы у Проутс Нэк: привкус соли на губах, ветер развевает волосы — на фоне вечернего неба четко выделяется темный силуэт женщины, ожидающей, когда море призовет ее.
* * *
Мид Пайн жил в красном деревянном доме над Известняковым озером. Длинная заброшенная дорога заканчивалась прямо у него во дворе, где был припаркован «додж»-пикап, старый и местами покрытый ржавчиной. На крыльце не было стульев; во дворе не залаяла собака, когда я подкатил на своем «мустанге» и припарковался рядом с «доджем».
На стук в дверь никто не ответил. Я уже собирался обойти дом с другой стороны, когда дверь неожиданно открылась и на крыльце появился мужчина: лет около тридцати, как мне подумалось, с темными волосами и желтоватой, обветренной кожей лица. Он, казалось, так и излучал силу и жесткость; крепкие руки были покрыты шрамами. Мужчина не носил ни кольца, ни часов, и одевался будто с чужого плеча: рубашка слишком тесна в плечах и на груди, джинсы слишком коротки; из-под них виднелись грубые шерстяные носки над черными остроносыми туфлями.
— Нужна помощь? — спросил он таким тоном, судя по которому помощи от него ожидать не приходилось.
— Я ищу Мида Пайна.
— Зачем?
— Я хочу поговорить с ним насчет парня, которого он однажды усыновил. Мид где-то здесь?
— Я вас не знаю! — резко сказал он, безо всяких причин взяв воинственный тон.
— Я не из этих мест. Приехал из Портленда. Поймите, это очень важно, мне надо поговорить с ним.
Молодой человек некоторое время раздумывал над тем, что я сказал. Потом оставил меня ожидать снаружи под падающим снегом, а сам скрылся в доме. Спустя несколько минут со стороны дома появился пожилой мужчина. Он наклонялся при ходьбе вперед, шел медленно, шаркая подошвами, как будто у него болели колени. Но мне легко представилось, что когда-то он обладал ростом не меньше моего, может быть, даже футов шесть. На нем была пара рабочих брюк, красная клетчатая рубаха и грязные белые кроссовки. Бейсболку с эмблемой «Чикагских медведей» он низко надвинул на лоб; непослушные пряди седых волос выбивались из-под нее. Он держал руки в карманах и ярко-голубыми ясными глазами рассматривал меня, слегка склонив голову на бок, словно стараясь что-то распознать во мне.
— Я Мид Пайн. Чем могу быть полезным?
— Меня зовут Чарли Паркер. Я частный детектив из Портленда. Дело касается мальчика, которого вы усыновили несколько лет назад: Билли Перде.
Его глаза слегка округлились, когда я произнес это имя, и Пайн жестом руки указал мне в сторону пары старых качалок в конце веранды. Прежде чем я сел, он достал тряпку из кармана и аккуратно протер сиденье:
— Извините, у меня не так часто бывают посетители. Я всегда старался не поощрять их, в основном из-за ребят.
— Боюсь, я вас не понимаю.
Он подбородком указал в сторону дома. Его лицо с красновато-смуглой кожей все еще выглядело свежим.
— Некоторые из ребят, которых я усыновлял, были непростыми по характеру. Им требовалась твердая рука и поменьше искушений. А здесь... — Пайн махнул рукой в сторону озера и леса. — ...единственные соблазны — охота и рыбалка. Уж не знаю, как Господь все расценивает, но не стану утверждать, что им много пришлось вынести.
— А когда вы перестали усыновлять ребят?
— Да уж порядочно... — Мид Пайн ничего больше не уточнил. Вместо этого он протянул руку и легонько постучал длинным пальцем по подлокотнику моего кресла:
— А теперь, мистер Паркер, вы мне скажите, у Билли что — какие-то проблемы?
Я рассказал ему ровно столько, сколько счел возможным: жена и ребенок Билли Перде убиты, его могут подозревать в этом преступлении, но я не думаю, что это сделал он; некие люди, стоящие за чертой закона, считают, что он украл их деньги, и они его при случае не пощадят, лишь бы вернуть деньги себе.
Пожилой мужчина молча выслушал меня. Недружелюбно настроенный молодой человек, стоя в дверном проеме, зорко наблюдал за нами.
Пайн спросил:
— Вы знаете, где сейчас может быть Билли?
— Я-то надеялся, что вы поможете мне его найти.
— Я его давно не видел, если вы об этом, — сказал Пайн. — Представим себе ситуацию его прихода ко мне. Я бы при этом даже не знал, куда направить Билли. Не так много мест, где бы его правильно восприняли.
От озера донесся шум моторки, будто рассекающей воду. Вспугнутые шумом птицы поднялись в воздух. Но все это происходило довольно далеко.
— Здесь есть еще такая деталь... — я осторожно взвешивал каждое слово, прежде чем добавить его к предыдущим. — Вы помните Шерри Ленсинг?
— Припоминаю.
— Она мертва. Ее убили вместе с невесткой и двумя внучками. Точно не скажу когда, но примерно несколько дней назад. И если это как-то связано с Билли Перде, то может быть опасным и для вас.
Пожилой мужчина мягко покачал головой. Он прижал пальцы к губам и какое-то время ничего не говорил. Потом заметил:
— Спасибо, что нашли время заглянуть ко мне, мистер Паркер. Но, как я уже говорил, я не имею никаких вестей от Билли. А если бы и имел, то мне пришлось бы основательно подумать, как с этим поступить. Что ж касается грозящей мне опасности, то замечу: я умею обращаться с охотничьим ружьем. И со мной вот этот парень.
— Ваш сын?
— Каспар. Или Кас — для тех, кто его знает. Мы можем позаботиться друг о друге, и я никого не боюсь, мистер Паркер.
Становилось ясно, что мне нечего больше сказать Миду Пайну. Я оставил старику номер своего мобильного телефона, и он запихал листок с номером в один из многочисленных карманов своих рабочих брюк. Пожал мне руку и медленно, неуклюже двинулся к двери, что-то вполголоса напевая себе под нос. Мне показалось, что была старая, хорошо знакомая песня, но я никак не мог взять в толк, откуда я ее знаю? Там говорилось о нежных дамах и красивом картежнике и еще о навязчивых воспоминаниях. Я поймал себя на том, что и сам насвистываю нечто, на нее похожее выезжая на дорогу. В зеркало заднего вида можно было видеть, как Каспар бережно помогал старику Миду войти в дом. Ни один из них не обернулся и не посмотрел мне вслед.
Глава 12
Когда я доехал до Темной Лощины и остановился у облюбованного мной ресторанчика, то первым делом просмотрел телефонный справочник. Нашел там адрес Рэндала Дженнингса. Шеф-повар ресторанчика рассказал, как к нему добраться.
Рэнд и Лорна жили в двух милях от города в двухэтажном доме, выкрашенном желтой и черной краской, с аккуратным садом и черным же забором по периметру участка. Дым поднимался из трубы. Позади дома прямо из озер вытекала река и текла дальше, обходя город с запада. Я притормозил, когда подъехал к дому, но все-таки не остановился. Непонятно, зачем вообще я здесь оказался. Скорее всего, подтолкнули ожившие воспоминания. Еще не угасло, по-видимому, старое чувство к Лорне, хотя оно было сродни юношеской влюбленности, а не настоящей любви. Думаю, не осталось никаких оснований для шальных поступков — одна печаль о прошлом. Поэтому я развернулся и поехал на юг, в Гринвилл.
Полицейское управление Гринвилла располагалось в здании муниципалитета на Минден-стрит и занимало неприглядный офис со стенами бурого цвета, зелеными жалюзи и рождественскими украшениями на окнах, развешанными в бессмысленной попытке хоть как-то украсить мрачное помещение. В том же здании размещалось и пожарное управление, а на стоянке вперемежку стояли машины управления по охране леса и машины полиции.
Внутри я вежливо представился двум бойким секретаршам, а сам присел на скамью напротив двери. Спустя двадцать минут плотный мужчина с темными волосами, такими же усами и карими глазами вышел из офиса и протянул мне руку для рукопожатия.
— Извините, что заставил ждать, — пояснил он. — Мы еще по договору принуждены следить за порядком в Бивер-Ков. Я там провел почти весь день. Меня зовут Дейв Мартел. Я шеф полиции...
По его настоянию мы вышли из офиса и направились мимо здания Объединенной Евангелической церкви в кафе, размещавшееся рядом с магазином Сандерса. На стоянке напротив припарковались несколько машин, за ними светлел белый корпус парохода «Катадин». Над озером висел туман, образовавший в конце улицы белую стену, сквозь которую время от времени прорывались машины. Мы заказали кофе по-французски, с ванилью, и сели за столик неподалеку от компьютера, который местная публика использовала для получения электронной почты.
— Я знавал твоего дедушку, — сказал Мартел, пока мы ждали кофе. — Кое-что бывает трудно забыть. Старые связи очень сильны в этой части штата. Боба Уоррена помню еще по Портленду, со своих мальчишеских времен. Хороший был человек.
— Давно вы здесь?
— Уже десять лет.
— Нравится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52