чугунные ванны 170х75 распродажа 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– И ничего больше?
– Благодарю; стакан молока. Принесли стакан молока.
– Мне бы хотелось попробовать пожить здесь, но у меня еще кое-какие дела в Мексике. Я живу в Мексике, и у меня там еще есть дела. Дела небольшие, но если меня там не будет, они станут еще меньше.
– Дела?
– Да, несколько небольших и порядочных участков земли, имения, мельница, лесопилка и еще кое-что.
– Вы не можете продать все это?
– Нет, все это слишком хорошо для продажи. Жена у меня умерла, но осталось двое детей; вот мы и кормимся этим.
Это – откровение. Поручик не полагал, чтобы этот таинственный человек мог смотреть на жизнь с подобной точки зрения.
– Но ведь необходимо поправить здоровье, – говорит он.
– Конечно. Но я уж вошел в свою работу там; завел дела, сначала маленькие, и расширил их.
Поручик встал и подошел к окну. Может быть, он заметил на берегу чтонибудь необыкновенное? Увидал он всю толпу, устремившуюся к боту? Он постоял минуту, – следил ли за ним Хольменгро, неизвестно. Поручик увидал, что все его торпари и рабочие побросали работу и окружили бот. Среди толпы виднелось что-то большое. То была шуба, которую рассматривали. Он обернулся и спросил, полупотупив глаза:
– Это ваш бот стоит там? Хольменгро встал и выглянул из окна.
– Да… Ах, какой у вас вид отсюда, – море, и лес, и поля, и луга… И река также! А там и церковь.
Похвала звучала как-то натянуто у приезжего; чувствовалось, будто он говорил только, чтобы польстить владельцу. Король Тобиас не казался ценителем пейзажей. Вид, открывавшийся из окна, представлял только море да оголенные острова.
В комнату вошел маленький Виллац и объявил, что обед подан.
– Милости просим! – сказал поручик и отворил дверь перед гостем.
В столовой он представил господина Хольменгро жене. Она была удивлена и сдержанна. Правда, она не выросла среди сказочных рассказов об этом человеке, но слыхала их много. Сегодня же экономка освежила ее воспоминание и подготовила ее.
Она была любезной хозяйкой.
– Господин Хольменгро вернулся в Норвегию, чтобы поправить здоровье, – пояснил поручик.– Оно у него расшаталось в последнее время.
– Пожалуй, мы не в состоянии предложить вам то, что следует? – сказала фру Адельгейд.– Может быть, вы держите диету?
Хольменгро не держал диеты. Он еще не так плох, только немного устал, это еще можно поправить.
Должно быть, Хольменгро был человек очень сильной воли; он, по-видимому, старался казаться бодрей, чем был на самом деле; на лице его не видно было страданий. Тихо и незаметно он препроводил в рот пилюлю, которую заставил себя проглотить без воды. Но вторая пилюля упала на пол, а он вовсе не желал, чтобы это видели.
– Вы попали сюда из большого света, господин Хольменгро? – спросила фру Адельгейд.
Он ответил, взглядывая через стол.
– Сегодня я, действительно, попал в большой свет. Я сижу за столом в Сегельфоссе.
Это было недурно сказано; на столе серебро, вино и цветы, подавалась рыба, дичь и различные деликатесы. Правда, не часто за столом у Хольмсенов появлялся гость, знавший светские обычаи. Приезжий произвел на фру Адельгейд такое же благоприятное впечатление, как перед тем на ее мужа. Он говорил интересно о многих вещах, обращался к маленькому Виллацу и умел заинтересовать его.
– Как вы находите свою родину после столького времени? Ведь вы, кажется, пробыли в отсутствии около тридцати лет?

– Странное я испытываю чувство, – ответил он.– Хожу по острову и смотрю, узнаю каждый камень, каждую отмель на берегу залива и слушаю шум прибоя. Теперь там уж не осталось никого из моих близких, – многие умерли, а кто жив, пошли своей дорогой. Но мне кажется, что это было еще совсем не так давно, когда мы жили все вместе. Тогда на берегу лежал треснувший точильный камень, лежит он и теперь; на пригорке стояло несколько молодых елочек; они стоят там и теперь.
– То же самое чувство я испытала, когда побывала несколько лет тому назад у отца в Ганновере, – говорит фру Адельгейд.– Как будто я совсем недавно была дома, совсем недавно.
– И я был там? – спрашивает маленький Виллац.
– Да. Жаль, что мы больше уже не попадем туда. Поручик что-то перебирает руками у себя на коленях и переодевает кольцо на левую руку.
– Уж не помню, было ли там весело, – говорит Виллац.
– Тише, друг мой, тогда ты был еще маленьким. Разве ты не помнишь, как дедушка дал тебе поиграть саблей, полученной за храбрость?
– Нет, не помню.
– Батюшка ваш офицер? – спрашивает Хольменгро.
– Полковник. Так и остался полковником. Ведь у меня на родине все остановилось.
– Я читал о больших событиях в Ганновере, – говорит Хольменгро.– Там мне не пришлось побывать. Богатая, прекрасная страна.
– Да, богатая, прекрасная.
– Ваш батюшка вышел в отставку?..
– Он не был еще стар и мог бы отличиться на службе. Полковник Мориц фон Плац. Но он чувствовал себя старым, чтобы поступить – как бы это сказать? – на чужую службу.
Поручик спросил:
– Ну, а как вы нашли, господин Хольменгро, судя по тому, что видели в Норвегии, пошла страна вперед или подалась назад?
– Пошла вперед. Безусловно вперед. Все страны идут вперед. Дома стали просторнее, крестьяне держат больше скота, живут лучше. Народонаселение увеличивается. Я еще немного видел здешней земли; на английском пароходе я доехал до Трондхейма. А севернее Трондхейма поехал на яхте. Да, судя по статистике, страна идет вперед.
– По статистике?
– Я только хочу сказать, что увеличивающееся население несколько подвинуло вперед земледелие, к нему стали относиться заботливее. Стали ли от того люди лучше, – я не знаю.
Это было сказано несколько ядовито.
– Здесь, на севере, как я вижу, улучшений меньше. Здесь подросло новое поколение, замечательно похожее на старое; они ходят, заложив руки в карманы, – ведь они норвежцы.
– Да, руки всегда в кармане, – согласилась фру Адельгейд.
Хольменгро усмехнулся пришедшему ему в голову воспоминанию и рассказал.
– Мне понадобилось нанять лодку для небольших экскурсий; но это оказалось не так легко. Мне указали на купца Генриксена в Утвере: у него был восьмивесельный бот, который ему не был нужен, но дать его мне для поездки он не пожелал. «Хотите продать бот?» – спросил я. Он принял это за шутку и ответил утвердительно, запросив за бот двести талеров. Так я и купил лодку.
Фру Адельгейд улыбнулась; поручик также. Хольменгро продолжал:
– Когда мне понадобились гребцы, я не мог их раздобыть. Они стояли вокруг сарая Генриксена и кругом его лодок, засунув руки в карманы. Они пошли бы под парусами, да ветра не было, а грести не хотели. Я узнал свой народ.
– Вы не сказали им, кто вы? – спросил поручик.
– Я высказал даже больше, чем было нужно; но они, очевидно, не поверили. Тогда я сказал, что они могли бы отвезти на остров старого знакомого, которого зовут Тобиасом; и спросил, помнят ли они меня? Но они оглядывали меня с головы до ног, не доверяя мне. Я снова узнал свой народ; отправился домой, навертел на себя большой шарф и превратил себя в толстяка, надел другое платье, а на шею повесил эту цепь. Я знал, что норвежцы чувствуют почтение перед толщиной и разной мишурой. Было по-весеннему тепло, и я не чувствовал необходимости кутаться, но все же надел шубу. Когда я подошел в таком наряде, все взглянули на меня другими глазами, и я достал гребцов.
Все засмеялись. Правду сказать, забавная была выдумка.
– И вы полагаете, что изменение в костюме доставило вам гребцов?
– Вполне уверен, фру. Все они слышали много разных рассказов обо мне за эти годы: что я стал могуществен, богат, сделался королем; как же мне не быть толстым и не иметь богатого вида? Когда я вернулся в шубе и золотой цепи, я превратился в Тобиаса с острова; меня признали. У негров один только король имеет право надевать на голову кастрюлю, но притом он весь голый. Это настоящие дети, и норвежцы дети.
– Можно себе представить, что стало с народом, когда узнали, кто вы?
– Для меня это вышло неприятно. Со всех сторон начали стекаться люди, желая видеть меня; приходили с ведрами и мешками, просили денег и вспомоществования; у каждого была просьба. Некоторые помнили меня с детства, все знали мою сестру, жившую последнее время на острове, очень многие были в родстве с ней, следовательно и со мной. Одна женщина просила на похороны; другому нужны были деньги на хлеб; один мальчуган пришел с отцом; мальчишка проворовался, и я должен был откупить его…
– Нельзя сказать, чтобы…
– Да, можете себе представить, какие это были неприятные дни для меня. Однако мне удалось положить конец этому сумасшествию; оказалось, что я раздаю уж не так щедро, так как имею в своем бумажнике только один миллион и, следовательно, должен несколько ограничивать себя, пока не прибудет мой капитал; он находится в дороге, уложенный в пяти сундуках, и каждый сундук заперт четырьмя замками. Одним словом, я увидал, что нахожусь не в стране работы, но в стране, где народ живет сказкой. Я узнал свою родину.
Поручик слушал внимательно и вежливо, но несколько раз посматривал на толстую цепь Хольменгро. Не замечал ли он ее прежде, или в него запало подозрение, что она не золотая? Подобное подозрение легко могло зародиться в душе этого странного человека и вызвать в нем как бы неприятное чувство.
– Мы кончили? Он поднялся.
Фру Адельгейд была в хорошем расположении духа и вышла с мужчинами на веранду. Подали кофе и ликер, старинное, дорогое серебро снова засверкало перед гостем. Из окон был тот же вид.
Маленький Виллац заметил толпу людей на морском берегу. Он позвал:
– Подите сюда, посмотрите! Сколько там людей, что они делают?
Мать подошла.
– Сколько народу; что там случилось? – сказала она. И не обратила внимания на тон, каким муж ее ответил:
– Они собрались вокруг восьмивесельного бота господина Хольменгро!
Жене это показалось забавно; она засмеялась.
– Ах, боже мой! Стоят и смотрят на вашу лодку, господин Хольменгро; ждут вас! Как они вас там встретят!
Хольменгро улыбнулся, повернул голову к фру Адельгейд и тоже посмотрел в окно. Он не сказал ничего о толпе и встрече, а восхищался видом, рекой, шумевшей внизу, всем ландшафтом. Он обратился к поручику и выразил желание купить здесь клочок земли.
Поручик не имел ничего против того, чтобы при жене хвалили красоту Сегельфосса, но он старается не высказать своих мыслей.
– Вы находите, что здесь так хорошо, – говорит он.– Да, конечно.
– Я доходил до водопада, – продолжает Хольменгро.– Красивый водопад, приятная прогулка. Казалось, будто мне сразу становится легче.
– Хорошо бы вам поселиться здесь, – сказала фру Адельгейд.– Непременно выстройте дом и живите. Тогда поправитесь.
Хольменгро говорит:
– Если господин поручик согласится продать мне участок.
Оба взглянули на поручика; на его лице выразилось некоторое удивление; он наклонил голову и думал.
– Вам только остается сговориться, – сказала фру Адельгейд.
Поручик заметил, улыбаясь:
– Жена делает для вас исключение, господин Хольменгро; она вообще не любит, когда продается что-нибудь из Сегельфосса.
– Да, с лесом. Это другое дело, – перебила жена.– То же говорил и отец.
В этой музыкантше и певице скрывалась немецкая практическая жилка. У нее был здравый смысл и знание света.
– А теперь вы, вероятно, жалеете, что ваш отец… что он в свое время продавал участки с лесом, – прибавила она.
Но она чересчур напрягла лук.
– Я не жалею об этом шаге! – ответил поручик. Пауза. Фру Адельгейд поправляет волосы маленькому Виллацу и разговаривает с ним.
– Я не имел в виду леса, – сказал Хольменгро, покачивая головой, – мне он и в голову не приходил. Но участок в каком угодно месте, небольшой уголок на берегу реки…
В этом желании не было ничего странного. Здесь сидел больной человек, имеющий вполне понятные желания… а, может быть, получится также немного денег, и то нелишнее. Почему жена не уходит? Зачем она остается тут? Или она думает, что он продает участки потому, что нуждается?
– Я, конечно, не стану препятствовать вашему намерению восстановить здесь ваше здоровье, – сказал поручик, – если вы -только желаете попытать?
– Надо посмотреть; эта мысль пришла мне в голову, когда я шел сюда по реке, – ответил Хольменгро.– Запах хвои был так силен и приятен, что мне стало легче дышать. «Стоит попытать», – подумал я. И привлекательно для жителя серого островка иметь хижину в Сегельфоссе, – добавил он, скромно улыбаясь.
Поручик сидел, слушая и наблюдая за выражением его лица. Он спросил:
– А в Мексике нет сосновых лесов? Хольменгро ответил тотчас:
– Как же, есть. Только не там, где я живу.
На этом разговор прекратился. Выпив кофе и посидев минуту, Хольменгро стад прощаться, сердечно благодаря в самых изысканных выражениях за приятный день.
– Приезжайте поскорее опять! – пригласила фру Адельгейд.
Поручик приказал оседлать лошадь и сказал, что проводит гостя по дороге. Тут случилось нечто. Толпа людей на морском берегу до сих пор торопливо ожидала возвращения короля Тобиаса; но в ту минуту, как он показался, сначала один, потом все прочие рассыпались по полям, кто куда. Это было так странно, так бессмысленно после того, как они потеряли столько времени! Отчего бы это? Добрые торпари и поденщики не ожидали, что поручик, – сам поручик поедет провожать гостя. И вот он приближается, по своему обыкновению верхом, между тем, как король Тобиас идет себе пешком, без шубы, которую он отослал раньше в лодку. В те времена поручик Виллац Хольмсен был человеком, с которым шутить не полагалось; барину не следовало попадаться на дороге.
– Там, по ту сторону реки, как мне кажется, можно найти кое-что, – сказал Хольменгро, смотря на гору.
– Вы про что это? Ах, да, про участки. При случае можно поговорить.
– Благодарю вас. Стоит попытаться. А что касается цены, то вполне представляю этот вопрос вашему усмотрению.
Через некоторое время они расстались там, где Хольменгро надо было свернуть к морю. Он снял шляпу и сердечно благодарил за приятный день. Хозяин попрощался.
Едучи дальше, поручик стал раздумывать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28


А-П

П-Я