И это не означало ровным счетом ничего, хотя Элизабет честно призналась себе, что между ними вспыхнуло совершенно неожиданно чувство близости и внутренней связи, какое она переживала только с Марком.
– Тем не менее я уверена, что вы такой же добрый, как и Марк. Иначе бы не заехали ко мне. Я вам очень признательна, мистер Сэндел.
– Джон. А я уже давно мысленно называю тебя не иначе, как Элизабет. – Он сделал еще глоток. – И я отнюдь не добрый человек. Я хотел заехать к тебе. – Он помолчал. – И должен был заехать.
Брови Элизабет удивленно поползли вверх:
– Должен?
Он кивнул, глядя на витражное окно.
– Мне очень нравится дом. Сколько ему лет?
– Наша семья владеет им около ста восьмидесяти лет. Я его тоже очень люблю. – Она с нежностью посмотрела на дубовые перекладины. – Одно время здесь была мельница. А мои прапрадеды жили в двух верхних комнатах. Дом перестроили, когда отпала нужда в частных мельницах. – Она поднесла к губам чашку с кофе. – К счастью, Марку тоже понравился дом. Не представляю, что бы я делала, если бы он вздумал уехать куда-нибудь.
– Да, он говорил, что полюбил его. Он говорил, насколько отдыхаешь душой, когда, лежа в постели, слушаешь скрип колеса, которое вращается, подчиняясь течению реки. – Их взгляды встретились. – Но сейчас я почему-то не слышу ничего.
– Пришлось остановить. Ниже по течению выстроили электростанцию, и я боюсь, что теперь для нас это большая роскошь – использовать течение реки для собственного удовольствия. И к тому же здесь очень толстые стены. Колесо находится по другую сторону дома. Отсюда его не услышишь.
– И окно спальни находится по ту сторону, – это было утверждение, а не вопрос.
– Марк описал все в таких подробностях? – удивленно посмотрела на него? Элизабет. – Мне даже в голову не приходило, что он может описывать такие мелочи.
– А он и не собирался. Это я настаивал. Мне хотелось знать все. – Взгляд Джона на секунду задержался на ее выступающем под свободной блузкой животе.
Но он же не имел в виду… Элизабет почувствовала, как жаром вспыхнули ее щеки, но она тотчас одернула себя, не позволяя глупым мыслям… Марк никогда не стал бы рассказывать о самых интимных подробностях их жизни даже брату. Она отпила еще один глоток.
– Что тоже вполне объяснимо, как мне кажется. Нам всегда хочется знать как можно больше о тех людях, которых мы любим. А что он писал обо мне?
– Не так много, – Джон пробежал по ее лицу внимательным взглядом. – Я бы сказал – очень мало.
– А что обо мне скажешь особенного? – легко отозвалась она. – Я была двадцативосьмилетней старой девой, владелицей дома и собаки, защитившая три года назад степень бакалавра, когда в моей жизни появился Марк. Он пришел, увидел и победил.
– Об этом я догадывался, – снова в его тоне прозвучало нечто грубоватое. Губы его сжались и веки чуть опустились, когда он поймал ее растерянное выражение. – И счастье сопутствовало вам?
– Конечно, – ее взгляд радостно вспыхнул. – Он был самым добрым, самым заботливым человеком, которого я когда-либо встречала. Мы прожили вместе всего лишь шесть месяцев, когда он погиб. Несчастный случай. Но это были счастливейшие дни моей жизни.
– Тебе не с кем было сравнивать его. Ведь все предшествующие годы тебе приходилось в основном ухаживать за отцом.
«Значит, Марк рассказал брату и об отце», – поняла Элизабет.
– Но это тоже были счастливые годы моей жизни. Я очень любила отца, и мне хотелось облегчить последние годы его жизни. Не надо думать, будто я какая-то там страдалица, жертва роковых обстоятельств. Выбор всякий раз оставался за мной. Я делала его сама, добровольно и вполне осознанно, и никогда не жалела о нем. – Ясная улыбка осветила ее лицо. – Потом в мою жизнь пришел Марк. А теперь ребенок. Разве это не удивительно, что наша любовь не исчезла, а воплотилась в нем?!
Суровые черты его лица смягчились, когда он смотрел на нее:
– Удивительно, – негромко откликнулся он, повторив ее слова.
Чувство, которое она испытала только что – сильное и неожиданное, – снова вернулось к ней, и рука Элизабет, когда она поставила чашку на стол, дрогнула.
– Но, к сожалению, Марк рассказал мне о тебе не так много. Я узнала о твоем существовании незадолго до его смерти.
– А что он рассказал обо мне?
Начиная перечисление, Элизабет разогнула один, а потом второй палец:
– Что ты работаешь за пределами нашей страны. Что я могу доверять тебе так же, как и ему. – Она разогнула третий палец. – И что ты не так суров, как кажешься.
Джон немного помолчал:
– Только великодушный Марк мог говорить обо мне столь снисходительно. Боюсь, что я при таких же обстоятельств вел бы себя иначе.
Элизабет нахмурилась, пытаясь понять, о чем идет речь,
– Великодушным? Почему…
– Не имеет значения, – Джон нетерпеливо махнул рукой. – Сейчас это совершенно не существенно. Главное – это чтобы ты доверяла мне, как об этом просил Марк. – Он помолчал. – Я снял домик в горах, неподалеку от озера Саранак. И очень прошу тебя, собери все необходимые вещи, чтобы мы могли выехать прямо сейчас.
2
– Что? – она замолчала, глядя на него широко открытыми глазами. – Ты, наверное, шутишь?
Он покачал головой:
– Забавного пока что мало. Но если ты поедешь, то у тебя будет меньше поводов для недоумения. – Чуть подавшись вперед, он произнес напряженно:
– Едем со мной. Поверь мне, что это необходимо. Ты не пожалеешь.
– Как ты уже мог заметить, я на девятом месяце беременности. Через три недели я должна родить. Мне не до увеселительных прогулок в горы. От моего дома до больницы, которая находится на окраине Олбани, всего двенадцать минут езды.
– Ни с тобой, ни с ребенком ничего худого не произойдет. Я ручаюсь за это.
И она почему-то сразу поверила Джону. Он сделает все, чтобы уберечь ее от любых неприятностей. И это ощущение было столь явственным, что она почти безотчетно отдалась ему. Как давно она не могла столь безоговорочно положиться на кого бы то ни было.
– Я верю, – своей ладонью она накрыла руку Джона.
Он остался сидеть совершенно неподвижно. Быть может, он относится к числу тех людей, которые терпеть не могут, когда до них дотрагиваются? Если это так, то ей придется очень трудно, поскольку Элизабет не могла обойтись без того, чтобы не прикоснуться к тому, кто вызывал у нее симпатию. Она не стала убирать руку.
– Ты приехал сюда, увидел вдову на последних месяцах беременности. И она показалась тебе беззащитной и уязвимой. Ты вспомнил те времена, когда опекал своего брата, и тебе захотелось сделать что-нибудь, чтобы облегчить жизнь его вдове. – Она посмотрела ему в глаза. – Может, еще и по той причине, что не смог приехать на похороны, чтобы выполнить свой последний долг.
– В какой-то степени и то и другое, – согласился Джон, не поднимая глаз от ее ладони, сжимавшей его руку.
– На самом деле все не так уж страшно. И я убедилась, что Марк был прав. Ты не так суров, как кажешься. – Она чуть крепче сжала его руку. – Но и я не такая беспомощная или беззащитная, какой могла показаться. У меня есть друзья. И у меня есть мой ребенок. Мне хорошо.
– Друзья, которые живут в двух милях отсюда. И ребенок, который еще не появился. Звучит не очень убедительно. Позволь мне взять заботу о вас в свои руки.
Она машинально посмотрела на руку, которую сжимала. Сильная и крепкая рука. Такая никогда не дрогнет. Элизабет сжала ее в последний раз и отпустила.
– Это не по мне. В моих правилах самой заботиться о себе. Каждый должен сам прожить свою жизнь. – Она чуть-чуть поморщилась. – Не понимаю, почему ты должен, не успев пересечь границу, взваливать на себя заботу о беременной женщине. Тебе захочется вкусить все прелести нормальной жизни, коль скоро ты вернулся в Штаты.
– Ошибаешься. Мне сейчас хочется одного: заботиться о тебе.
– Не будем больше возвращаться к этому. Забудем.
– Как об этом можно забыть? – И когда он вскинул на нее свои темные глаза, блеск их поразил Элизабет. – Ты не совсем понимаешь, о чем я говорю. Меня не грызет чувство вины, и вовсе не родственные узы толкают опекать тебя. К сожалению, это суровая необходимость. Тебе грозит опасность, черт побери! Ты понимаешь это, Элизабет?!
– Опасность? – Она недоверчиво посмотрела на него. – Но почему? Какая? С чего?
– Кажется, я испугал тебя? – В голосе Джона прозвучало сожаление. – Я не собирался говорить так прямо и так резко. Но так получилось…
– Не такая уж я слабонервная, – сухо заметила Элизабет. – Хотя ты и удивил меня. – «И напугал», – вынуждена была она признаться самой себе. Его тон не оставлял сомнений в том, что он говорил серьезно. – А почему…
– Мне довольно трудно сейчас все объяснить. Марк имел отношение к одной группировке, деятельность которой расследует правительство. И кое-кто может решить, что ты тоже посвящена во многое.
Словно морская волна накрыла ее с головой – Элизабет едва перевела дыхание.
– Марк занимался недостойными делами? Это что – подрывная деятельность? Чистое безумие. Он не мог быть связанным с такого рода людьми.
– Это организация, которая не занималась подрывной деятельностью. И никакой угрозы для безопасности страны не представляла. – Джон помолчал. – Но за ними начали вести наблюдение. Агентство национальной безопасности не теряет времени даром, они зачастую действуют слишком скоропалительно. Чересчур решительно.
– Ты хочешь сказать, что агентство… могло подстроить смерть Марка?
– Нет, – быстро возразил Джон. – Похоже, смерть Марка – это действительно несчастный случай.
– Ничего не могу понять, – Элизабет потрясла головой, словно пыталась привести мысли в порядок. – Марк вообще не интересовался политикой. Он профессор английского языка. Это какой-то бред. Полная бессмыслица.
– Ты веришь мне? – негромко спросил Джон.
И Элизабет вдруг отчетливо поняла, что она верит ему. И это было еще более непостижимо, чем то, о чем он ей рассказал.
– Ты уверен, что это так? – прошептала она.
– Да.
Какое-то время она молчала, пытаясь выудить какие-то доказательства и подтверждения услышанному из полного хаоса, воцарившегося в ее голове.
– Допустим, что так оно и есть. Но это не означает, что мне тоже грозит опасность. Мне не составит труда объяснить, что я понятия не имела о политических-увлечениях Марка.
Джон покачал головой:
– Бардо – своего рода фанатик. Он слишком долго выжидал. Теперь он не остановится ни перед чем.
– Бардо?
– Карл Бардо. Человек из Агентства национальной безопасности.
– Ты так хорошо обо всем осведомлен? – Элизабет подозрительно посмотрела на него. – Вероятно, ты входишь в ту же самую организацию, что и Марк? Я не ошиблась?
– Да.
Она не сомневалась в ответе.
– Боже, я боялась, что ты ответишь с именно так.
– Почему боялась? – нахмурился Джон. – Я же сказал, что она не представляет никакой угрозы. И тем более для тебя. Все, что тебе надо сделать, – это поехать со мной. Об остальном я позабочусь сам.
– Но я не могу. Это мой дом. И… я почти ничего не знаю о тебе. – Она быстрым движением откинула со лба упавшую прядь своих каштановых волос. – Ты так внезапно появился и требуешь бросить все, что мне дорого, только потому…
– Марк просил тебя доверять мне, ты же сама говорила об этом…
– Но речь не шла о ребенке, – теперь в голосе Элизабет прозвучала решительность.
Едва заметная улыбка коснулась его губ:
– То есть ты хочешь сказать, что, не будь ребенка, ты бы доверилась мне?
– Думаю, что да. – Она встревожено посмотрела на него. – То есть… Я не знаю. Наверное, все, что ты говоришь, – правда! Но все так странно. Если за мной нет никакой вины, почему я в опасности? Ведь я, слава Богу, нахожусь в Америке, а не где-нибудь в бесправной стране…
– Ты не хочешь ехать со мной?
Элизабет покачала головой.
– Каждый может ошибаться. И ты тоже. Я смогу объяснить, что ни о чем не имела понятия, и все обойдется.
– Не думаю, что у тебя будет возможность объясниться. Но и это мало что изменит. – Джон поставил чашку на стол и отодвинул стул в сторону. – Ты устала и проголодалась. Я хочу, чтобы ты поела и немного пришла в себя.
– Ты хочешь уехать? – Элизабет не могла понять, отчего ее вдруг охватил такой страх.
– Я сказал то, что хотел сказать.
Джон поднялся и накинул куртку. – Но сначала дай мне обещание.
– Какое?
– Я прошу тебя не поддаваться на уговоры Бардо и не выходить из дома, несмотря ни на какие посулы. Не садись к нему в машину и не соглашайся пройтись с ним.
Холодная дрожь прошла по спине Элизабет, но она все же попыталась улыбнуться.
– Это совсем нетрудно: я вряд ли вообще увижу этого человека.
– Ты обещаешь мне?
– Обещаю, – прошептала Элизабет.
– Сейчас ты похожа на маленькую перепуганную девочку, – негромко сказал Джон. – Не волнуйся. Ты, честно говоря, усложняешь мне задачу, но я обещаю, что с тобой ничего плохого не случится. Именно потому я здесь.
Она поднялась, снова чувствуя прилив непонятного облегчения и покоя.
– Ты остановился в Олбани? Джон покачал головой. – Я буду здесь, поблизости, – он застегнул куртку. – Мне надо подумать, как быть. Не провожай меня. На улице довольно холодно. По метеосводке завтра к вечеру ожидается снегопад. Что весьма интересно.
Снег? Интересно? Какой странный оборот.
– Наверное, тебе не приходилось бывать в северных штатах, иначе ты не стал бы говорить о том, что снегопад в ноябре представляет интерес. – Лицо ее погрустнело. – А мне не хочется, чтобы снег выпадал. Я так люблю лето. С апреля по сентябрь большую часть времени я провожу вне дома. –Она поморщилась. – Наверное, ты и сам все знаешь. Я с ног до головы покрываюсь веснушками.
– Да, знаю. – Он отвернулся, – Пока, Бет. До скорой встречи.
– Бет? – Она удивленно вскинула брови. – Никто не называл меня Бет.
– Даже Марк?
– Даже он.
Странное чувство удовлетворения промелькнуло на лице Джона.
– Тогда тем более: пока, Бет.
Не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел из кухни. Секунду спустя она услышала, как хлопнула входная дверь.
Какое-то время Элизабет стояла неподвижно, и в голове ее проносились самые нелепые и невероятные мысли.
1 2 3 4