– Не это ключевая фраза! Это я тебе говорил, какая у тебя ключевая фраза!
– А мне откуда, черт побери, было знать? – посетовал ударник.
– Господи Иисусе! Перерыв, мать твою! – вздохнул Маленький Мальк, возвращая микрофон на стойку и спускаясь со сцены.
Встав с табурета, Злыдень подождал, когда Маленький Мальк пройдет мимо.
– Мистер Пономарь?
– А вы еще кто? – повернулся к нему Маленький Мальк.
– Э-э-э... Прошу прощения, сэр, я слышал, вам нужен вышибала на дверях.
– Вот как? – Маленький Мальк смерил Злыдня взглядом. – Урод пройдошистый. Да, нужен, черт побери. Ты чего-то стоишь?
– Работал раньше на Томми Дина в Лидсе. – Злыдень протянул поддельные рекомендации.
– Абрахам Стокер, – прочел, прищурясь, Маленький Мальк. – Так тебя зовут?
– Да, мистер Пономарь.
– Ты чист, Стокер? Я потому спрашиваю, что сидевшие мне не нужны. Попробуй я такого нанять, меня закроют.
– С тех пор как был ребенком, ничего.
– Э-э-э... нет. Извини. – Маленький Мальк протянул письмо назад. – Когда я говорю «чист», я и имею в виду кристально чист.
Он отвернулся, показывая, что разговор окончен.
– Ваш папа дал бы мне шанс, – сказал Злыдень.
Маленький Мальк резко обернулся, прищурившиеся глаза налились ядом.
– Что? Что ты сказал?
– Я однажды встречался с вашим папой. На стадионе на Мейн-роуд. Когда я был ребенком, мужик, у которого я мыл машины, дал мне разок свой пропуск в директорскую ложу. Там я познакомился с вашим отцом. Потрясающий был человек. Весь день покупал мне кока-колу, по-настоящему за мной присматривал. Он видел, я всего лишь пацан, но отнесся ко мне с душой. Поэтому да, думаю, он дал бы мне шанс.
– Ах вот как. Ты так думаешь?
– Да, сэр.
Достав пачку «ротманс», Маленький Мальк сунул в рот сигарету и порылся по карманам в поисках зажигалки. Злыдень достал серебряную зажигалку «харлей дэвидсон» и поднес ему огонек. Маленький Мальк кивнул в знак благодарности, затянулся и уставился куда-то в угол.
– А ты скользкий тип, надо отдать тебе должное. – Отступив на шаг, Маленький Мальк искоса оглядел Злыдня. – И тебе очень нужна работа, да?
– Да, сэр.
Маленький Мальк скептически кивнул.
– Стоять в дверях и спорить с пьяными придурками, которые хотят знать, почему им нельзя войти, когда у них грязные подштанники на хреновых головах?
– Совершенно верно.
– Ты понимаешь, что это всего пятерка в час? Никаких выплат по болезни, никакой страховки, никакого оплачиваемого отпуска?
– Мне все равно. Я хочу работать, мистер Пономарь.
– Ладно. Сегодня в восемь. Но только потому, что я в отчаянном положении, черт побери. Понял? У тебя испытательный срок. Если опоздаешь – уволен. Если кто-то собьет тебя с ног – уволен. Если затеешь ссору или обругаешь посетителя, даже хама, – выставлю за дверь.
– Спасибо, мистер Пономарь.
– И никакого оружия. Если поймаю тебя с ножом или пушкой, выставлю к чертям собачьим. Ясно, Абра-как-там-тебя?
– Абсолютно, мистер Пономарь.

* * *

Первый вечер Злыдня в «Диве» прошел без приключений. На дверях он работал с чернокожим парнишкой по имени Брэндо, угрюмым бодибилдером с отвратительным характером. Около одиннадцати подвалила толпа ливерпульцев. У двоих юнцов лет двадцати не нашлось билетов. Обращаясь к ним вежливо и мягко, Брэндо спокойно объяснил, что им ходу нет. Злыдень стоял в сторонке, заинтересованно наблюдая, как справится парнишка. Один ливерпулец заявил, что отказ Брэндо их впустить никак не связан с отсутствием билетов, а лишь с тем, что они приехали с того берега реки Мерси.
– Думаешь, мы не смогли бы купить пару сраных билетов, если бы захотели?
– Тогда почему же не купили?
– Вечно вы, манчестерские гады, нос задираете.
Брэндо разыграл изумление.
– Вы имеете в виду, что я сказал, будто вы спите в мусорном ведре?
– Что ты сказал, мать твою?
– Я не намекал, что вы едите тараканов с пола.
Ливерпулец неосмотрительно и неумело замахнулся.
Пока его рука была вытянута, Брэндо ему врезал. С виду удар был так себе, но эффект произвел впечатляющий. Жертва замерла, глаза у нее закатились. Ливерпулец несколько раз открыл и закрыл рот, точно рыбка-гупия, потом засеменил сужающимися кругами, пока наконец не повалился наземь.
Приятель поднял его, изрыгая угрозы:
– Вы об этом еще пожалеете, сволочи. У нас крутые кореши и большие связи.
– Ага. Крутые яйца и связи в сортире.
Когда ливерпульцы отчалили и все снова утихло, Злыдень спросил Брэндо, где он научился драться.
– Меня испортил телик.
– Меня тоже.
– Телик уничтожает нашу культуру. Всегда так было. Разные там средневековые палачи, причинявшие невыразимые мучения миллионам... Как по-твоему, они были самоучками? Нет и нет. Все свои штучки они почерпнули из телика. То же самое Гитлер. И Чингисхан. Ни один из этих гадов мухи бы не обидел, если бы не телик.
– Согласен. Так почему ты работаешь вышибалой?
– Я законченный неудачник, – пожал плечами Брэндо, развернул пластинку жвачки и, сунув ее в рот, начал задумчиво жевать. – А у тебя какое извинение?
Злыдень на него только посмотрел.
– Если честно, я только что из каталажки. Полгода за кражу со взломом. Можешь в такое поверить?
– Легко.
– Но не говори Мальку. Он бывших зэков не берет.
– Он тебе не показался... э-э-э... чуток отсталым?
– Брось. Там, где я был, такие, как Мальк, сходят за чертовых гениев. Когда-нибудь сидел?
– Однажды.
– Там есть ребята, из которых вышли бы великие мировые лидеры, если бы только дома у них было все путем.
– Не врешь?
– Вру. Но там есть и такие, кого за семь месяцев ускоренного курса можно научить открывать консервные банки.
– А ты злой, – заметил Злыдень. – Мне это по душе.
Брэндо смерил Злыдня взглядом, словно решал, нравится ли ему сегодняшний напарник.
– Абрахам. Ведь так тебя зовут, верно?
Злыдень кивнул.
– Можешь звать меня Стокер.
– Абрахам... Был такой пророк Авраам. Ты в Бога веришь?
– Да, верю. А ты?
Брэндо пожал плечами.
– Мне негде жить, я сплю в машине. У меня нет ни денег, ни женщины. Я дошел до ручки. Но еще не настолько, чтобы начинать молиться старому пню на небе.
– Ты не подумывал взяться за старое?
– Зачем притворяться?
– Как насчет того, чтобы работать на меня?
– В качестве кого? Дворецкого?
За спиной у них раздался взрыв смеха. Куки Ля Грас только что отпустил шутку про дыркострадальцев.
Злыдню так и не пришлось ответить на вопрос Брэндо. У клуба остановилось такси, из которого вывалилась пара пьяных в компании хихикающих блондинок. При ближайшем рассмотрении пьяные оказались громилами лет тридцати и с лицами, как у хорьков. У обоих были одинаковые красные хари, гадкие глазки и пугающе низкие лбы.
– Добрый вечер, джентльмены, – сказал Брэндо, знаком предлагая им проходить.
– Какой вежливый ниггер, – бросил первый хорек. Второй заржал. Одна из женщин рассмеялась, другая смутилась, но не настолько, чтобы уйти.
– Почему ты их впустил? – спросил Злыдень, глядя, как четверка с ржанием и пуканьем прокладывает себе дорогу через фойе.
– Это братья Медина. Друзья Шефа, – объяснил Брэндо.
– Ты слышал, что он тебе сказал?
– Что это ты так удивился, мужик? Это же пустяк. Посидел бы полгода в «Стренджуэйс». Там даже тюремный капитан называл меня ниггером.
Злыдень долго, очень долго молчал.
– Ты завтра вечером работаешь? – спросил он наконец.
Брэндо кивнул.
– Беднякам ни отдыха, ни срока.
– Возможно, кое-что случится. Я хочу, чтобы ты остался дома.
– Ага, отличная мысль. – Брэндо явно счел это шуткой.
– Я позабочусь, чтобы ты получил свои деньги, даже если мне придется заплатить тебе из собственного кармана.
Злыдень спокойно улыбался, а Брэндо вдруг обнаружил, что стоявший рядом с ним человек неуловимо преобразился. Его глаза потемнели, он как будто стал выше ростом. Казавшееся до того дружелюбным и мягким лицо превратилось в маску первозданного зла.
И было еще кое-что. Сладковатый тошнотворный запах. Смрадом убийства и смерти повеяло от Стокера. Внезапно Брэндо почему-то почувствовал привкус крови на языке и на несколько секунд забыл, как дышать.
– Слышал, что я сказал? – спросил Злыдень.
Брэндо мог только смотреть во все глаза.
– Завтра пропустишь работу, – медленно и членораздельно произнес Злыдень, чтобы абсолютно удостовериться, что его поняли. – Будут неприятности.

5

О Месяц, как безутешен твой восход!
Как бледен лик твой, как печален он,
И даже там, где ясен небосвод...
Сэр Филипп Сидни (1554-1586). «Астрофил и Стелла»

Перевод В. Рогова.

Паб «Старая ворона», маленькая убогая забегаловка в Глоссопе, славился пивом, курицей с карри и разборками со стрельбой между бандами.
У его желтозубого владельца, Сноуи Рейнса, была привычка вмешиваться из-за стойки в разговоры посетителей. По слухам, Сноуи разбавлял пиво собственной мочой. Но нет, слухи врали, просто у пива был такой вкус.
Сноуи нравилось считать себя важной шишкой, и он втихомолку упивался тем, что к нему заходят выпить (и иногда пришить друг друга) мелкие гангстеры. Пока посетители не цепляются к нему самому, дурная слава паба ведь свидетельствует в пользу его собственной мужественности, разве нет?
Не будет преувеличением сказать, что никчемная жизнь Сноуи заключалась в том, чтобы встревать не в свое дело, пить, хвастать, спать и пердеть. Ему нравилось утверждать (за спиной у жены Шейлы), будто он трахается как кролик с девками моложе себя, но это было не так. Паб был открыт каждый день с одиннадцати до трех и с семи до полуночи. В полночь двери запирали, и потому последние выпивохи уходили не раньше двух. А значит, времени для измен почти не оставалось.
– У нас тут когда-то «Пономарчики» пили, – возвестил Сноуи.
До сих пор посетители все больше отмалчивались. Была середина воскресенья после Рождества, и за столиками сидели всего четверо. В уголке какой-то старик с сыном смотрели по телику чемпионат по дартсу.
У стойки два мелких жулика по имени Парш и Заглушкер перебирали пачку краденых лотерейных билетов, проверяя, разжились ли чем-нибудь.
Злясь, что никто не откликнулся, Сноуи попытался снова:
– Раньше к нам захаживал Зверюга.
– Я его знал, – отозвался Парш, не потрудившись даже поднять глаза.
Парш был мелким подонком со сломанным носом. Под кайфом или пьяный (иными словами, почти всегда), он по обыкновению угрожал всем и каждому в пределах слышимости. Его подельник Заглушкер, высокий и угловатый, говорил мало и (к стыду своему) не дрался ни разу с тех пор, как ему исполнилось тринадцать, когда его основательно поколотили после разногласий из-за пакета печений с джемом.
Парш и Заглушкер не пошли дальше средней школы в семидесятых, когда намеренно изображали придурков в надежде, что их примут в преступное сообщество. Не сработало. Теперь им перевалило за полтинник, они преисполнились горечи, а работы не нашли, да и не хотели.
– Верно. – С нижней губы у Сноуи свисала сигарета, в правой руке он помахивал пинтой горького. – Крупный мужик с тихим голосом и ярко-рыжей шевелюрой.
– У меня жена рыжая, – сказал Заглушкер.
– Ах извини, – отозвался Сноуи. – Никого не хотел обидеть. Среди рыжих иногда встречаются очень привлекательные.
– Только не моя жена, – парировал Заглушкер.
Парш кивнул и осклабился.
– Вот он знает, – кивнул на Парша Заглушкер. – Он ее трахал.
– Несколько раз. – Парш затряс головой, прогоняя воспоминания.
Появился еще один посетитель – высокий, в спортивном костюме, в лыжных очках и вязаной шапке.
Окинув его пренебрежительным взглядом, Сноуи продолжал свой рассказ:
– Так вот. Зверюга пришел, выпил пару пива. Приятный мужик. Мы поболтали о футболе. А потом вдруг говорят, он мертв. Похоже, он припарковал машину под светофором на Мейн-стрит в Глоссопе, как внезапно появился какой-то идиот байкер на сто двадцать пятом «харлее» и его пришил.
– А я слышал, это было в клозете на вокзале в Стокпорте, – возразил Парш. – Он там ссал, а парень у соседнего писсуара всадил ему в шею шампур.
– Я только что выиграл полтинник, – сказал Заглушкер.
– Половина моя! – Парш алчно уставился на лотерейный билет, потом поднял глаза на Сноуи.
– Зверюгу не застрелили, – сказал Заглушкер. – Ты про Мика Абажура говорил. Это Мика застрелили в Глоссопе. А что со Зверюгой случилось, никто не знает. Тела его не нашли. Он пропал вместе с Дюймовочкой, Доком и Малькольмом Пономарем. Трупаки, наверное, лежат где-нибудь в болоте.
– Да? А я слышал, Пономарь жив, – не унимался Сноуи. – Говорили, он ушел на покой, потому что стал слишком жирным. Ему сделали липосакцию, отсосали жирок. И живет он теперь во французском замке с роскошной девятнадцатилетней блондинкой. Так мне, во всяком случае, говорили. Он чуток вроде Элвиса. Его то и дело где-нибудь видят, но ни одна срань пришпилить не может.
– Я слышал, Элвис мертв, – сказал новоприбывший в лыжных очках.
– А пошел ты, – бросил Парш. – Тебя не спрашивали.
Пожав плечами, чужак пересел подальше.
– Что вам налить? – Сноуи строго посмотрел на чужака в лыжных очках, давая понять, что если ему не по зубам тягаться с Паршем, то с желтозубым владельцем «Старой вороны» и подавно.
– "Реми мартен". Двойной.
Подслушав заказ, Парш и Заглушкер захихикали: такое же пьют только педики.
А вот на Сноуи он произвел впечатление. Обычно он обслуживал сущую шваль Глоссопа, полудурков, которым самая малость осталась до метилового спирта. Мало кто слышал про «шампань-коньяк», а уж тем более его пробовал. Невзирая на странную внешность, чужак явно гурман. Сноуи налил двойную порцию из бутылки с коркой пыли и грязи. Но для вида все-таки оскорбительно стукнул бокалом о стойку и вырвал из руки чужака протянутую банкноту.
Но Парш не собирался давать Сноуи спуску.
– Уж не знаю, с кем ты разговаривал... Скорее всего с тараканами в своем вонючем туалете. Но в Манчестере каждая собака знает, что Пономарь мертв.
– Вот как? – отозвался Сноуи. – Мне подавай факты, а не какие-то там слухи.
– И вообще все знают, кто его порешил, – продолжал Парш. – Злыдень. Вот, мать твою, кто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26