Валентин Афанасьевич Новиков: «Острова прошедшего времени»

Валентин Афанасьевич Новиков
Острова прошедшего времени



OCR Larisa_F
«Ущелье белых духов: Повести»: Московский рабочий; Рязань; 1988

ISBN 5-239-00074-3 Валентин Афанасьевич НовиковОстрова прошедшего времени ГЛАВА ПЕРВАЯ – Валерка-а! Ва-лер-ка!!Не сразу сообразил, что зовут меня.– Ва-лер-ка!!Перегнувшись через подоконник, посмотрел вниз. Посреди двора стоял Славка. В руках он держал пустую трехлитровую банку с алюминиевым ободком.– Чего тебе?– Идем...– Он – чтобы позвать меня – взмахнул банкой. Проволочная ручка сорвалась, банка покатилась по земле. Славка чего ни сделает, получается недоразумение...Я понял, он опять ходил на базар продавать рыбок Володьки Зельцева из нашего седьмого «А». Зельцев – мы его звали Зельц – держал дома целое рыбное хозяйство, а дураки вроде Славки бегали по воскресеньям на базар и торговали его вуалехвостами.Славка поднял банку и снова нетерпеливо принялся махать мне рукой. Дело в том, что накануне он обещал повести меня к одному чудаку, который занимается чем-то совсем непонятным. А непонятное всегда интересно. Да и чудаков не так много, чтобы можно было прозевать хотя бы одного.– Только ты его ни о чем не спрашивай,– предупредил меня Славка, когда мы с ним вышли на пустынную улицу.– Он терпеть не может болтунов.Я остановился:– По-твоему, я болтун?– Да нет, просто я так, предупредил. Понимаешь...– А твой чудак, он не того, нормальный?– Сам ты ненормальный... А вообще-то их разве разберешь? Вон идет старуха Сокальская. Ее тоже некоторые считают ненормальной. А по-моему, она ничего...Каждый день Сокальская с маленькой кастрюлькой отправлялась в домовую кухню, а за ней бежала Мушка, ее собака. Крохотная, с длинными ушами, она семенила коротенькими лапами возле самых пяток Сокальской. В домовой кухне эта собачонка – одна половина морды у нее белая, а другая черная – садилась в уголке и никогда ничего не клянчила. Девушки-повара любили эту собачонку и старуху.Сокальская вечно собирала всех кошек и собак в округе, возилась с ними, лечила. У кого кошка заболеет, несли к ней...Мы со Славкой отправились вверх по ручью. Справа и слева стояли дома, окруженные яблоневыми садами. Через ручей был переброшен легкий деревянный мостик. Мы перешли его и свернули на тропинку, петлявшую среди валунов.Калитка, возле которой остановился Славка, была увита светло-зелеными побегами дикого винограда.Со двора на нас тявкнул потешный пес с длинной шерстью, закрывавшей один глаз.И сразу появился человек в красной вязаной безрукавке, в очках.– Ну вот...– сказал он, пропуская нас во двор.– А я думал...Мы со Славкой вошли в деревянный дом.Я огляделся. Вместо стен были набитые книгами полки, до самого потолка, как в библиотеке. Посреди комнаты – множество непонятных вещей. Одного взгляда на них было довольно, чтобы понять, что в этом доме действительно живет чудак. На столе стоял склеенный из черепков кувшин с узким горлом, возле него – ржавая шпага.– Что это? – потихоньку спросил я у Славки.– Археологические находки,– тоже шепотом ответил Славка.Мы прошли две забитые книгами комнаты и очутились в маленьком кабинете с окном, выходившим на ближние холмы.– Вот тут я работаю,– сказал человек, обращаясь ко мне.– Давай познакомимся. Меня зовут. Альберт Анатольевич, но ты зови меня просто дядя Альберт.Это было совсем удивительно, как в сказке. Я даже не знаю почему, но все: и сад со старыми деревьями, и калитка, увитая диким виноградом, и чудесный вид из окна комнатки, и даже собака дяди Альберта – все будто снилось, будто было ненастоящим. Не знаю, почему так казалось. Дядя Альберт был обыкновенный человек, ничего особенного я в нем не заметил, и все-таки он как будто знал что-то такое, отчего казался особенным.Дядя Альберт включил электрический чайник, достал баночку с вареньем и лимонные вафли.– Сейчас мы попьем чаю и поговорим. Люблю беседовать с людьми, которые заходят случайно. Многие не понимают, какая это хорошая вещь – беседа. Торопятся, суетятся, боятся потратить впустую время, и время к ним безжалостно. Благосклонно оно лишь к тем, кто не спешит, кто ощущает каждый миг жизни как дар, который стоит безумно много и который нельзя ни на что обменять.Чайник, видно, был уже горячий, потому что сразу же зашумел.Дядя Альберт вытер белым полотенцем стаканы. Они стали совсем прозрачными, и из них хотелось пить чай. Раньше к стаканам я как-то не присматривался.– Часы неумолимо отсчитывают каждое мгновение нашей жизни...– А если бы люди не придумали часы? – спросил я.– Как так? – Дядя Альберт посмотрел на меня с удивлением.– Есть пространство, которое мы измеряем шагами, и есть время, которое мы измеряем в первую очередь своею собственною жизнью. Часы можно было и не придумывать. Человек сам – биологические часы. Ведь ты ложишься спать вечером и встаешь утром вовсе не потому, что в твоем доме есть часы, и не потому также, что кто-то когда-то изобрел часы. Наконец, попробуй целый день ничего не есть – твой желудок превратится в будильник.Славка засмеялся. Дядя Альберт тоже улыбнулся. Он заварил крепкий, необыкновенно ароматный чай и сам налил нам в стаканы.– Я люблю колоть щипцами сахар от большого куска,– сказал он.– А варенье это из дикой малины.Малина росла на склонах холмов, заросших шиповником, боярышником и дикими яблонями. Ее почти никто не собирал, потому что это было совсем непросто – гораздо удобнее купить на рынке садовую. Но рынок – другое дело, и варенье из малины, купленной на базаре, самое обыкновенное, какое мама давала мне с чаем, когда я простуживался и кашлял. А это, прозрачное и душистое, казалось, пахло склонами холмов.В комнату вошла старушка, маленькая, сгорбленная и седая, с длинным носом и торчащим поверх нижней губы желтым зубом. Как-то боком, по-сорочьи она посмотрела на нас и что-то недовольно пробормотала. Она, видно, пришла с базара, в сумке ее были овощи. В другой руке она держала черный кошелек, обхватив его сухими скрюченными пальцами. И сразу же, едва она вошла, откуда-то появился черный кот, подошел к старушке и, задрав хвост, потерся об ее ногу. У Славки вафля застряла в горле от удивления. Он судорожно глотнул и вытер рукой рот.– Это моя тетя,– сказал дядя Альберт.– Она любит, когда ко мне приходят гости, но, м-м, не умеет, м-м, соответственно выразить свою радость. Она недослышит, так что при ней можете говорить что угодно. Но хозяйка она прекрасная, собственно, на ней держится весь дом. Я слишком занят, чтобы следить за каждой мелочью.– А кот? – спросил Славка.– Что кот? – посмотрел на него дядя Альберт.– Известное дело, все старухи любят кошек. А я их, по правде сказать, недолюбливаю, но приходится мириться с этой маленькой прихотью моей тети. Она человек добрейшей души.Мы со Славкой опустили глаза. А старуха, поставив на пол кошелку, достала откуда-то папироску и, щелкнув никелированной зажигалкой, закурила, не выпуская, однако, из рук кошелька. Потом достала из кошелки мясные обрезки и бросила их на пол. Кот заурчал басом и, опустив голову с острыми ушами, принялся есть.– Итак, о чем мы говорили? – спросил дядя Альберт.– Ах да, о времени... В живой природе повсеместно наблюдаются биологические циклы – день, ночь, время активного действия, время покоя. Расстояние можно измерить усталостью, время – тоже. Попробуйте долго постоять на месте, и вы устанете, потому что, когда вы стоите, работает более трехсот мышц... Часами в данном случае становится сам человеческий организм. Что же касается часов, то они были известны очень давно, сначала солнечные, потом песочные, потом механические, существовали даже деревянные часы, потом электрические, а теперь атомные... Но заметьте, ни одни из существующих часов не идут точно. Пусть ничтожное, но отклонение всегда есть. Меня это давно навело на кое-какие размышления... Но об этом как-нибудь в другой раз...– Он посмотрел на часы в высоком деревянном футляре, стоявшие в углу как музейный идол. За толстым стеклом мерно качался круглый медный маятник. Вперед-назад, вперед-назад, напоминая, что ни одна попусту потерянная минута уже никогда не вернется.– Мне сегодня еще многое предстоит сделать, ребята,– сказал дядя Альберт,– а время течет, как песок сквозь пальцы: чем крепче сжимаешь кулак, чтобы удержать песок, тем скорее он уходит...Дядя Альберт умолк и некоторое время сидел в глубоком раздумье. Потом решительно встал и повел нас к большому сараю, стоявшему в глубине двора и едва различимому за густой листвой дикого винограда, облепившего его до самой крыши.Дядя Альберт отвел рукой виноградные хвосты с закрученными во все стороны зелеными усами, открыл большой замок и распахнул дверь.Сначала я ничего не мог рассмотреть в сумраке сарая после яркого солнца. Только спустя некоторое время разглядел то, что белело в темноте, и от удивления попятился назад. В сарае стоял небольшой парусный корабль, будто заплывший сюда с каких-то забытых морей.– Вот что заставляет меня экономить время,– сказал дядя Альберт и, помолчав, продолжал: – Я решил открыть сегодня свою тайну тому, кто ко мне зайдет.Славка утвердительно кивнул, словно в этом не было ничего особенного.– Я даже рад, что моими спутниками будут не взрослые, а дети. Взрослые могут не оценить тех чудес, которые открываются в плавании.– Дядя Альберт,– сдавленно пискнул Славка,– у нас же нет моря, даже реки нет... Какое плавание?– Да, ты прав. И все-таки мы поплывем. Поплывем в могучем течении времени. Приходите через неделю, и мы отправимся в первое путешествие к островам прошедшего времени.Я незаметно сбоку посмотрел на дядю Альберта. Он не сводил глаз со своего корабля, счастливый и непонятный.Мы со Славкой взялись за руки и тихонько ушли. От калитки оглянулись. Дядя Альберт все стоял у открытых дверей сарая и смотрел на корабль.Мы разошлись, но не так, как всегда: сегодня нас связывала тайна.Отец уже был дома. В ванной гудела стиральная машина. Отец в клетчатом переднике, забрызганном мыльной пеной, разводил в кастрюле крахмал. Мама с кем-то разговаривала по телефону.– Где был? – хмуро спросил отец.– Делали стенгазету,– соврал я. Вообще-то врать я не люблю, но не мог же я ему открыть тайну, которая не была моей.Я сел за уроки, но алгебра не шла на ум. Снова и снова вспоминал я разговор с дядей Альбертом и его самого, его тетку, кота и собаку, калитку, увитую виноградом, вид на зеленые холмы из окна его комнаты.варенье из дикой малины, огромные деревянные часы и... корабль. Как все было хорошо!Что касается времени, о котором говорил дядя Альберт, то я сам часто замечал, что иногда оно тянется бесконечно, кажется, день длинный-длинный, а иногда летит: не успеешь оглянуться – и уже вечер. Иногда и мама жаловалась: ах как быстро прошел день.Уроки готовить не хотелось. Уже кончался учебный год. До каникул оставалось всего несколько дней, и никто из наших ребят всерьез уроки не готовил.Тонька, «эта уличная», как с нескрываемым раздражением называла жившую в соседнем подъезде девчонку моя мама, приходила после школы домой, с порога швыряла в угол комнаты портфель и бежала на улицу.Только один я сидел над уроками. Если бы я получил тройку или даже четверку, с мамой была бы истерика. Лучше уж потерпеть последнюю неделю, но кончить седьмой класс отличником.Кое-как я заставил себя не обращать внимания на предвечерний шум улицы. За окном кричали ребятишки, гудели машины и где-то гремел далекий трамвай. Решать задачи мне было нетрудно, но надо было все аккуратно написать, чтобы, не дай бог, не получить четверку.Едва я успел сделать уроки, как отец позвал меня во двор развешивать белье.Из окна третьего этажа доносились звуки скрипки. Играла Светка. Во двор она выходит очень редко.Тоньки тоже не видно, наверно, убежала в кино. Деловито куда-то пошел Зельц, должно быть, искать покупателя на своего зеленого попугая. Вечно он что-нибудь продает или обменивает.Мы с отцом уже заканчивали развешивать белье, когда появился Славка. Он неловко подошел и прислонился к столбу.– Говорят, сегодня будет затмение луны,– сказал он.– Врешь.– Слышал по радио. Только жаль, поздно, в третьем часу ночи. Недавно передавали. И в газете написано.Я решил не спать до утра, но обязательно увидеть затмение луны. Где-то, помню, было написано, что это ни с чем не сравнимое зрелище. Интересно увидеть самому. Луна во второй половине ночи как раз светит в мое окно. По полу тихо передвигается большой лунный квадрат.– Скажи, ты давно знаешь этого дядю Альберта и где ты вообще-то его нашел?– Не я его, а он меня. Увидел на рыбном базаре.– Он что, покупал рыб?– Нет.– Продавал?– Ничего он не продавал и не покупал. Просто так ходил по базару. Я как раз не мог продать вуалехвостов, их, как назло, натащили полный базар. А Зельц дешевле двадцати пяти копеек продавать запретил. Дядя Альберт подошел, посмотрел не на рыбок, а на меня и говорит: «Как раз то, что мне нужно». Я подумал сперва, что он чокнутый, потом пригляделся: нет, вроде ничего. Тогда он вытащил из кармана блокнот и авторучку, записал свой адрес и подал мне. «Приходи,– говорит,– в четверг после школы и приведи своего друга, которому доверяешь». А кому я доверяю, кроме тебя?– Ну и дурак же ты. Мало ли зачем он мог приглашать.– Зачем?– Ну, не знаю... Вдруг бы оказалось, что он жулик какой-нибудь.– Дядя Альберт? – Славка широко раскрыл свои и без того огромные синие глаза.Я понял, что болтнул глупость, и замолчал. Все-таки Славка был хороший пацан, и выбрал ведь он не Зельца, а меня, потому что Зельцу у дяди Альберта делать нечего. Он ко всему будет примеряться, прикидывать, какая вещь что стоит и что можно урвать, как получше обжать чудаковатого строителя парусного корабля. Зельцу у дяди Альберта не место. А вот Тонька была бы еще лучше, чем мы... Где только ее носит? Никогда ее не видно.– Ты не видел Тоньку?– Она ушла в столовую.– А?– В столовую, говорю, ушла. На работу туда устроилась. Временно. Посудомойкой.Я два раза уронил одну и ту же наволочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9