Она могла вполне быть их матерью, а их вполне могли отпустить ей на поруки: маленького росточка, на вид не больше тринадцати четырнадцати лет, но в атавистических чертах их лиц отчетливо читалась страсть к насилию.Вся троица подошла к автобусной остановке и стала ждать. Когда машина отъехала, Пол выверну за ней вслед, выключил радио и нацепил ушанку и защитные очки.Затем они пересели на другой автобус, следующий на юг, в Эшлэнд, и Пол последовал за ними. Он находился в двух кварталах от автобуса, когда мамаша с детишками вылезли и свернули в боковую улочку, меся снег ногами.Их поглотил небольшой домишко, и Пол в течении часа сидел, почти не шевелясь и ожидая, когда ребята выйдут на улицу. Наконец, они вышли и сразу же присоединились к трем другим мальчишкам, и впятером они отправились в парк. Один из парней тащил большой кусок твердого зеленого пластика с загнутым вверх острым краем – сани. Перекидываясь снежками, компания забралась на вершину тщедушной горки, и тут все стали воевать за право катится первым; потом трое кучей повалились на сани и поехали вниз, пластик подпрыгивал на неровностях, и двое парней выпали из еще несущихся саней, приземлились на тощие зады, и покатились вниз.Озлобившись на самого себя за то, что так обманулся, Пол запустил мотор и поехал прочь.Он грустно позавтракал гамбургером, и ему снова на ум пришла Ирен, ее готовка была непритязательной на вкус, но Пол вновь открыл для себя, что в трапезе самое главное то, с кем ты ее разделяешь.К часу дня он снова был на своем посту возле здания суда для несовершеннолетних. Сюда он приехал потому, что во взрослом суде больше появляться не смел: если его засекут и сопоставят время посещения с совершением очередного убийства, как в прошлый раз было с Краббом, Ирен может обо всем догадаться.Если четырнадцатилетний парень обвинялся в изнасиловании и убийстве, то максимум, что он мог получить – это восемнадцать месяцев в спецшколе, которые на самом деле превращались в семь или восемь от силы, так как заведения были страшно перегружены. Может быть, мягкость и снисходительность законов для несовершеннолетних объяснялась тем, что эти законы писались давно, и его следовало защищать и оберегать: в то время ребенок был просто ребенком. Но теперь уличные подростки опустились до омерзительных гнусных жестокостей. Подростковые дела пестрели увечьями, убийствами, изнасилованиями и звериными надругательствами над людьми. И единственное предназначение закона в данном случае заключалось в том, чтобы уверить этих зверенышей, что они могут совершать свои паскудства, не боясь наказания.Нападавшие на Эстер и Кэрол были детьми; никто, правда, не знал, так ли это, но они были мальчишками, не мужчинами. Молодняка следовало остерегаться в первую очередь – опаснее их не было. Пол читал где-то, что главным преобразователем является время.Редко встречается сорокалетний налетчик; – с возрастом в их души закрадывается страх.Только после двух часов Пол, наконец, понял, что сидел тут не зря.Пареньку было лет семнадцать-восемнадцать. Он припарковал свою полуразвалившуюся машину за автомобилем Пола, возле пожарного гидранта и пошел через улицу, пиная размякший снег ногами. Высокий и стройный, в джинсовой куртке и черных штанах, он носил довольно нахальную шляпу, которую сейчас оставил в машине. “Я мороза не боюсь”, – как бы говорил он всем своим видом.Для ответчика в этом суде он был слишком стар, следовательно, приехал, чтобы кого-то отсюда забрать. Пол стал ждать его появления из здания суда.Люди маленькими группками выходили на улицу: родители и дети, серьезные или же, напротив, встревоженные тем, что увидели в этом холодном черном здании.Мотор машины Пола работал в полную силу, и салон уже сильно прогрелся, когда из суда вышел знакомый парень с еще одним, одетым практически одинаково с первым, правда, второй был несколько меньше ростом и выглядел моложе, но черты его ли, второй был несколько меньше ростом и выглядел моложе, но черты его лица кривились. Оба перешли улицу, засунув руки в карманы штанов, не говоря ни слова, – глаза их матово поблескивали будто подернутые невидимой пленкой, – абсолютно безо всякого выражения: глаза и глаза, обыкновенные органы чувств.Парни залезли в свою машину. Пол услышал, как заскрипели ржавые двери, когда их открывали. Потом раздался хрип и, выдав облачко вонючего газа, машина прогромыхала мимо, постреливая выхлопами.Пол позволил им скрыться из виду и, когда машина завернула, за угол, после этого поехал следом.Развалюха—“меркюри” вроде бы сначала двигался с какой-то определенной целью в определенном направлении, но потом оказалось, что парни безо всякой нужды проезжают по одним и тем же улицам, разворачиваются и срезают углы в тех же самых местах. Может быть, пытаются обнаружить слежку? Но Пол без всяких сложностей ехал за ними, следовал на один два квартала сзади, позволяя транспорту беспрепятственно вторгаться между их машинами. Его автомобиль ничем не выделялся, краска на кузове несколько поблекла и выцвела и была покрыта потеками масла и следами выхлопных экскрементов.Может быть, парни решали, чем заняться, а скорее – развлечься. Внезапно Пол поймал себя на мысли, что жаждет, чтобы они просто отправились в кино. Его это поразило, но тем не менее он не испытывал никакого желания совершать насилие.“Меркюри” впереди потянулся к школьному двору. Подъезжая к перекрестку, Пол замедлил движение, включил мигалку поворота, указывая, что хочет повернуть налево. Ему захотелось бросить это занятие, вернуться в офис, снять с себя маскировку, вытащить из кармана оружие, отправиться домой, принять душ и надеть любимый твидовый костюм. Они с Ирен были приглашены сегодня на ужин к Хэрри Чизему – старому преподавателю права.Он уже наполовину вывернул влево, когда увидел, что “меркюри” подрулил к обочине и замер возле дальнего конца спортплощадки, на той самой улице, с которой Пол только что вывернул. Тогда Пол остановился в переулке и принялся наблюдать за происходящим сквозь частую сетку, которой была обнесена площадка. Парни вылезли из машины и пошли вперед. Мимо площадки толпами неслись ребятишки, выскакивающие из здания школы. В руках они тащили книжки, а пар облачками окутывал их лица. Только что закончились дневные занятия, и ребятишки спешили по домам.Двое тощих подростков стояли возле проволочной ограды, вцепившись пальцами в перчатках в переплетения, оглядываясь и наблюдая за ребятней, пересекавшей площадку.Что-то они задумали. Что-то мерзкое.Пол натянул резиновые перчатки, одел ушанку, нацепил защитные очки и, запустив мотор, объехал три стороны квартала за школой и медленно приближался теперь к последнему повороту. Отсюда открывался вид на главные ворота, из которых вываливалась ребятня. Он увидел, как двое парней в джинсах отцепились от проволочного заграждения и направились к воротам, Они пристроились за парочкой девятилетних девчонок и перешли на другую сторону улицы, пока толстая баба в форме регулировщицы сдерживала поток автомобилей.Когда открылось движение, Пол миновал перекресток и въехал в улочку, что находилась впереди. Перед ним маячили подростки в джинсах, а перед ними – девочки, которые свернули на огромную, но почти пустую автостоянку, на которой были раскиданы кучи мусора, несколько трухлявых машин дожидались здесь своего смертного часа, – девочки срезали углы, чтобы поскорее попасть домой. До самого конца квартала расстилалась замусоренная и безлюдная земля. Парни в джинсах внимательно наблюдали за девчонками, которые перебегали через пустырь. Когда Пол поравнялся с ними, они уже сошли с асфальта и пошли за девятилетками.Пол нажал на акселератор и быстро добрался до дальнего угла: он хотел объехать весь квартал к тому времени, как девочки обогнут площадку. Мчась по узенькой улочке, Пол перегнулся через сидение и опустил правое стекло; потом сделал еще один правый поворот и, замедлив ход, достал из-под сидения “сентенниал”. Руки в резиновых перчатках начали вариться в горячем поту.Пол поставил рычаг в нейтральное положение и позволил машине беззвучно катиться по дороге, наклонившись вперед, он старался разглядеть выползающий из-за поворота пустырь.В тени стены стояли двое парней в джинсах. Девчушки, распластавшиеся по кирпичной стене, были загнаны в угол и напуганы до смерти.Длинный – шофер – поднял руку вверх и словно бы щелкнул пальцами. Но Пол увидел, что в руке блеснуло лезвие открывшегося ножа.Вперед выступил тот, что был помоложе, выступил медленно, обдуманно-угрожающе, момент был зловещий. Зубки парня обнажились в неровно-садистской улыбке, тем самым он еще больше драматизировал разыгрываемую сценку. Он наклонился и, схватив край пальто девочки, что казалась несколько повыше, резко задрал его вверх, сжимая материю в кулаке и рукой придавливая девятилетку к стене. Девочка носила высокие, доходящие до середины бедер гольфы и грязно-белое бельишко. Парень потянулся к резинке трусов.Пол аккуратно прицелился. Парни сконцентрировали свое внимание на жертвах, они не замечали ничего. Шофер, тот, что стоял с ножом, подвинулся ближе к маленькой девочке и, схватив за горло, придушил, чтобы та пикнуть не смела. Второй в это время рвал трусики своей жертвы. Он все еще задирал ее пальто и юбку, заставляя ее придерживать одежду подбородком.Что-то заставило Пола на сей раз прицеливаться ниже обычного.Первая пуля, выпущенная Полом, ударила под коленку.“Сентенниал” вновь нацелился. Пол, перегнувшись через пассажирское сидение, опираясь рукой на окно, балансируя кулаком на металле. Тот, что повыше, резко повернулся, потеряв ориентацию, отбросила его приятеля на него, но Пол успел выстрелить в него как раз в тот момент, когда он развернулся к нему в анфас, пуля попала в икру и по тому, как дернулась нога, Пол понял, что кость раздроблена.Оба насильника с перебитыми ногами грохнулись на землю.Девочки, вытаращив от испуга глаза, распластались по стене, они вовсю пытались разглядеть лицо Пола.На земле же тот парень, что повыше, крутился по кругу, как недобитый жук, взвывая от боли. Его приятель казался в ступоре: его рот раззявился от шока, и едва двигались губы.Внезапно схватив свою меньшую подружку за руку, старшая потащила ее прочь. Через мгновение они в панике бежали обратно через пустырь к людной улице, оставив учебники на снегу.Пол поднял стекло и выпрямился, потом развернулся. Глава 30 – Коли дадите ему возможность, так Чилдресс вас живьем съест, – сказал Хэрри Чизем.– Меня уже предупреждали. – Пол краем глаза уловил улыбку Ирен. – Но в любом случае поедание будет не слишком скучным.– Контора у них развивающаяся, – согласился старик, – Ну, что? Кто-нибудь еще кофе хочет? Отлично. – Он разлил напиток из серебряного кофейника, его рука немного тряслась от старости. Столовая, как и сам дом, была уникальна. За пятьдесят лет, кроме проводки, здесь ничего не прибавилось. Казалось бы, обычный каркасный, без претензий дом, но построен он был во времена, когда люди умели жить шикарно и со вкусом отдыхать, в его солидности был заложен комфорт, а в тяжелый полутьме драпировок и деревянной мебели особый стиль и благородство, все вокруг дышало покоем.Ирен взглянула на часики. За последние четверть часа она уж несколько раз проверяла время.– Не хочу показаться жлобкой, прости мне нужно посмотреть эту программу.– Ты постоянно талдычишь о какой-то там программе. Вот уж не подозревал, что тебе так нравится сидеть, уткнувшись носом в телевизор.– Будут передавать интервью с Кевендером. Он будет поджаривать Вика Мастро. Хочется посмотреть, как будет выкручиваться наш самый популярный коп.– В какое время она начнется?– В девять.– У нас еще куча времени. Прекрати, пожалуйста, смотреть на часы через каждые полминуты.Холодный резкий ветер свистел за окнами. Во всем доме звенели стекла. В очаге потрескивал веселый огонек. Чизем налил всем коньяк и раздал бокалы; затем провел всех в гостиную и усадил Ирен в удобное кресло перед телевизором. Это был древний прибор – сплошное ореховое дерево и малюсенький экранчик, врезанный в него, с парой потускневших “заячьих ушек” наверху.Ирен махнула рукой в сторону Пола, приподняв бокал на дюйм; от этих маленьких знаков внимания ему на душе становилось теплее, он кивнул ей и улыбнулся, прежде чем пригубить бренди.Чизем медленно опустился в деревянное откидное кресло.– И сколько их на этой неделе вы выпустили на свободу?Ирен ответил очень сухо:– Неделя была короткой. Так что на сей раз публика получила всего лишь половину обычной дозы.– Вижу, тебя кто-то сильно разозлил, моя дорогая.– Гелер приговорил одного моего обвиняемого к отсрочке приговора на шесть месяцев. А у этого парня совершенно невероятное количество приводов: он поднимался по ступеням суда чаще, чем лосось вверх по порогам, когда откладывает икру, и на сей раз он совершил ограбление на глазах у нескольких свидетелей. Взяли его тепленьким, сразу. Но Гелер отпустил его.– Но ведь это входит в вашу компетенцию, не правда ли? – спросил Чизем – Мы должны забрать определенную власть из рук судей. Ничего хорошего, когда один судья считает ограбления, совершаемые бедными слоями населения, узаконенными последствиями экономического неравенства, в то время как другой принимает каждое преступление как кошмарную угрозу стабильности общества. Поэтому выносятся одному невероятно тяжкий приговор, другому – до невозможности, предельно легкий. Каким образом в подобных обстоятельствах ожидать “правосудия для всех”.От каминного огонька приятно пахло. Пол расслабленно полулежал на обитой кожей кушетке, кожа была уже старой и ее красноватый оттенок превратился почти в черный, а глубокие трещины, словно вороньи следы, врезались в гладкую поверхность. Кабинетный диван, наверняка, профессор забрал его с собой, когда уходил в отставку. Прежде чем Чизем взялся за перо и положил перед собой чистый Лист бумаги, у него была обширная юридическая практика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22