Его лицо приняло озадаченный вид, и он потянулся к галстуку, чтобы его поправить.
Галстук тоже отсутствовал: а когда Чартуотер попробовал оправить отвороты пиджака, то выяснил, что остался в одной рубашке. Да и та была так сильно порвана, словно ею занималась целая стая в дупель пьяных енотов-полоскунов.
Пару секунд сэр Томас дышал так тяжело, что я уж решился собирается с силами, намереваясь нырнуть обратно в портал и взять реванш у проказливых гаргулий. К счастью, здравый смысл возобладал, и магистр ограничился тем, что принял важный вид.
– Если не возражаете, – чопорно сказал он мне, – можете отправиться в Аспонику сегодня же, Майкл. Что же до вас, мисс Дюпон…
Франсуаз пыталась стереть с лица плевок и потому не выглядела столь эффектно, как бы ей того хотелось. Однако она подняла голову, готовая выслушать смиренные извинения.
– Вам я пришлю счет за золотые часы, бутоньерку, две запонки с изумрудами, пуговицы из агата, пиджак и бумажник.
С этими словами сэр Томас важным колобком выкатился в придел, где сторожили ангелы. Взгляд его случайно упал в светящийся водоем, служивший там лампой.
– И за парикмахера! – закричал он.

4

Неподалеку от тюрьмы Сокорро. Пустыня Аспоники.
Четыре года назад
– Дорого ли стоит жизнь? – спросил демон.
– Мне кажется, она ничего не стоит, – ответил я. – Мы получаем ее бесплатно. И нам ничего не дают взамен, когда мы теряем ее.
– Тогда чем следует дорожить?
– Наверное, свободой.
Камень, на котором я сидел, был теплым, почти горячим. Нагретый ослепительным солнцем пустыни, он торчал из песка, точно скала из океанских вод.
Демона рядом не было; я не знал, где он, да и не хотел знать. Я видел перед собой его алое лицо с черными, похожими на гнилые дыры глазами, видел длинную, ниспадающую изумрудную мантию. Однако передо мной колебалось всего лишь видение – образ монстра, таившегося неизвестно где.
Меня это устраивало.
– Об этом я и хотел поговорить, – произнес демон. – О свободе. Все, что мне нужно, – это выйти отсюда.
Когтистая лапа провела в воздухе круг. Тонкая ткань мантии заструилась сияющим водопадом.
– Тюрьма Сокорро стала моим временным пристанищем. Она была вратами, через которые я мог проникать в ваш мир. Но теперь мне этого мало. Я хочу большего – полностью перейти в это измерение. И ты можешь мне в этом помочь.
– Зачем?
– У нас нет времени, чтобы терять его понапрасну, эльф. С каждой минутой, проведенной здесь, я теряю силы. Ты прекрасно понимаешь, что тебе предлагается. Я – могущественный демон, возможно, самый сильный в этой части мира. Я могу дать тебе все, что ты захочешь.
– Мне ничего не нужно.
– Ложь… Все чего-то хотят, а если нет, их пожирает Великая дрема, страшнейшая из страшнейших. Но это не про тебя… не про нас. У тебя много желаний, эльф. Неужели не назовешь мне ни одного? Я почти всесилен – решайся.
Пару мгновений демон ждал моего ответа, потом его зубы обнажились в улыбке.
– Я понимаю, эльф… Ты хочешь быть героем. Победить гадкого демона, а потом, сидя у камелька, рассказывать о своих подвигах. Гордыня и жажда славы – вот твои желания, да?
Я кивнул.
– Все любят славу, – сказал я. – Кроме тех, кто никогда не пробовал ее вкуса. Были дни, когда я купался в ней… Я помню начало Лернейской кампании. Ордена, медали, парадные встречи в Городе эльфов… Да, демон, я люблю славу. Но героем – героем я быть не хочу.
– Отчего же? О героях слагают песни. Герои красивы, состоят из одних мускулов, и девушки их обожают. Они благородны, честны, раз в неделю спасают мир и снимают двух котят с дерева. Разве ты не хочешь быть героем?
Речь демона меня развеселила.
– По-твоему, у меня много мускулов? – спросил я. – И какой толк быть любимцем женщин, если ты слишком благороден, чтобы пользоваться этим?
– Не знаю, – ответил он. – Благородным я никогда не был.
– В Лернее я видел много героев, – сказал я. – Вернее, тех, кого так называли. Одни были преступниками – бандитами, которые не успевали отмывать руки от крови гражданских жителей. Другие – неудачниками. Жизнь бросала их из стороны в сторону, как щепку в мутной реке. Третьи, фанатики, жили ради одной идеи и были готовы уничтожить ради нее весь мир. Ты прав, демон, – о них слагают саги. Но быть таким героем я не хочу.
Демон усмехнулся:
– Если ты прав, то почему люди так любят героев?
– Много причин. Им нужна надежность. Крестьянин вспахивает поле и знает, что тысячи бед могут лишить его урожая. Война, засуха, стая красных драконов или гигантские подземные черви. Фермеру нужно верить, что где-то есть благородный герой, который примчится на Пегасе и спасет его кукурузу. Глупо, конечно, надеяться на это, но люди надеются.
– И все?
– Нет… Дело в том, что люди ничтожны. Они слабы и трусливы. Каждый из них копается на своем маленьком наделе – что жалкий фермер, что великий генерал. Они не смеют поднять голову – кроме тех случаев, когда надо поцеловать кому-нибудь задницу. Вот почему людям нужны герои – они хотят приобщиться к величию других, ничего не делая сами.
– Хорошая речь, – произнес демон. – Правда, она скорее подходит мне, чем тебе. К сожалению, ты лжешь, эльф.
– Вот как?
– Конечно. Я ведь не безмозглый орк с деревянной дубинкой. Я вижу тебя, вижу твое прошлое. Вот ты идешь по улице – ты молод, почти мальчик. Ты решил записаться в ученики великого чародея. Тогда ты не просто хотел быть героем. Ты верил, что это твоя судьба.
– Это было давно.
– И прошло? Нет, эльф, все это осталось – в твоей памяти, все это часть тебя. А теперь я вижу, как ты стоишь с окровавленным мечом и понимаешь, что все вышло совсем не так, как тебе хотелось.
– У меня не было выбора.
– Нет, был, и ты его сделал. Ты поступил правильно – исходя из твоей системы ценностей, конечно. Все тебя восхваляли. Но ты не чувствовал себя героем, не так ли?
– Нет…
– Тебе казалось, что ты – предатель и убийца. Так и было… И в то же время ты был герой. Вот когда ты придумал свою теорию, верно?
– Не тогда.
– Правильно. Это произошло в Лернее. Зачем ты пошел туда добровольцем, эльф? Твоя семья богата, ты мог бы спокойно сидеть в родовом имении и разводить штокрозы.
– Я выполнял свой долг.
– Глупости! Ты сам первый смеешься над теми, кто верит в «долг» и прочую чепуху. Я скажу тебе, почему ты стремился в Лерней, эльф. Ты хотел быть героем. У тебя не хватило сил отказаться от мысли, что тебя ждут великие подвиги. Как в сагах, которые ты сейчас критиковал. Но в глубине души – или сознания, не знаю, – ты понимал, что уже никогда не сможешь стать таким, как персонажи твоих любимых легенд. И тебе нужен был Лерней – как последняя попытка, отчаянный прыжок, чтобы ухватить и получить то, что от тебя ускользало. Ты словно хотел поймать падающую звезду, которая была твоей мечтой.
– Идти одному против тысяч? – спросил я. – Дерзать, где отступил бы любой?
– Не иронизируй. Ты всего лишь пытаешься уклониться от разговора. Твоя жизнь стала разваливаться на части, расходиться, как две льдины, – и, записавшись в Лерней, ты стремился их снова соединить.
– И мне удалось, по-твоему?
– Ты стал героем… Тебя официально назвали героем Лернейской кампании. И что же? Ты вернулся в столицу, как все остальные офицеры, красовался на победных парадах, произносил речи с трибун? Нет, ты сбежал и несколько лет жил, как бродяга, в Проклятых королевствах. Именно тогда, когда исполнилась твоя мечта. Почему?
– Вот ты мне и ответь, ты же так увлекательно рассказываешь о моей жизни.
– Болото, эльф. Я вижу тебя лежащим в гнилом болоте, посреди гниющих тел, и сам ты уже наполовину сгнил. Ты не чувствовал боли от ран, так как уже забыл, что такое отсутствие боли. Ты даже не знал, куда ползешь – к своим? К врагам? В пустошь, где тебя никто не найдет, кроме голодных тварей? Или просто лежишь наполовину в тепловатой воде, и тебе только кажется, что ты куда-то ползешь?
– Это было давно, – повторил я.
– Для тебя это все еще продолжается. А потом ты услышал шаги. И ты знал, что это не помощь, знал, что это не свои. Ты понимал, что, как только попадешь в руки орков, – впереди у тебя уже ничего не будет. Только боль, одиночество и отчаяние. Они бы не убили тебя, нет! Они заставили бы тебя жить глубоко в подземной темнице – вроде тюрьмы Сокорро, – и каждый день ты мечтал бы о смерти, как об избавлении. О чем ты думал тогда, эльф? О том, чтобы вернуться домой? Или молил небесных богов послать тебе смерть?
– Нет, – ответил я. – Я думал о другом.
– О чем же?
– Я повзрослел.
– И как это понимать?
– Вся эта твоя история, демон, про меня, она очень забавна. Впрочем, она не обо мне, а о наших мечтах. Ты прав, у каждого есть желания. Только они никогда не сбываются. Знаешь почему?
– Просвети меня.
– Вся беда в том, что мы хотим не того, о чем просим судьбу. Мы мечтаем не о славе, не о богатстве, не о любви.
– Тогда о чем?
– О том, чтобы все было хорошо.
– Это общие слова.
– Нет. Человек не скажет: я хочу стать очень богатым, а тем временем моя жена пусть уйдет к соседу и любимый дедушка умрет от рака. Человек хочет богатства – плюс чтобы все остальное тоже было замечательно. А так не бывает. И когда одно наше желание сбывается, в то же самое время – всегда! – с нами случается что-нибудь очень плохое. И иначе нельзя. Нам кажется, будто мечта того не стоила, будто мы в ней разочаровались, будто мечты вообще не сбываются. Все это ложь. Мы получили то, что на самом деле хотели, – но не больше. Когда ребенок плачет, мы говорим ему, что все будет хорошо. Но все хорошо никогда не бывает, демон. Понять это, осознать, что наша жизнь – это не нечто целое, не головоломка, которую можно один раз сложить правильно, а потом жить долго и счастливо, нет, понять и научиться благодарить судьбу за каждый маленький счастливый фрагмент, осколочек жизни – это и значит повзрослеть.
– Теперь я знаю, чего ты хочешь, – сказал демон.
– Чего?
– Ощущения полноты жизни, которое бывает лишь в юности. Ты стал героем – в глазах толпы, но в твоем сердце слишком много боли и горечи, чтобы согласиться с этим. Я верну тебе чувство, которое ты потерял. Только помоги мне.
– Мне не нужен обман или наркотик, демон.
– Конечно нужен. Тогда что ты здесь делаешь? Зачем пришел сюда, в безжизненную пустыню, и строишь мне угрожающие рожи? Зачем решил бороться со злом? Есть только одна причина – забыться, выбросить на время из головы свою боль и свои разочарования.
– Не совсем.
– Тогда почему?
– Есть две силы, которые движут миром…
– Только не говори, что это любовь! Не порть хорошее впечатление, которое у меня о тебе сложилось.
– Любви не существует. Это всего лишь фиговый листок, который люди натягивают на то, чего стыдятся, – жажду совокупляться и страх одиночества. Я говорил о других силах – единственных, которые остаются нам после взросления.
– И что же это?
– Боль и ненависть.
– Фу, как некрасиво! Герой не должен никого ненавидеть. Он благороден, ездит на белом коне и спасает девственниц… от девственности, наверное. Он сражается ради добра, потому что это правильно. Если он и убивает злодея, то только случайно, сам того не желая, а потом долго и картинно грустит. А ненависть – нет! Она разъедает душу, сердце, почки и прочий ливер. Ненависть пристала негодяям, которые в конце саги проваливаются куда-нибудь глубоко, скажем, в бездну или в яму садового туалета. Как может герой ненавидеть?
– Ты прав, демон. Ненависть разъедает душу человека. Вот почему большинство людей прячет голову в песок, соглашаясь медленно гнить изнутри. Но ненависть остается, от нее не избавиться добрыми словами о белом коне. Ненависть – это огонь, который движет взрослыми людьми.
– Разве это не должна быть любовь?
– Любовь – обманка для молодых, которые еще не разбивали носа о дубовый ствол.
– При чем тут дубовый ствол?
– Не знаю, зато звучит оригинально. Я был в Лернее, демон. Я видел кровь, я видел, как умирали невинные люди – по своей глупости и из-за подлости других. По-твоему, я не должен был испытывать ненависти? Или теперь я могу забыть об этом? Увы.
– И что же?
– Ничего.
Я развел руками:
– Я буду кормить свою ненависть, чтобы она не пожрала меня самого. Ты – один из тех, кто виноват в смерти людей Лернея.
– Я никогда не был в Лернее.
– Возможно. Значит, ты убивал в другом месте. Я прижму тебя к ногтю, и мне станет немного легче. Некрасиво? Наверно. В сагах об этом не напишут. Но ты больше не будешь портить жизнь людям, а я смогу лечь спать со спокойной совестью.
– Ненависть и месть. – Демон покачал головой. – И куда девались прежние герои, которые восхваляли доброту, свет и розовые маргаритки?
– В книги, демон. В книжках они родились и никогда их не покидали. В жизни все по-другому. И в смерти тоже.
– Пожалуй. Но мне жаль тебя огорчать. Как ты собираешься «прижать меня к ногтю»? Тюрьма Сокорро – огромный подземный комплекс. Неужели ты станешь брать его штурмом? Много людей при этом погибнет – невинных людей, о которых ты, неизвестно отчего, так заботишься. А после того как вы захватите все этажи – что же? Меня уже там не будет. И ты снова проиграешь, эльф. Ты не ошибся – в жизни все по-другому. Здесь зло побеждает – всегда и везде. Вот почему люди пишут яркие книжки о силе добра и света. Будь это правдой, книги бы не понадобились.
Я поднялся на ноги.
– Знаешь, чем плохо вставать с камня? – спросил я. – Попадаешь в дурацкую ситуацию. Тебе приходится либо шлепать себя по заднице, чтобы отряхнуть пыль, либо ходить с белым пятном на седалище. Вот почему я всегда подкладываю носовой платок…
– Ты уходишь?
– Конечно.
– А наш разговор?
– Он закончен.
– Но ты мне не ответил.
– Разве? – Я обернулся.
– Ты не сможешь захватить подземный комплекс Сокорро! – закричал демон.
– А кто сказал, что я хочу его захватить?
Легкий ветер поднялся над пустыней. Он проходил сквозь фигуру демона, и изумрудная накидка оставалась неподвижной.
– Я пришел из преисподней, – сказал монстр. – Я окружил Сокорро стеной пламени.
– Есть сила, которая гораздо сильнее огня.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8