У меня теперь совсем другая пристройка к людям. И к тебе, кстати, в том числе. И на тебя я… клал большой болт.
— Вот как? Ты, кажется, забыл, кто я?
— А кто ты? — Кулагин с усмешкой покосился на форменные погоны собеседника. — Старлей? Шестерка ментовская?
Началов схватил Леонида за грудки, тряхнул и с силой прижал его спиной к двери:
— Для тебя я еще и брат Лизы!
Началов замер, ожидая дальнейших действий противника, но Леонид только поднял вверх подбородок, освобождаясь от давящего на кадык воротничка рубашки.
— Я повторяю, мои отношения с Лизой не имеют к тебе никакого отношения. Я люблю эту девушку, и я буду с ней. Я так хочу. И она тоже этого хочет. Я больше того тебе скажу, я планирую жениться на Лизе.
Началов расцепил пальцы и выпустил из рук рубашку Кулагина.
— Даже так? Посмотрим, как у тебя это получится.
— Получится, не сомневайся. Лиза меня выбрала…
— А как насчет того, что ты, козел, преступник?
— А вот здесь ты ошибаешься. Я завязал…
— Ты? — оборвал Леонида на полуслове Началов и громко показно рассмеялся. — Такие, как ты, не завязывают, Кулагин… Уж поверь моему опыту. Я очень-очень сомневаюсь, что у тебя это получится, даже если бы ты этого сильно захотел.
— Никакого криминала. Я — свободный человек, и я искупил свою вину перед обществом. Пять лет, Андрей. Ты знаешь, что это? Пять лет за решеткой?
— Все правильно… Ты — уголовник. Ты отсидел, Кулагин… И тот, кто бывал на зоне, уже никогда не будет чист. Ты замазан на всю оставшуюся жизнь. У тебя клеймо на лбу. Да если бы я захотел, тебя бы уже давно не было! У меня есть свои люди на зоне. Тебя бы уже давно похоронили в тюряге.
— Но ведь не похоронили? И я искупил свой грех. Я отсидел… И теперь у меня нет сомнений в том, как следует поступать. Все решено!
— Ну, смотри, Кулагин, — прервал его Началов. — Я не верю тебе. Не верю, что ты исправился. Я знаю тебя уже девятнадцать лет. И с первого класса у тебя были проблемы… Для меня ты навсегда останешься преступником. И что бы там ни произошло, я буду за тобой всегда наблюдать. Ты и здесь, в районе, будешь как на зоне. Имей это в виду. И не дай бог тебе на чем-нибудь хоть раз где-нибудь проколоться. Даже на мелкой какой-нибудь поножовщине или карманщине. На чем угодно. Я тебя упрячу снова за решетку. И это скоро произойдет… Я буду за тобой наблюдать двадцать четыре часа в сутки. Знай, что ни одно твое движение не пройдет для меня незамеченным. У меня есть для этого все необходимое.
— Слушай, а ты не превышаешь служебные полномочия? — спокойно парировал Кулагин.
Началов побагровел:
— Я по два раза не повторяю. Лучше сделай, как я сказал.
— Дерзай, начальничек, — ответил Кулагин. — Ты знаешь… я, вообще-то, был занят. У меня больше нет времени на то, чтобы разговаривать с тобой. Дела…
— Я тебя предупредил!
Началов презрительно посмотрел в глаза Леонида и сделал шаг по направлению к выходу. Отстранив Кулагина от двери, он решительно шагнул в подъезд.

1992 год. Ресторан «Колода» Коалиция

— У нас прямо какой-то стол переговоров получается, — усмехнулся Антипов, представляющий интересы микрорайона Дачный.
Кулагин смерил его снисходительным взглядом:
— Можно сказать, так оно и есть, Антип.
Для того чтобы собрать всех более или менее авторитетных пацанов Новоречинска, под которыми находилось как минимум два-три курируемых ларька и чьи группировки насчитывали не меньше пяти братков, Кулагину пришлось изрядно попотеть. Сходка, которая сегодня проходила в закрытом банкетном зале «Колоды», по тем или иным причинам откладывалась уже дважды. Но в итоге Леонид добился-таки своего. На сходке собралось не менее сорока человек.
По правую руку от Кулагина, взявшего на себя функции председательствующего, расположился Артем Горшаков, по левую — Анатолий Вершинский. Тут же, за столом, в непосредственной близости от Леонида сидели и Шумский, и Лебедев, и Левинсон… Остальные расположились по периметру.
— Пацаны, — Кулагин поднялся, — я не буду тратить наше драгоценное время на длинные речи и уж тем более на предисловия. Я считаю, что будет лучше, если основное время мы потратим на то, чтобы выпить и насладиться местным харчем. Но суть того, зачем я созвал вас всех здесь сегодня, это положить конец войне между нашими микрорайонами. Знаю, что все мы стремимся к организованной преступности… Всем нам хочется подмять под себя начинающих коммерсантов и кормиться за их счет. Ментам, в свою очередь, такой расклад не по душе…
— Это уж точно, — ввернул парень, погоняло которого, как знал Кулагин, было Жженый. — Ментам мы все поперек горла.
— И не только им, — поддержал Жженого Антипов. — Бизнесмены тоже не в восторге от того, что мы собираемся сесть им на шею. Пару недель назад один из моих ларечников чуть ли не открытую войну мне объявил. Пришлось популярно жевануть ему, кто есть кто с позиции силы…
— Вот, — Кулагин поднял вверх указательный палец. — Об этом я и говорю. А теперь представьте, что будет дальше. Если мы будем расширяться. И если нам придется иметь дело не с ларечниками, а с более крупными шишками. У них тоже есть представления о позиции силы. А это уже совсем другие войны.
— Кончай темнить, Леонид, — небрежно бросил Семенец по прозвищу Мамонт. — К чему ты клонишь? В чем заключается твое предложение?
— Нам нужно объединиться, — сказал Кулагин, обводя взглядом всех присутствующих. — И менты, и бизнесмены, почувствовав свою безнаказанность, легко перебьют или пересажают нас поодиночке. И это еще и при том, что мы сами начнем рвать друг другу глотки из-за лишнего куска. Я знаю, о чем говорю, потому что сам уже прошел через это… Отдельные дворы обречены на отмирание. А если мы создадим коалицию и начнем действовать сообща, то подмять нас будет очень непросто. И мы сумеем с легкостью прибрать к рукам весь Новоречинск.
— Эх, как ты хватил, Леня! — присвистнул Протас. — Весь?
— Да, весь! — Кулагин и сам воодушевлялся собственной речью. — И это не нелепая фантазия. Все в наших руках. Оглянитесь на Москву, на Питер, пацаны… У них четкая, отлаженная система, продиктованная тянущимися испокон веков воровскими традициями. У них закон! Порядок! А чем мы хуже? Неужели мы собираемся до старости носить повешенный на нас ярлык шпаны?
— А чего ты хочешь? — весело вопросил Антипов. — Стать вором в законе?
Его шутка была встречена дружным смехом, однако сам Кулагин при этом даже не улыбнулся.
— Может быть, со временем. А почему бы и нет? — серьезно произнес он.
Вершинский удивленно вскинул вверх брови и молча переглянулся с Левинсоном. Тот скупо улыбнулся приятелю в ответ. Оба поняли друг друга без слов, но никто из них не стал прерывать Кулагина. Не тот случай. Сейчас было необходимо, чтобы Леонид постарался завоевать как можно больше голосов в свою пользу.
— Но сейчас не об этом. Мы будем решать проблемы по мере их поступления. И главное в настоящий момент — это объединение. Если у нас будет мощная структура, то мы сумеем противопоставить себя кому угодно.
Кулагин замолчал. Основное уже было произнесено. Теперь было необходимо, чтобы смысл сказанного дошел до каждого из присутствующих. Лебедев придвинул к себе пепельницу и настороженно окинул всех взглядом из-под нахмуренных бровей. Долгое время никто не решался нарушить установившуюся в банкетном зале тишину.
— Ну хорошо, — первым взял слово Круглов, прекрасно известный всем в городе яростный противник ментовского беспредела. — Допустим, ты прав, Леонид. Группировка в сто человек, безусловно, имеет гораздо больше шансов на успех, чем группировки по пять-шесть. Но кто будет руководить такой мощной организацией? Кто возьмет на себя ответственность держать в узде всех и каждого?
Кулагин ждал этого вопроса.
— Им может стать любой из нас. Это несложно будет решить при помощи голосования, когда мы все придем к единому решению по поводу коалиции…
Ехидный смешок слева заставил Леонида оборвать заготовленную им речь на полуслове и недовольно повернуть голову. Удивление в полной мере отразилось на его лице. Смешок принадлежал Нестору Шумскому.
— В чем дело, Нес?
— Мне будет позволено высказаться? — Шумский выудил изо рта сигарету с замусоленным фильтром и вяло опустил ее в близлежащее блюдце. — Очень бы хотелось, Леня. Если ты позволишь…
Кулагин нахмурился. Поведение Нестора было в высшей степени странным. Никогда прежде он не разговаривал с друзьями в подобном тоне. Горшаков слегка потянул Кулагина за рукав и качнул головой.
— Конечно, Нес, какой базар? Говори.
— Спасибо. — Шумский поднялся из-за стола. — Я уже слышал идею, которую высказывает Леонид, еще на зоне. И мне сейчас показалось, что, если я буду молчать, мы все потеряем уйму времени понапрасну. Идея объединения — это, честно говоря, дерьмовая идея.
— Что? — Вершинский чуть не поперхнулся табачным дымом. — Ты чего, Нес, белены объелся? Крышняк рвет? Что за гнилой расклад?
— Это не гнилой расклад, Толя, — спокойно возразил соратнику Шумский. — Леонид позволил мне высказаться, и я выскажусь. — Я считаю, что пока каждый сам за себя, мы сохраняем самое главное. Свободу личности…
— Во, бля! — не удержался от восклицания Левинсон.
— Да-да, — продолжил Шумский. — Загнать всех под один хомут — это глупо. Извини, конечно, Леня… Но ты, чувствуется, много думал на эту тему. У меня тоже было время подумать. Такая политика в корне неверна. И, если мы объединимся, легавые тут же и начнут шерстить нас всех под одну гребенку. Зачем нам город? Лично я не гонюсь за обогащением. Я имею в виду баснословное обогащение. И, полагаю, я тут такой не единственный…
Бледность залила лицо Кулагина. Он отлично видел, как после этих слов Шумского несколько человек согласно закивали. Антипов, Круглов, Гаджиенко, Вася Лихой… Никак не меньше десятка. Вершинский негромко выматерился. Лебедев потянулся к пачке за новой сигаретой.
— Как гласит старая, всем известная поговорка: «Жадность фраера сгубила», — Шумский уперся двумя кулаками в стол. — Так вот: отсюда у меня вопрос. Зачем нам уподобляться таким фраерам? Сидим себе тихо и имеем неплохую копейку. Причем каждый на своей территории. Глядишь, менты и прохлопают чего-нибудь ушами. А тут… — Нестор перевел взгляд на Кулагина и сказал, стоически глядя ему в глаза: — Ты сам сказал, Леня: организованная преступность. Это уж, извини, совсем другая статья. И другой срок, Леня. Мне лично не улыбается снова оказаться за решеткой.
— Никто за ней не окажется, — возразил Кулагин. — Если всю структуру построить по уму. Я уже набросал схему. Разбивая организацию на отдельные ячейки…
Шумский вновь издал тот же самый короткий смешок.
— Ну надо же! Ты набросал схему? Тогда чего ж ты тут нам уши трешь насчет голосования? Выходит, ты уже сам себя автоматически поставил во главу группировки? Так все дело в амбициях? Да, Леня?
— Черт! — не выдержал Горшаков. Он тоже поднялся на ноги. — А хочешь в репу, братан? Это я тебе мигом могу оформить!
— Успокойся, Темыч, — вмешался Лебедев и тут же обратился к Шумскому: — Но, какая муха тебя в натуре, укусила, Нес?
— Никакая муха меня не кусала, — отмахнулся Шумский и сел. — Я просто высказал свое мнение. Я против этой коалиции, как вы ее называете.
— То есть каждый сам за себя? — спросил Кулагин. — Закон джунглей?
— Считай, что так. В любом случае, я сказал то, что сказал. А теперь можно переходить к голосованию.
Во второй раз за вечер в зале повисла напряженная тишина. Кулагин до боли стиснул кулаки. Его старый товарищ непонятно зачем сумел добиться того, к чему стремился. Внес раскол. Об этом несложно было догадаться по лицам присутствующих.
Новый тревожный звоночек не заставил себя ждать.
— Я согласен с Нестором, — мрачно произнес Гаджиенко. — У меня есть своя маленькая территория, есть свои точки, с которых я имею навар. И я не хочу делиться этим ни с кем. Не хочу, чтобы кто-то, кого бы мы ни поставили во главе коалиции, указывал мне, что и как я должен делать. Я сам себе голова.
— Поддерживаю, — кивнул Круглов.
— А мне кажется, Леня прав, — сказал Семенец. — Объединившись, мы все только выиграем.
— Конечно, прав, — в привычной своей манере разговаривать просвистел Вершинский. — Если у кого и имеются болезненные амбиции, так это у тех, кто не хочет делиться своими смехотворными крохами.
— Дерьмо собачье! — вскочил на ноги Антипов.
По его примеру из-за стола повскакивало еще несколько человек. Каждый стремился высказаться, невзирая на доводы оппонентов и не слушая того, что говорил рядом стоящий или сидящий. Поднялся самый настоящий гам, причем б?ольшую часть дискуссии составляли взаимные матерные оскорбления. В отдельных случаях дело чуть не дошло до мордобития и поножовщины.
— Пошли отсюда, — Кулагин похлопал по плечу Горшакова. — Карта бита. Надо говорить теперь с каждым по отдельности.
— Ну, Нес! — Артем обнажил зубы в кровожадном оскале. — Ну, сука! Не ожидал… Я ему, гаденышу…
Кулагин не стал дослушивать приятеля. Развернувшись, он двинулся к выходу из банкетного зала. За ним потянулся Вершинский. Потом Лебедев.
— Так мы жрать не будем, что ли? — недовольно буркнул Левинсон.
— В другом месте пожрем, — ответил Горшаков. — Пошли, Лева.
Шумский не стал подниматься из-за стола. Он даже не удостоил уходящих из зала прощальным взглядом. Горшаков очень желал встретиться с ним глазами, но этого не произошло. Мотивы Нестора так и остались для него неясными.
Негромко хлопнула дверь.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6