Это же плебс. «Хлеба и зрелищ». Им ничего не надо, кроме того, чтобы убить скуку, отвлечься от унылого настоящего, забыть о никчемном прошлом и не думать о бесполезном будущем. Полицейскими мерами невозможно помешать каждому недоделку медленно убивать себя.— Невозможно, — согласился я.— Мы не можем переделать их, дать им цель, заполнить их пустые мозги, которые «чистят», «пылесосят» все кому не лень уже не первую сотню лет. Мы даже не можем задавить их — уже с пятилетнего возраста они прекрасно осведомлены о своих правах и не устают вопить о них везде и всюду. Мы можем лишь оттягивать их самоуничтожение в наркотическом угаре.— Тут ты тоже прав.Время от времени на Кима накатывали неудержимые приступы красноречия. Он как бы репетировал свои речи, которые ему, как начальнику Управления психоэкологии, приходилось произносить в Высшем совете Евразийской Федерации. И за восемь лет на этой должности молоть языком он научился весьманеплохо.— Ладно, ты вызвал меня лишь затем, чтобы излить душу? Я тебе нужен как слушатель?— Да ты мне вообще сейчас не нужен, Саша. Наоборот, на душе легче, когда я знаю, что мой лучший сотрудник нежится под южным солнцем, копит силы для новых боевых подвигов. Так что нужен ты не мне. Нужен ты Веденееву.— О-хо-хо! — покачал я головой. — А зачем?— Он же не скажет мне — зачем. Плохо ты его знаешь.— Я его совсем не знаю. И честно сказать, даже не ищу знакомства.Веденеева — первого заместителя министра — я видел всего несколько раз на совещаниях, Он был птицей с полетом такой высоты, на которую обычно орлы, вроде меня, не поднимаются, И подниматься туда мне никогда не хотелось — там уже не оперработа, а политика, притом часто очень грязная. Веденеев — фактически первое лицо в министерстве, поскольку, по устоявшейся традиции, министрами назначают дураков-политиканов, которые не знают и не умеют ничего, кроме пускания пыли в глаза. Такие же, как Веденеев, держат в своих руках все нити и заказывают музыку. Чтобы такой человек пожелал встретиться с оперативником, пусть даже класса "А", для этого должно случиться нечто экстраординарное. Иерархия в министерстве жесткая.— Интересно, не по Киеву ли он меня хочет видеть?— Вряд ли. Значит, так, у нас на одиннадцать назначена встреча. Карета подана, полковник… * * * Тридцатиэтажная башня управления возвышалась посреди обширного лесопарка в Медведкове, бывшем некогда жилом районе. За последние сто лет население Москвы сократилось до трех миллионов человек, и обширные жилые массивы оказались ненужными. Постепенно здесь восстановили лесопарки, разместили больничные комплексы развлекательные и спортивные центры. Ну а на отшибе — наше управление.Вертолет поднялся с площадки и устремился к центру города. Сверху была видна вся Москва с древней Останкинской башней, золотыми куполами Кремля и храма Христа Спасителя. Полеты в черте города разрешались только машинам госслужб, имеющим допуск. Через семь минут наша «пчела» зависла над вертолетной площадкой, представлявшей из себя гигантский гриб, взметнувшийся вверх на Лубянской площади, как раз там, где последние двести лет все кому не лень с помпой устанавливали различные памятники, а потом с не меньшей помпой их сносили.По иронии судьбы, несмотря на катаклизмы и передряги, на то, что менялось государство, границы, менялся город, комплекс зданий на площади неизменно оставался обиталищем спецслужб. Сегодня здесь приткнулось наше руководство и хозяйственные подразделения. Для оперативных же управлений тут невозможно было установить нормальные системы безопасности. Как, например, в Медведкове любой объект, попавший в защитную зону и не имеющий блока опознания, может быть тут же уничтожен.Кабинет у генерала первого ранга выглядел тесным — не более тридцати квадратных метров, к тому же он был заставлен старинной мебелью. Тяжелые портьеры, двухтумбовый резной стол, портреты на стенах. Целая галерея портретов руководителей этого ведомства с самых давних времен, начиная от Столыпина и Дзержинского и кончая Ибрагимовым и Никифоровым, чья черная слава может потягаться со славой вошедшего в легенду Лаврентия Берии. Не знаю, было ли так и задумано, но этим достигался жутковатый эффект — здесь словно витала темная, густая энергия учреждения,Веденеев — невысокий, изящный, миниатюрный человек лет пятидесяти встретил нас у дверей, усадил на стулья с высокими резными спинками. Замминистра был сама любезность. На совещаниях он выглядел слегка рассеянным, выступал кратко и ясно, никого особо не распекал, и мне даже приходило в голову, что его репутация сурового и жесткого руководителя не соответствует действительности. Впрочем, много ли на свете людей, чья внешность соответствует их истинной сущности. Такое встречается разве что у круглых дураков.— Располагайтесь, Анатолий Антонович. И вы, Александр Викторович. — Веденеев улыбнулся — обаятельно и открыто. — Кофе? Составьте компанию. Не могу долго обходиться без кофе. Привычка, сложившаяся за многие годы.Он нажал кнопку допотопного селектора— я такие только в музее и видел.— Лидия Георгиевна, три стакана кофе, пожалуйста.Пожилая строгая секретарша тут же принесла поднос, на котором поблескивал горячий серебряный кофейник и стояли три стакана в подстаканниках.— Рад с вами познакомиться, полковник. Анатолий Антонович о вас самого высокого мнения. Искренне сожалею, что пришлось прервать ваш отдых, но возникли некоторые обстоятельства… Наш разговор пойдет о проблеме, проходящей под грифом секретности «С-6».Мне стало как-то неуютно в этом кабинете. К мероприятиям такого уровня секретности меня привлекали всего два раза за восемнадцать лет службы, и меньше всего мне хотелось бы вспоминать о них. Обычно мероприятия с таким грифом означают, что нужно скинуть какое-нибудь правительство у соседей или убрать государственного деятеля высшего ранга— Я ознакомился с результатами вашего последнего тестирования, — продолжил Веденеев. — Уровень реакции на неожиданные ситуации, степень выживаемости, физической подготовки на десять-тридцать единиц выше, чем у самых отъявленных головорезов из сектора тактических операций.Внутри у меня что-то нехорошо екнуло. Похоже, речь пойдет все-таки о том, чтобы кого-то пристрелить.— Кроме того, как говорят наши психологи, а им часто можно верить, в вашей служебной деятельности весьма высоко значение морально-этических мотиваций. А сейчас как раз тот случай, когда нам нужен истинный доброволец, а не робот, послушно выполняющий любые приказы.Точно — кого-то надо ликвидировать. Вот дела. Неприятно, но никуда не денешься. «С-6» — это значит, что от твоих действий зависит очень много — порой даже геополитическая расстановка сил, судьбы тысяч и тысяч людей, жизненные интересы государства. Это не тот случай, когда стоит слишком щепетильничать, изображать невинность и непорочность. В конце концов, я солдат… Так я и бухнул:— Я солдат.— Звучит убедительно и сурово. — Веденеев встал, раздвинул шторы за своей спиной, открывая большой черный экран. На нем засветилась карта Евразийской Федерации.— Ничего нового вы здесь не увидите. Это наша страна. Кажется, нам известно о ней все, она пройдена и изъезжена вдоль и поперек. Города, реки, поселки, заповедники. Можно за считанные минуты, в крайнем случае часы попасть в любое место, за исключением запретрайонов: ТЭФ-станций, оборонных комплексов. Но и в запретзоны можно попасть, имея допуск. Можно проникнуть куда угодно. Правильно я говорю, Александр Викторович?— По-моему, вполне.— К сожалению, это не так. — Веденеев взял перьевую ручку — таких тоже уже не выпускают лет сто — и указал на карту. — Вот, например… Знаете, что это за место?— Новосибирская зона… «Судный день».— Точно.Напомню: ровно сто десять лет назад взорвались все экспериментальные ТЭФ-установки Земли. На тысячах и тысячах квадратных километров все живое было сметено «ведьминой зыбью» — эфирными волнами высокой частоты. Америка, Европа, Австралия — не было континента, страны, где безответственные «круглоголовые» не понаставили бы ТЭФ-установок. Время тогда поджимало, все хотели быть первыми, все надеялись на быстрый успех. Неисчерпаемый источник энергии был необходим как воздух. И на заявления профессора Макса Форстера о возможности резонанса никто не отреагировал. Не потому, что никто не мог его понять. Просто предпочли закрыть глаза и заткнуть уши. Результат — тридцать восемь миллионов человеческих жизней и огромные пространства, избавленные от всего живого… — Вы, несомненно, знаете, что зоны ТЭФ-поражения пользуются дурной славой. Жизнь вновь завоевала эти пространства, но мутировала. Людям в зонах делать нечего, среда там крайне враждебная. Иногда туда направляются исследовательские экспедиции, пишутся сенсационные статьи, приключенческие книги, ставятся СТ-сериалы. Верно?— Верно, — кивнул я, решив, что Веденеев, как и Ким, сегодня настроен поработать языком.— Вспомните, Александр Викторович, вы наверняка читали, смотрели по СТ репортажи о героических исследователях подобных зон в Испании, Конго, на Курилах. А теперь припомните, слышали ли вы когда-нибудь об исследованиях Новосибирской зоны ТЭФ-поражения?— Не припоминаю. Но, наверное, исследования все-таки проводятся. Я особенно не интересовался этой темой.— Если бы даже и интересовались, вряд ли бы что-то смогли добавить нового, потому что… Потому что в Новосибирскую зону не посылают исследовательских десантов, полиция там не отлавливает дураков-школьников, ищущих в зонах какую-нибудь фантастическую ерундовину вроде растения-людоеда. Эта зона закрыта.— Почему? — Разговор заинтересовывал меня все больше — Объекты оборонных комплексов? Вряд ли. Почему мы закрыли ее?— Вы не поняли, Александр Викторович. — Голос Веденеева звучал хрипловато и глухо. Генерал был неплохим артистом и выдержал эффектную паузу, после чего закончил: — Эту зону закрыли не мы.Слова звучали зловеще, и мне стало не по себе. Я машинально поболтал в стакане ложкой и глупо осведомился:— А кто?Веденеев улыбнулся и развел руками.— Этого мы не знаем. В зону не совался никто лет сорок после катастрофы. А потом стало поздно. При попытках проникнуть туда погибли несколько человек, разбились вертолет и два самолета, а уж сколько угроблено автоматических зондов! И все, абсолютно все впустую.— Я ничего не слышал об этом…— Неудивительно. Гриф «С-6». Время от времени в прессу, на СТ просачивалась странная информация. Мы до сих пор умудрялись представлять все как обычную белиберду, газетные утки, разведение которых — профессиональная обязанность олухов-журналистов… В общем, на сегодняшний день площадь в пятьдесят четыре тысячи квадратных километров для нас закрыта.— Космоснимки, сканирование?— Ох уж этого добра немерено. Тайга как тайга, мутировавшая, правда, ясно различается сетка Гурзуева — и ничего более. Какие-то животные-уроды. Все это представляет интерес для биологов. Но нас интересует совсем другое.Веденеев встал с кресла, подошел к карте и положил ладонь на Новосибирскую зону ТЭФ-поражения.— Здесь присутствует НЕКТО. И этот некто представляет или, скорее, может представлять угрозу безопасности Федерации. А может, и всей планеты.— Звучит довольно угрожающе.— Там присутствует НЕКТО, способный установить низковибрационный ТЭФ-барьер с заданными свойствами. Барьер не могут преодолеть ни люди, ни техника. Нам пока создание такого барьера не под силу. Некто прилично опередил нашу науку. Но это полбеды. Имеется еще одна неприятная деталь.— Какая?— Время от времени то тут, то там появляются странные люди, попадающие в наше поле зрения. И их следы… Их следы теряются в Новосибирской зоне.— Интересные дела творятся. — Я опять поболтал ложкой уже порядком остывший кофе.— Мы даже не знаем, люди это или нет. Если честно, Александр Викторович, я не понимаю, что происходит. Вот это-то хуже всего. Во что бы то ни стало мы должны рассеять этот туман и получить информацию оттуда… Вы согласны рискнуть?— Я уже сказал — да. Но как?— Наши физики создали прибор, с помощью которого можно преодолеть низковибрационный ТЭФ-барьер. Испытан экспериментальный образец… Ваша задача — проникнуть в Новосибирскую зону и попытаться узнать, что там делается. Никаких активных действий. Согласны?— Так точно.— Завтра вы должны быть у технарей — они снимут ваши полевые параметры и примутся за подгонку аппаратуры. И на две недели вы свободны. Отдыхайте. По рукам, Александр Викторович?— Порукам.Рука у него оказалась мягкой и теплой, улыбка, как всегда, обаятельной, но где-то в глубине его глаз я увидел то, что искал, — холодную сталь… МОСКВА. 1 ИЮЛЯ 2136 ГОДА Слежку я обнаружил через два дня. Точнее, я не видел ни «прилипал», которые не спускали бы с меня глаз, ни аппаратуры для наружного наблюдения. Просто возникло ощущение, будто за мной присматривают.Насколько я мог доверять своим ощущениям? Иногда они обманывали меня, но, правда, крайне редко. Мне пришлось побывать в стольких переделках, что, по идее, я давно уже должен был отправиться в дальний путь, из которого не возвращаются. Так бы и случилось, если бы не подсознательное иррациональное предчувствие того, где и когда должен свалиться кирпич, предназначенный для меня.Если за мной действительно ведется наблюдение, тут возникает несколько вариантов. Наша контора время от времени увлекается подобными занятиями с целью выяснения, чем занимаются ее сотрудники и не играют ли они на двух шахматных досках сразу. Мог еще организовать мне прикрытие Веденеев, ведь мероприятия под грифом «С-6» не шутка. На мой след могли выйти и старые клиенты — их трудно упрекать за желание пустить мне кровь и поплясать на моих костях. Наконец, это может быть связано с последним заданием — тот загадочный НЕКТО изучает меня или пытается ликвидировать. Последний вариант казался мне совершенно нереальным.По правилам я сразу должен был обратиться к Киму или Веденееву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41