Между тем 9 ноября 1740 года на ее лице ле
жала печать тяжелой, серьезной думы. Цесаревна полулежала в кресле, в сво
ей спальне, то открывая, то снова закрывая свои прекрасные глаза. Картины
прошлого неслись пред нею, годы ее детства и юности восставали пред ее ду
ховным взором. Смутные дни, только что пережитые ею в Петербурге, напомни
ли ей вещий сон ее матери Ц императрицы Екатерины Алексеевны.
Незадолго до смерти императрице приснилось, что она сидит за столом, окр
уженная придворными. Вдруг появилась тень Петра I, одетого как древние ри
мляне. Он поманил к себе Екатерину. Она пошла к нему, и он унесся с нею под об
лака. Улетая с ним, она бросила взор на землю и там увидала своих детей, окр
уженных толпою, составленною из представителей всех наций, шумно спорив
ших между собою. Екатерина Алексеевна истолковала этот сон так Ц что он
а должна скоро умереть и что по смерти ее в государстве настанут смуты.
Этот сон исполнился. Со времени Петра II государство не пользовалось спок
ойствием, каковым нельзя же было считать десятилетие правления Анны Иоа
нновны, то есть произвола герцога Бирона. А теперь снова наступали еще бо
лее смутные дни. Император Ц младенец, правительница, бесхарактерная мо
лодая женщина, станет, несомненно, жертвою придворных интриганов.
От мысли о матери цесаревна невольно перенеслась к мысли о своем великом
отце. Если бы он встал теперь с его дубинкой, Ц многим досталось бы по зас
лугам.
Гневен был великий Петр, гневен, но отходчив. Ясно и живо восставала в памя
ти Елизаветы Петровны сцена Петра с ее матерью. Не знала она тогда, хотя те
перь догадывалась, чем прогневала матушка ее отца. Он стоял с Екатериною
у окна во дворце. Анна и Елизавета, играя тихо, сидели в одном из уголков то
й же комнаты.
Ц Ты видишь это венецианское стекло? Ц сказал супруге Петр. Ц Оно сдел
ано из простых материалов, но благодаря искусству стало украшением двор
ца. Я могу возвратить его в прежнее ничтожество.
С этими словами он разбил стекло вдребезги.
Ц Вы можете сделать это, но достойно ли это вас? Ц ответила Екатерина. Ц
И разве оттого, что вы разбили стекло, ваш дворец сделался красивее?
Петр ничего не ответил. Хладнокровие здравого смысла утишило раздражен
ие.
Елизавета Петровна часто думала об этой сцене, врезавшейся в ее памяти. Т
олько с летами она поняла ее значение Ц поняла, что, говоря о стекле, отец
намекал на простое происхождение ее матери.
Одновременно с этой сценой из дворца исчез красивый камергер императри
цы Монс де ла Кроа; его вскоре казнили, и все стало ясно для Елизаветы.
Однако ее отец с матерью примирились.
Далее потянулись воспоминания цесаревны. Она припоминала свою приволь
ную, беззаботную жизнь в Покровской слободе. Песни и веселье не прерывал
ись. Цесаревна сама была тогда прекрасной, голосистой певицей; запевалой
у нее была известная в то время по слободе певица Марфа Чегаиха. За песни
цесаревна угощала певиц разными лакомствами и сластями. Цесаревна иног
да с девушками на посидках, когда они работали, тоже занималась рукодель
ями, пряла шелк, ткала холст; зимою же на святках собирались к ней ряженые
слободские парни и девки, и тут разливался добродушный разгул: начиналис
ь пляски, присядки, веселье и удалые песни, гаданья с подблюдным припевом.

На Масленице у своего дворца, против церкви Рождества, цесаревна собирал
а слободских девушек и парней кататься на салазках, связанных ремнями, с
горы, названной по дворцу царевнину Ц Царевною, и сама каталась с ними, а
то так мчалась на лихой тройке по улицам Москвы.
Любимою потехою цесаревны была охота. Ей она посвящала все свое время в с
лободе, будучи в душе страстной охотницей до псовой охоты за зайцами. Она
выезжала верхом в мужском платье и на соколиную охоту. В слободе был охот
ный двор на окраине. Здесь тешилась царевна напуском соколов в вышитых з
олотом, серебром и шелками бархатных клобучках, с бубенчиками на шейках,
мигом слетавших с кляпышей, прикрепленных к пальцам ловчих, подсокольни
чих и кречетников, живших на том охотном дворе, где содержались и приноро
вленные соколы, нарядные сибирские кречеты и ученые ястребы.
Но более всего любила цесаревна травить зайцев собаками. С пронзительны
м свистом, диким гиканьем, звучным тявканьем гончих, резвых борзых мчали
сь шумные ватаги рьяных охотников, оглашая поляны дворцовых волостей сл
ободы, представлявших широкое раздолье для утех цесаревны, скакавшей, бы
вало, на ретивом коне всегда с неустрашимою резвостью впереди всех.
Рядом несся любимый ее стремянный Ц Гаврила Извольский, а за ним Ц доез
жачие, стаешники со сворами борзых и гончих, далее Ц кречетники, сокольн
ики, ястребинники, со своей птичьей охотой. Всю эту шумную вереницу гулли
вого люда, среди которого блистали красавец Алексей Яковлевич Шубин, пра
порщик лейб-гвардии Семеновского полка, и весельчак Лесток, замыкал обо
з с вьючниками. Шубин, сын богатого помещика Владимирской губернии, был б
лижним соседом цесаревны по вотчине своей матери. Он был страстным охотн
иком, на охоте познакомился с Елизаветой Петровной и стал близким ее сер
дцу. Лесток был врачом цесаревны; восторженный француз, он чуть не молилс
я на свою цесаревну.
Но вот веселые воспоминания Елизаветы Петровны прервались.
Не по ее воле окончилась ее беззаботная жизнь в Покровской слободе. Ей бы
ло приказано переехать на жительство в Петербург. Подозрительная Анна И
оанновна и еще более подозрительный Бирон, видимо, испугались ее популяр
ности.
Жизнь в Петербурге была не та, что там, под Москвою. Здесь испытала цесарев
на первое сердечное горе. Неосторожный Шубин поплатился за преданность
ей Ц его арестовали и отправили на Камчатку, где насильно женили на камч
адалке.
Много слез пролила Елизавета, скучая в одиночестве, чувствуя постоянно т
яжелый для ее свободолюбивой натуры надзор. Кого она ни приближала к себ
е Ц всех отнимали. Появился было при ее дворе Густав Бирон и понравился е
й своей молодцеватостью да добрым сердцем, но ему запретили бывать у нее.
А сам Эрнст Бирон часто в наряде простого немецкого ремесленника, прячас
ь за садовым тыном, следил за цесаревной. Она видела это, но делала вид, что
не замечает.
Припомнились ей оба Бирона теперь именно, после выслушанного рассказа о
происшедшем в минувшую ночь. Искренне пожалела она Густава Бирона, а осо
бенно его невесту, Якобину Менгден. Что-то чувствовала последняя теперь
?.. Не то же ли, что чувствовала она, цесаревна, когда у нее отняли Алексея Як
овлевича.
Года уже не только притупили боль разлуки, но даже в сердце цесаревны уже
давно властвовал другой Алексей Ц Разумовский, и властвовал сильнее, че
м Шубин, однако воспоминание о видном красавце, теперь несчастном колодн
ике, приходило в голову Елизавете, и жгучая боль первых дней разлуки коло
ла ее сердце. Сочувствие к молодой девушке, разрушенной невесте Густава
Бирона, вызвало и теперь эти воспоминания и эту боль.
Веселые картины привольной жизни под Москвой сменились тяжелыми мысля
ми о тревожном настоящем и неизвестном, загадочном будущем.
Ц Дозволишь войти, цесаревна? Ц раздался приятный голос, и в дверях поя
вился Алексей Григорьевич Разумовский.
Это был высокий, стройный мужчина, лет тридцати, несколько смуглый, с чудн
ыми черными глазами и черными же дугообразными бровями Ц словом, настоя
щий красавец.
Доверенное лицо и в описываемое время управляющий небольшим двором цес
аревны и ее имениями, Алексей Григорьевич Разумовский был далеко не знат
ного происхождения.
В конце семнадцатого столетия в деревне Лемеши Черниговской губернии, н
а девятой версте от Козельца в Чернигов, жил регистровый казак «Киевског
о Вышгорода-Козельца полка Григорий Яковлевич Розум». Хотя он и «с велик
ою охотою свои казацкие против татар и протчих неприятелей отправлял по
ходы», однако счастье не улыбалось ему, «ради частых нечаемых ово от непр
иятелей, ово междоусобных разорений».
Григорий Яковлевич женился на дочери казака Демьяна Стрешенцова из сос
еднего села Адамовки Ц Наталье Демьяновне, женщине очень умной, так что
ее прозвище «Розумиха» как нельзя лучше подходило ей.
Что был за человек Григорий Яковлевич Розум, долго ли жил и чем занимался
в свободное от походов время Ц неизвестно. Несомненно только, что в опис
ываемое нами время в живых его уже не было.
У Натальи Демьяновны было три сына: Данила, Алексей и Кирилл, и три дочери:
Агафья, Анна и Вера. Данила умер еще в царствование Анны Иоанновны, остави
в на попечение Натальи Демьяновны свою дочь, Авдотью Даниловну. Алексей
Григорьевич родился в Лемешах 17 марта 1709 года. Он был сперва пастухом общес
твенных стад, но его привлекательная наружность и приятный голос обрати
ли на него внимание духовенства соседнего села Чемеры, и оно взяло мальч
ика под свое попечение. Священнослужители обучили его грамоте и церковн
ому пению, и молодой Розум пленял своим чудным голосом чемеровских прихо
жан. Третий сын Натальи Демьяновны Ц Кирилл Григорьевич родился 18 марта
1724 года. Он ходил за отцовскими волами.
Дети росли и утешали родителей.
Ц Сыновья мои родились счастливыми, Ц говорила впоследствии Наталья
Демьяновна. Ц Когда Алеша хаживал с крестьянскими ребятишками по орехи
или по грибы, он набирал их всегда вдвое больше, чем товарищи, а волы, за кот
орыми ходил Кирилл, никогда не заболевали и не сбегали со двора.
Хата Розумихи стояла среди Лемешей, по правую сторону почтовой дороги от
Козельца в Чернигов. На потолке ее, во всю длину, красовался драгоценный с
волок, то есть обои, со следующею резною надписью: «Благословением Бога О
тца, поспешением Сына (за ними изображение креста), содействием Святого Д
уха создася дом сей рабы Божией Натальи Розумихи. Року 1711 мая 5 дня». В таком
виде сохранилась хата эта до 16 июня 1854 года, когда пожар уничтожил ее дотла.

Однажды Наталье Демьяновне приснилось, что в хате у нее, на потолке, светя
тся солнце, месяц и звезды, все вместе. Она пересказала сон соседкам, но те
лишь посмеялись над нею.
В начале января 1731 года через Чемеры проезжал полковник Вишневский, возвр
ащавшийся из Венгрии, куда он ездил покупать венгерские вина для императ
рицы Анны Иоанновны. Он зашел в церковь, пленился голосом и наружностью А
лексея Розума и уговорил Наталью Демьяновну отпустить сына с ним в Петер
бург. Приехав туда, Вишневский представил своего питомца к тогдашнему об
ер-гофмаршалу графу Рейнгольду Левенвольду, а последний поместил молод
ого малороссиянина в придворный хор.
Однажды цесаревна Елизавета Петровна присутствовала при богослужении
в придворной церкви, была поражена голосом Розума и потребовала, чтобы о
н был представлен ей после окончания литургии. Его красота поразила вели
кую княжну еще более, чем голос, и она попросила Левенвольда уступить ей м
олодого певчего. Граф согласился, и Алексей Григорьевич, получивший при
поступлении ко двору Елизаветы Петровны прозвание Разумовского, стал с
читаться певчим цесаревны.
Однако его голос вскоре начал спадать, и из певчих он был переименован в п
ридворные бандуристы. Это случилось после истории с Шубиным.
Арест и горестная судьба этого «сердечного друга» произвели сильное вп
ечатление на великую княжну. Она долгое время была неутешна по своем люб
имце и даже намеревалась принять иноческий сан в александровском Успен
ском монастыре. Когда первые порывы грусти прошли, цесаревна почувствов
ала себя совершенно одинокою среди неблагоприязненного к ней петербур
гского двора. Вот в это-то время она и увидала при дворе молодого красавца
Розума, и вскоре он, уже не Розум, а Разумовский, был произведен в управляю
щие одного из цесаревниных имений. Мало-помалу и другие недвижимые имущ
ества, а вслед за ними и весь небольшой двор Елизаветы Петровны, очутилис
ь под ведением Алексея Григорьевича, Ц одним словом, он вполне занял мес
то сосланного Шубина.
Дочь Екатерины I, рожденная до брака и «не привенчанная», возросшая среди
птенцов Великого Петра, которых грозный царь собирал на всех ступенях об
щества, Елизавета Петровна была чужда родовым предрассудкам и аристокр
атическим понятиям. При ее дворе люди были все новые.
Но если бы она и желала окружить себя Рюриковичами или потомками Гедимин
ов, это едва ли удалось бы ей.
Оставшись на восемнадцатом году после смерти матери и отъезда сестры Ан
ны в Голштинию без руководителей, во всем блеске красоты необыкновенной
, получившая в наследие от родителей страстную натуру, от природы одарен
ная добрым и нежным сердцем, кое-как или, вернее, вовсе невоспитанная, сре
ди грубых нравов, испорченных еще лоском обманчивого полуобразования, б
ывшая предметом постоянных подозрений и недоверия со стороны двора, цес
аревна Елизавета видела ежедневно, как ее избегали сильные мира сего, и п
оневоле искала себе собеседников и утешителей среди меньшей братии. Нем
удрено, что главное место среди последней занял красавец Алексей Разумо
вский.
Когда он появился в комнате цесаревны, последняя обратилась к нему с воп
росом:
Ц Что скажешь, Алексей Григорьевич?
Ц Да напомнить пришел, цесаревна, не съездишь ли ты сегодня ко двору.
Ц Что я там забыла?
Ц Забывать-то, пожалуй, и не забывала, да тебя-то, цесаревна, там забыть не
могут.
Ц Это ты правильно: стою я им, как сухая ложка, поперек горла.
Ц Вот то-то оно и есть. Ведь нынешней правительнице доподлинно известно
, что регент в последнее время строил относительно тебя, царевна, свои пла
ны.
Ц Это выдать меня за своего сына Петра и удалить из России Брауншвейгск
ую фамилию? Нет, меня за немца замуж не выдать Ц не только за доморощенног
о, но даже и за настоящего… Немало немецких принцев на меня зарилось, да вс
е ни с чем отъехали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9