Возникло непреодолимое желание отшлепать их. Я высоко поднял руку и размахнулся. Раздался резкий, подобный выстрелу, хлопок. Ее правая ягодица затрепетала, а мою ладонь начало покалывать, словно иголками. Вилли издала утробный крик боли и страха. Я продолжал обрабатывать ее ягодицы до тех пор, пока моя рука окончательно не заболела, а по всему заду девицы пошли багровые пятна.К тому времени мой шомпол возбужденно отвердел, и я подумал: “А почему бы и нет? Это позволит достойно завершить дело”. Все еще удерживая ее в подвешенном положении, я проделал все необходимые подготовительные к дальнейшим действиям операции, что в целом заняло не более двух секунд. Я произвел небольшие маневры, и теперь передо мной — как раз на уровне шомпола — появились доступные сексуальные прелести. Подав свои бедра вперед, я прицельно вколотил шомпол, куда следовало. Он, на удивление, вошел легко. Вилли взвизгнула; ее тело напряглось...Я буквально вламывался в нее снова и снова, удерживая извивавшееся тело все в том же нелепом положении и нисколько не заботясь о том, велика ли причиняемая ей боль. По-видимому, это было достаточно больно: почти все время Вилли кричала. Только ближе к концу, когда я подобрался к последнему этапу и старый выдержанный сок любви был готов к извержению, она перестала всхлипывать... Когда все кончилось, я резко отодвинулся и вытащил Вилли из-за стойки бара.Цвет лица девушки почти не отличался от красок ее ягодиц. Вилли смотрела на меня со слезами бессильной ярости на глазах; ее губы что-то беззвучно шептали...— Если ты собираешься оставаться здесь, — миролюбиво проворчал я, — то не буду возражать против гнома, но не потерплю брехню о гомосеке.Блондинка осторожно облизала нижнюю губу.— Ты не отправишь меня в Канны? — робко спросила она.— Там ничего тебе не светит, — ухмыльнулся я. — Ты просто бесполезно растрачиваешь себя на парней вроде Рафаэля Эммануэля. Однако, думаю, здесь некий сговор.— Сговор? — Она приложила ладони к вспухшим ягодицам и слегка потерла их. — Ты испортил мою.., жестянку. На ней теперь нельзя сидеть — сплошной синяк! Попозже, — в ее голосе зазвучали нотки доверия, — ты вотрешь в нее крем, чтобы ей было полегче, и извинишься, что был таким гадким?И тут вдруг ее осенило.— Ты говоришь, сговор?— Прежде всего скажи правду, — начал я терпеливо, — что сказал Эммануэль, отправляя тебя вместе со мной из Канн. Не сомневаюсь, что он приказал шпионить за мной или что-то в этом роде. Но я должен знать все точно: что именно было сказано. Это очень важно.— И теперь, после того как чуть не убил меня, ты еще смеешь называть меня лгуньей? — Вилли оскорбление вскинул голову. Да так резко, что светлые волосы взметнулись кверху, а одна тонкая прядка мягко улеглась над верхней губой. Я невольно улыбнулся.— Еще и смеешься! — Свирепо взглянув на меня, она бурно разрыдалась. — Ты смеешь смеяться надо мной?— Только из-за этих смешных усов. — Я осторожно снял прядь волос с ее лица. — Ты выглядела почти как викинг и ввела меня в соблазн рассмеяться. После всех разговоров о гномах и.., тому подобное.— Я всегда говорила правду, — вздохнула Вилли и по-детски, ладошками вытерла слезы. — Рафаэль сказал, что так будет безопаснее для тебя. Потому что мужчина, путешествующий с женщиной, меньше привлекает внимание.— Превосходно. Извини, что усомнился в тебе, — успокоил я.Ее лицо выражало страдание. Одарив меня долгим взглядом, она снова залилась слезами. Я же с беспомощно отвисшей челюстью растерянно смотрел на нее.— Ты заставил меня ужасно мучиться! — причитала Вилли. — Я говорила правду о Рафаэле. Поверь!— Конечно, — раздраженно рявкнул я. — Какие еще претензии?— А-а-а, — заголосила она еще громче. Потом обвила мою шею горячими руками и уткнулась носом куда-то в мое плечо.Я неуклюже гладил ее волосы и бессвязно лопотал слова утешения. Постепенно бурные рыдания затихли. И наконец, подняв залитое слезами лицо, она боязливо посмотрела на меня.— Я говорила тебе правду, — прошептали ее губы. — Но.., не всю правду, Рик. Я рассказала тебе, о чем говорил Рафаэль. Но умолчала о том, что сделала она. Я очень хотела быть с тобой... Ведь это она подала ему идею послать меня, и я чувствовала себя в долгу перед ней.— Леола Смит? — Моему удивлению не было предела.Вилли утвердительно кивнула и еще крепче обняла меня.— Когда в то утро я завтракала в своей каюте, Леола пришла и говорила со мной. Она сообщила, что ты возвращаешься в Америку. И она может попросить Рафаэля отправить меня с тобой. Сначала я думала: она хочет избавиться от меня, чтобы Эммануэль был только с ней одной. Но она уверяла, что заботится не о нем. И я как-то поверила. — Вилли задумчиво прищурилась. — Это было так приятно! Раньше я не верила ничему из того, что говорили мне другие женщины.— Что еще она сказала? — нетерпеливо спросил я.— Что ты навряд ли найдешь ее девочку, как бы ни старался. И что пока я буду с тобой, мне можно не беспокоиться — тебе ничто не будет угрожать.— Черта с два! — воскликнул я.— Леола выглядела встревоженной и сказала, что много слышала о тебе в Голливуде. Люди считают тебя очень опытным и ловким. Думают, что есть, наверное, какой-то шанс, что ты найдешь ее дочь... Ведь ты нашел ее, Рик? — Искра надежды блеснула в ее глазах.— Нашел, — кивнул я.— Я так рада! — счастливо улыбнулась Вилли. — Потому что поклялась могилой отца, что не скажу того, что говорила Леола, пока ты не найдешь ее дочь.— Прекратишь ты наконец отделываться пустыми фразами! — завопил я. — Я уже почти ополоумел от твоей болтовни!— Вот что я скажу тебе! — с достоинством промолвила Вилли. — Ты как тот американский мальчик на Капри, с кем я впервые легла в постель. Пфуй!Она щелкнула пальцами:— Не успела я и глазом моргнуть, как он уже благодарит за чудесную ночь и одевается!.. Дай мне немного времени и постарайся сдержать свой ужасный темперамент, моя жестянка еще горит!— Через минуту она будет иметь вообще ужасающий вид, если ты сейчас же не скажешь мне всего остального! — прошипел я сквозь плотно сжатые зубы.— Ну, — Вилли буквально изничтожила меня свирепым взглядом, — Леола сказала, что если ты найдешь малышку, она даст тебе, сколько захочешь, денег, но ты должен забыть обо всем. Сказала, передай ему, что в его руках не только ее жизнь. Потом начала рыдать. Вилли удивленно покачала головой.— Никогда не видела, чтобы так рыдали — слезы текли рекой, а не было слышно ни одного звука!.. “Если он найдет девочку, — сказала потом Леола, — то узнает, что это ничего не решает”. Очень все странно... Имеет это какой-нибудь смысл для тебя, Рик?— Имеет. — Я разомкнул ее объятия. — Пойди умойся и набрось что-нибудь на себя. У меня уйма вопросов, и я не хочу отвлекаться...— Хорошо. — В дверях она обернулась с похотливой ухмылкой. — Принести крем, чтобы ты втер его, пока мы будем разговаривать?Я рассвирепел и сделал угрожающий жест. Она мгновенно исчезла, оставив после себя эхо ликующего смешка.Что мне сейчас больше всего нужно, решил я, так это немедленно и хорошенько выпить. И я приготовил себе королевскую порцию бурбона. Когда Вилли вернулась, я уже почти расправился с напитком.Черная ночная рубашка, отороченная пышной кружевной пеной у ворота, закрывала ее от шеи до лодыжек. И все это выглядело бы достаточно целомудренно, если бы не одна деталь — полная прозрачность этого туалета. Было совершенно ясно, что он ничего не скрывает. И зрелище гибкого, отчетливо проступавшего сквозь тонкую черную вуаль тела было упоительно эротичным. Вилли исполнила передо мной ряд пируэтов, олицетворяя поэму в розовых и черных тонах. Потом, остановившись, с ожиданием взглянула на меня.— Ты, — уныло признался я, — неисправима.— Но ведь это не так страшно, как маленькие беленькие прыщики? — Ее голос прозвучал встревоженно.— Выбрось всякую чушь из головы! — Я уже еле сдерживался. — Сядь. Нам нужно поговорить.Вилли послушно проследовала к кушетке, села и тут же, вскрикнув от боли, вскочила.— Я думаю, — произнесла она, — мне лучше постоять...— Ты давно с Рафаэлем? — задал я первый вопрос.— Может, месяцев шесть.— И все время на яхте?— Да, кроме недели, проведенной в Париже... Тогда с нами был Кери. — Она состроила гримаску. — Рафаэль почти всегда был занят, и Кери пытался — ну, ты знаешь что. Не отставал, пока я не пригрозила рассказать Рафаэлю.— Кроме той поездки в Париж, Рафаэль отлучался с яхты?— Он часто уезжал. После Парижа пребывал в очень плохом настроении. Кери мне потом рассказывал, что Рафаэль встретился с известной кинозвездой, Виктором Эймори. И этот мужик представил его другой известной кинозвезде — Леоле Смит. Кери выдал мне это, конечно, чтобы заставить ревновать. Он говорил, что Рафаэль совсем потерял голову от этой бабы Смит. С первого раза, как увидел. Но он вроде ее совершенно не интересует... — Вилли презрительно фыркнула. — Кери говорил, что Рафаэль рано или поздно получит ее. Как всегда. В целом мире не найдешь женщину, которая может ему долго сопротивляться.— А что Кери? Он всякий раз уезжал с яхты вместе с Рафаэлем? — снова нетерпеливо спросил я.— Иногда да, а иногда и один.— Не помнишь, имя Рея Толвера когда-нибудь упоминалось?После некоторого раздумья она покачала головой.— Насколько припоминаю, нет. Только когда ты в первый раз был на яхте. Да и когда Рафаэль хотел поговорить о бизнесе, он всегда отсылал меня — поплавать или что-нибудь в этом роде.— Ты встречалась в Париже с Эймори?— Нет. В первый раз видела его здесь, в Калифорнии. — Она капризно надула губы. — Ужасно разочаровал меня. Не буду смотреть его фильмы!— А я-то всегда думал, что пропущенное звено — это проблема только Дарвина, — пробормотал я. — Не зна ешь, Эймори или Кери, а может, и оба вместе летали в Америку, когда отсутствовали на яхте?— Они ничего не говорили. — Вилли пожала плечами. — А я и не спрашивала. Однажды, в первые дни на яхте, я спросила Рафаэля о человеке, который появился поздно ночью. А он мне сказал: котов за любопытство убивают, а котят наказывают, и отхлестал меня ремнем в каюте. Ремень, между прочим, из толстой кожи. Было очень больно — я больше не задавала вопросов.Я прикончил новый бокал и понял, что вопросов больше нет. Вилли укоризненно взглянула на меня:— Сначала ты меня избиваешь, а потом до смерти моришь голодом. — Она погладила свой упругий живот. — Я не съела даже ленча: Виктор так ретиво занялся выпивкой. Ты знаешь, я думаю, Кери был прав насчет него.— То есть? — машинально спросил я.— В тот раз в Париже, когда он пытался возбудить во мне ревность, я сказала, что, может, Леола любит знаменитого киногероя больше, чем Рафаэля. А Кери сказал, что они были женаты, и она не так давно развелась с ним. Для нее все прошлое кончено. А он все еще без ума от нее, говорил Кери. Я спросила: почему же тогда он представил ее такому человеку, как Рафаэль. А Кери засмеялся, мол, у нее было много таких мужчин, вроде Эймори. А чего у них нет, за тем и охотятся. Виктор хотел наказать эту бабу Смит за нежелание быть с ним, хотел показать, как плохо ей будет без него. Кери очень серьезно это говорил... Эймори, мол, отъявленный трус и вероломный тип, способный пожать руку смертельному врагу, если это, как он думает, поможет причинить зло тому, кто опасен для него самого.— Пожмет руку своему смертельному врагу?.. — повторил я. — Вилли, ты гений!— Голодный гений. Пойду-ка я и приготовлю еду. — Она решительно направилась в кухню. — В твоем холодильнике есть хоть что-нибудь?— Стейк, — коротко бросил я.— Хорошо. — Она сделала еще несколько нерешительных шагов в сторону кухни, потом запнулась. — Стейк? — замялась она. — Ты сам его варил?Меня передернуло.— Оденься. Я свезу тебя пообедать.Девушка вернулась в платье восточного стиля. Конечно, она выглядела в нем более скучно, нежели в просвечивающейся насквозь ночной рубашке. После того, как я проверил ее всю и убедился, что она не забыла надеть все остальное, я поднялся.— Ну что, вперед?— Знаешь, — смущенно призналась Вилли, когда мы отъехали от дома кварталов восемь и она сообразила, что опасность вернуться ей больше не угрожает, — я надеялась, что ты пригласишь меня поесть, и притворилась, что не знаю о стейке.Вилли самодовольно улыбнулась.— Я очень хорошо готовлю! Стейк должен быть полусырым и нарублен мелко-мелко. Потом нужно вложить его в булочку, полить кетчупом — так готовят по-американски.— Жизнь полна неожиданностей, — утомленно ответил я. — Всю жизнь думал, что гамбургер происходит из Гамбурга.В ресторане Вилли продемонстрировала волчий аппетит — одним махом расправилась с пятью блюдами. Так поглощает пищу хищник, который с перебитой лапой провел в норе четыре месяца сибирской зимы. Когда же мы поднялись из-за стола, она прихватила с собой еще пару хлебцев длиною в фут на случай, если мы проголодаемся по дороге домой. Вернулись мы в районе одиннадцати; Вилли немедленно скрылась в комнате для гостей.Я приготовил себе ночной колпак и стакан воды. Но только поднес его ко рту, как зазвонил телефон.— Мистер Холман? — спросил мужской голос. — Это “Вестерн юнион”. У нас для вас срочная телеграмма, из Канн. Прочитать?— Валяйте.— “Прибываем завтра поздним вечером. Точка. Встреча в доме Летти в 7 пополудни”. И подпись... — Голос запнулся. — “Султан”.— Он стесняется пользоваться своим настоящим титулом, — небрежно успокоил я своего абонента. — Полагаю, на этот раз он явится со всем гаремом. Благодарю вас.Едва я опустил трубку на рычаг, как появилась Вилли в стеганом халатике.— Ужасно жаль, — в ее голосе звенело отчаяние, — но сегодня мне придется спать в комнате для гостей.., и одной!— Ну, гм, что поделаешь, — запинаясь, выговорил я.— Это все блинчик “сюзет” “Сюзет” — тонкий блинчик с апельсиновым вареньем и ликером.

, — прошипела она. — Что там было внутри?— Бренди, — коротко пояснил я.— Так я и знала! — Блондинка страдальчески закрыла глаза, и на ее лице отразилась беспредельная боль. — Никогда раньше не прикасалась к этому распроклятому алкоголю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17