Все колокольчики на браслете зазвенели, когда она закинула руки за голову, потянувшись к застежке на хомутике. Дальнейшее можно с полным основанием назвать разновидностью стриптиза. В конечном итоге блуза плавно соскользнула до колен, и Джеки предстала моим глазам обнаженной, не считая белых кружевных трусиков с золотистым подсолнухом на левом бедре. Коралловые бутоны, венчавшие высокую грудь, нежно подрагивали, стоило ей чуть-чуть шевельнуться.— Это вас пугает? — слегка севшим голосом осведомилась Джеки. — Я имею в виду перспективу познакомиться поближе.— В данный момент не могу представить ничего лучше. Одно меня несколько тревожит: если ничего не получится, как бы не стать очередным клоуном, подсоединенным к проводам вашего звонка.— Вы шутите? — растерянно спросила Джеки, машинально оглаживая бедра.— Давайте скажем так: я немного озадачен... Пару минут назад вы говорили, что Рейф Кендалл создан для вас и вы готовы любить его до гроба. Меня вы знаете минут пятнадцать и все же хотите совместно прыгнуть в постель, чтобы выяснить, “звякнем” мы или нет.— Вы хладнокровный мерзавец, Рик Холман! — И она с горящими глазами двинулась ко мне. — Перестаньте умничать хоть на минутку, давайте немного расслабимся, а?— Сначала скажите мне кое-что. Какие вопросы вас тревожат?Она замерла:— О чем это вы?— Я имею в виду вопросы, которых еще не задал, — терпеливо объяснил я. — Они вас настолько пугают, что вы предпочитаете уложить меня в постель, лишь бы не отвечать на них.— Вы с ума сошли! — Джеки собиралась топнуть ногой, но, видимо, оценив, как это отразится на ее внешности, успела остановиться как раз вовремя. — Вы очаровали меня, мне казалось, что я понравилась вам, а наилучший способ выяснять... — Она замолчала.— Послушать ваши рассуждения, так именно у вас есть все основания помочь шантажистам, — заметил я. — Это превосходная возможность отомстить Антонии за нанесенную обиду и наказать Кендалла за то, что поверил дочке, а не вам!Лицо Джеки окаменело.— Так, по-вашему, я могла бы украсть новую пьесу Рейфа только для того, чтобы... — Она влепила мне пощечину, звонкую, как первый залп ружейного салюта. — Ну ты и дерьмо!— Вы знаете парня по имени Боулер? — спросил я.— Боулер? — Она на минуту задумалась. — Нет, никогда не слышала о таком. А что?— Раз не слышали, это не имеет значения... Чувствую, что следовало бы задать вам еще парочку хороших вопросов, но пока ничего стоящего не приходит на ум.Глаза мисс Лоррейн полыхнули ледяной яростью.— Тогда я буду весьма признательна, если вы немедленно уберетесь куда подальше и там их припомните, а тогда можете отправить мне телеграмму!— Впрочем, есть еще один вопрос, — спохватился я, уже встав с кушетки. — Как вы думаете, сам Рейф Кендалл способен присвоить чью-то пьесу?— Да вы совсем спятили! — злобно крикнула она. — Это же гений! Один из самых талантливых людей нашего века!— Мне просто хотелось узнать ваше мнение... Она плотно обхватила руками грудь и замерла, сверля меня неласковым взглядом. Даже подсолнух на ее левом бедре вроде бы подзавял и утратил золотистое сияние.— Благодарю за виски и за все остальное. Вероятно, в ваших глазах я пал еще ниже Алтино, но мне заниматься любовью совсем недосуг.Джеки с напускным высокомерием тряхнула головой, и ее брови полностью исчезли под темной челкой.— Ладно, Холман, — вдруг хихикнула она. — Возвращайтесь весной, когда вспомните, что вы — мужчина, и попытайте удачи еще раз. Почему бы и нет?— Любопытно, кого вы тогда подключите к звонку? — брякнул я и сразу пожалел о сорвавшейся грубости.Ледяное молчание сопровождало меня до конца коридора и не оставило даже в кабине лифта, словно мисс Лоррейн хотела убедиться, что я ни одной лишней секунды не стану осквернять ее дом своим присутствием.Я остановился у аптеки, перехватил кофе с сандвичем и к десяти вернулся домой. Здесь стояла такая тишина, что даже звук падающих на дно бокала кубиков льда показался необычайно громким. Зато журчание виски я счел куда более приятным на слух и попробовал подобрать для обеих тем подходящее музыкальное сопровождение. Резкий звонок в дверь все испортил. Плетясь в прихожую, я без особой надежды подумал, что, возможно, фортуна решила все-таки вознаградить меня за столь неудачный день.Когда я отворил дверь, на пороге стояла египетская наложница в черном свитере и узких белых брюках, плотно обтягивающих стройные ноги. Она явилась не одна. Стоявший рядом парень был дюйма на два выше меня. Черный, как у Антонии, свитер и джинсы не скрывали обалденной мускулатуры. Судя по всему, один из тех молодчиков, перед которыми вы спешите извиниться, когда они сталкивают вас с тротуара. Этакий мрачный верзила лет тридцати — то ли профессиональный борец, то ли бандит. Слишком длинные курчавые волосы падали на шею, бакенбарды лишь немного сглаживали угловатую линию скул, тонкогубый рот выдавал холодную жестокость, и даже густые ресницы не смягчали взгляд глубоко посаженных карих глаз.— Мистер Холман, — с бесцветным голосом обронила Антония Кендалл, — я хочу познакомить вас со своим приятелем.— Это Пит? — спросил я. Девушка чуть скривила рот.— Вижу, Джеки Лоррейн успела вас просветить. Правда, не сомневаюсь, что вы услышали весьма далекое от истины толкование событий. В ту ночь, как только я легла спать, Джеки соблазнила Пита, но теперь это не имеет значения. Наши дела вас больше не касаются, мистер Холман.— Не касаются?— Совершенно верно. — Она резко встряхнула желтовато-зеленым мундштуком, обсыпав мой пиджак пеплом. — Ни в коей мере. Сегодня вы причинили нам достаточно неприятностей, и я не позволю вам рыскать по дому еще три дня, задавать невыносимые вопросы и делать наглые выводы.— Вы не позволите?— Именно я! — отрезала Антония. — Пит! Моей первой ошибкой было во время разговора сосредоточить все внимание на ней, упустив из поля зрения стоявшего рядом парня. Второй ошибки я просто не успел допустить, ибо первой вполне хватило. Уголком глаза я все же заметил, как его правая рука описала дугу, и в голове мелькнула мысль, что Пит, похоже, прихватил с собой дубинку. Когда она врезалась мне в висок, я убедился в справедливости догадки, но утешения это не принесло. Я упал на колени. Второй удар пришелся по затылку, и я окончательно потерял интерес к дальнейшим событиям. Смутное ощущение реальности вернулось, когда на голову мне хлынул поток воды. Сообразив, что отфыркиваюсь и несвязно бормочу, я открыл глаза, дабы выяснить, что происходит. С пола оба моих визитера казались восьмифутовыми гигантами. В ребра пребольно ткнулся носок ботинка, и я глухо застонал.— Вы слышите меня, мистер Холман? — откуда-то с седьмого неба вопросил едва различимый равнодушный голос Антонии.— Ух!..— Утром вы позвоните отцу и скажете, что не в силах ему помочь, а потому разумнее всего посоветоваться с адвокатами. Если вы не сделаете этого до полудня, мы вернемся сюда, и в следующий раз будет немного хуже. Понятно?— Ух... — простонал я.Восемь ног в джинсах топтались надо мной, затем две руки ухватили меня за лацкан пиджака и рывком подняли с полу. Пока одна лапища удерживала меня в вертикальном положении, вторая энергично замолотила по щекам. Сперва я, как сквозь туман, различал ухмыляющуюся физиономию, потом перед глазами все завертелось и она куда-то поплыла вместе с частью стены.Издалека донеслось недовольное ворчание:— Эта гниль слишком быстро сдается, золотко. Глянь, счас опять выпадет в осадок.— Не важно, Пит, — прошелестел другой голос. — И так с первого взгляда было ясно, что он — ничтожество. Глава 4 Я очнулся от боли, когда яркий свет утреннего солнца хлынул в окно. Добравшись до ванной комнаты, я посмотрел на себя в зеркало и увидел субъекта, очевидно побывавшего под колесами поезда или измолоченного цепом. Физиономия покраснела и распухла, нижняя губа рассечена, вероятно, ногтем. На голове вскочили две здоровенные болезненные шишки, до которых было страшно дотрагиваться, точно так же как и до пары ребер, которые, к счастью, оказались не сломаны, но вполне могли рассыпаться, вздумай я дышать полной грудью. Ничего не скажешь, чертовски приятное начало дня!Яйца в смятку и три чашки кофе отчасти вернули меня к жизни. Я сунул сигарету в уголок рта и затянулся, очень довольный, что мог хотя бы курить. Потом довольно долго я сидел в кресле, раздумывая, почему Антония Кендалл так желает от меня избавиться и где именно ей удалось найти и взять в приятели такого подонка, как Пит...Из оцепенения меня вывел звонок в дверь.Я открыл, и дикое смешение красок так резануло по нервам, что пришлось на мгновение закрыть глаза в надежде изгнать наваждение. Увы, когда я решился взглянуть еще раз, в дверном проеме по-прежнему торчали ярко-малиновая рубашка и небесно-голубые бермуды. “Боже мой, избавь меня сегодня от поэзии, — тоскливо взмолился я, поскорее отводя взгляд от отвратительно тощих ног с узловатыми коленями, — да и кто когда видывал поэта, совершенно слепого к цветам?"— Ага! — энергично заговорил Брюс Толбот. — Сыщик собственной персоной? Приветствую вас, сэр, и перехожу из сияющего утра в вашу не такую уж скромную обитель с бесконечными извинениями за то, что осмелился потревожить в столь необычный час. У меня важное дело, сэр! Настолько важное, что его никоим образом нельзя ставить в зависимость от тиканья маятника или тихого шуршания песчинок в песочных часах. Смертные не могут медлить, сэр, когда им следует спешить во имя чести и справедливости! Смею вас заверить, поистине справедливость еще ни разу за всю бесславную историю человечества не попирали так бесстыдно и гнусно, как ныне. — Он пригладил заметно поредевшие светлые волосы и неожиданно воздел обе руки к небу. — Но я забыл о правилах приличия! Позвольте представить вам моего друга, одного из величайших актеров нашего времени, чье имя — и мне особенно приятно об этом упомянуть — не затрепано толпой. Иными словами, сэр, оно не мозолит глаза, как бутыль разрекламированного моющего средства на кухонной полке. Но для истинных ценителей, жрецов искусства имя это бессмертно. Итак, вам выпала честь познакомиться с Джоном Эшберри, сэр.Эшберри являл собой живой монумент, изваянный каким-то весельчаком с на редкость своеобразным чувством юмора. Рост по меньшей мере шесть футов четыре дюйма, все части тела несколько больше, чем положено, но пропорции соблюдены неукоснительно. Так, массивная голова выглядела нормально, поскольку сидела на широких и мощных плечах, а огромное брюхо не казалось чем-то противоестественным, ибо его подпирали ноги обхватом со ствол дерева. Такое лицо могло бы принадлежать римскому императору, с младых ногтей возлюбившему оргии. Лоб венчала шапка густых черных волос, крупный римский нос и глаза под тяжелыми веками придавали физиономии насмешливо-презрительное выражение. Наконец, толстогубый чувственный рот переходил в довольно плотные складки четырех подбородков.Пока я, открыв от изумления рот, таращился на это диво, Эшберри, нимало не смутившись, взглянул на поэта и звучным баритоном изрек:— Ну, Брюс, твоя рекомендация почти вернула мне попранную честь. — Потом он схватил мою руку и принялся трясти. — Рад познакомиться с вами, сэр. Я много слышал о вас — разумеется, только хорошего. У вас репутация человека, успешно разоблачающего отвратительные пороки и злодеяния. Невиновные, сэр, — голос актера без видимых усилий громыхнул на весь дом, — могут спать спокойно под вашей защитой. — Эшберри возвел очи горе:— Пусть молния поразит меня на пороге вашего жилища, если я хоть в чем-то виновен! — При этом лопатки актера невольно дрогнули, но небо у него за спиной оставалось синим и безоблачным. — Да, как сказал бы мой друг поэт, десница ваша сбережет покой невинных.Я живенько зааплодировал, испугавшись, как бы за этим монологом не последовал еще один. Густые брови Эшберри слегка приподнялись, он вежливо поклонился.— Всегда надо заканчивать прежде, чем публике надоест слушать, — хохотнул актер. — Да будет так? Разрешите войти?— Как я понимаю, у меня нет ни единого шанса не впустить вас в дом, — угрюмо буркнул я, когда незваные гости протиснулись в прихожую.К тому моменту, когда я запер входную дверь и вернулся в гостиную, оба уже восседали на высоких табуретах возле бара. Чего они ждут, было нетрудно догадаться. “Ну и ладно, — подумал я, — в конце концов, одиннадцать уже пробило, а все мои синяки и ссадины чертовски нуждаются в бальзаме”.И я решительно направился к бару. Гости отреагировали мгновенно.— Водка со льдом, — прогудел Эшберри, — льда немного.— Мартини! — блаженно заулыбался Толбот. — Вермута можно не добавлять.Я налил им два огромных бокала, а себе — немного бурбона со льдом. Служители искусства церемонно подняли бокалы.— Салют! — произнес Толбот.— Ваше здоровье! — забасил Эшберри. Содержимое бокалов исчезло, пока я любовался кадыками на задранных кверху шеях. Два пустых бокала звякнули о доску бара, две выжидательные улыбки вновь обратились ко мне. Я умею признавать поражение, поэтому без разговоров придвинул бутылку с джином поэту, а водку — актеру.— Наливайте сами, — сказал я уже после того, как они это сделали.— Мы пришли, — заговорив Брюс Толбот, уничтожив вторую порцию, — пролить свет...— Вы, сэр, специалист, — загудел Эшберри, — вот почему мы явились к вам.По выражению его глаз я понял, что актер ждет очередного взрыва аплодисментов.— Джентльмены, — вкрадчиво заметил я, — почему бы вам просто не объяснить мне, в чем дело?— Мы были оклеветаны! — начал Толбот.— Нет, убиты! — выкрикнул Эшберри.— ..Глупым невеждой, которому хватает наглости называть себя управляющим делами! Толбот визгливо захохотал:— Если бы не добродушие и бесконечная терпимость нашего друга Рейфа Кендалла...— Нашего друга и патрона Рейфа Кендалла, — поправил его Эшберри.— Верно! — закивал Толбот.— Этот недоумок давно вернулся бы в родные трущобы!— Вы говорите о Майлзе Хиллане? — догадался я.— При упоминании его имени у меня начинается внутренняя дрожь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16