— Видишь, это символ, которым обозначало себя племя Певцов.— А император называл его «голос башни».— Выходит, они придали голосу форму собственного знака.Мужчина впился глазами в поблекшие строки, медленно складывая буквы в слова.— «Голос Поющей башни… принесет вам свободу. Ищите… родную землю».Анно посмотрел на дочь, и глаза его ярко вспыхнули.— Ах, если бы мне только вырваться…Он принялся мерить шагами ванную комнату. В голове будущего узника один за другим рождались великие планы, каждый из которых рассыпался, будто карточный домик. Наконец папа горько покачал головой.— Нет, они забрали бы Аиру и детей… От этой мысли его передернуло.— Лучше пойти проверяльщикам навстречу. Не так уж и страшно меня наказывают. До Великого экзамена можно и потерпеть. Подумаешь, Курсы Обучения.— Темница, ты хотел сказать?— Ну уж, — ласково возразил отец. — Не делай из мухи слона. Может, если я постараюсь как следует и наберу много баллов, тогда и тебе по моей просьбе дадут еще одну попытку.— Не нужна мне вторая попытка. Я их всех ненавижу.— Но мама и я не вынесем, если с тобой… — Анно прикусил губу. — Ради тебя я пошел бы на все, милая. Умер бы, если надо. Только, кажется, господам экзаменаторам отлично известно, что я ни на что не годен.Мужчина умолк, задумчиво глядя на карту. Снизу донесся недовольный окрик:— Спускайтесь же, сэр! Мы ждем!— Император сказал, стоит башне запеть, и контрольных больше не будет, — подала голос девочка.— Так и сказал?Печать безысходной тоски на миг покинула ясные глаза отца.— Дорогая, тебе нельзя идти, ты еще маленькая. И вообще, из города просто так не выпустят. За тобой следят. Нет-нет, обязательно подожди, пока я не вернусь домой.Тем временем внизу, в прихожей, учителя в нетерпении хрустели пальцами. В горле у обоих давно пересохло, а госпожа Хаз почему-то не спешила с обещанными стаканами. Наконец она появилась на пороге. Крошка Пинпин мирно спала на руках у мамы. Господин Бач так и прожег обманщицу испепеляющим взглядом, а господин Миниш нахмурился и в который раз посмотрел на часы.— Мадам, вы что-то сказали про лимонад, — возмущенно промолвил классный учитель.— Разве? — подняла брови Аира.— Вы предложили нам выпить, — с нажимом продолжал мужчина.— Неужели? — удивилась госпожа Хаз.— Вот именно, мэм. Вы спросили, не мучит ли нас жажда.— Как же, как же, прекрасно помню…— И мы ответили утвердительно.— Было и такое.— Ну и где же он?— Кто, господин Бач? Вы изъясняетесь загадками.— Вы осведомились, нравится ли нам лимонад… «… глупая», — чуть не вырвалось у него по старой учительской привычке.— Мы сказали, что не откажемся выпить. Теперь вы обязаны принести по стаканчику.— С какой стати?— Потому что… Потому что нам хочется.— Господин Бач, боюсь, произошло недоразумение. В доме нет ни капли лимонада.— Как это ни капли? Мадам, вы сами предложили нам напиток. Будете отрицать?— Нельзя предложить то, чего у тебя попросту нет. Я только спросила, нравится ли вам лимонад. А это совсем другое дело.— Славная шутка! Спрашивать человека, любит ли он что-то, не собираясь его этим угощать!— Странно вы рассуждаете, господин Бач. Мало ли что кому по душе, а я — вынь да положь? Вам, без сомнения, приятны долгие летние вечера. И где же я их возьму?Господин Миниш поднялся с места.— Довольно цирка. Зовите городовых.Классный учитель встал следом за ним.— Мы непременно разыщем вашу дочь и побеседуем с ней по-своему. Увидите.— Вы идете, сэр? — прокричал член Коллегии экзаменаторов. — Или привести вас силой?Дверь ванной комнаты отворилась. Пока приговоренный спускался по ступенькам, учитель высунул нос на улицу и предупредил городовых:— Господин Хаз уже выходит. Заинтересованные зрители подступили ближе.Анно простился с родными: чмокнул уснувшую крошку Пинпин, поцеловал жену — в глазах гордой Аиры Хаз блеснули слезы. И нежно прижал к себе сына, успев напоследок шепнуть:— Присмотри за Кестрель.Но вот он поднял чемодан и шагнул за порог. Городовые тут же пристроились по бокам, а учителя угрюмо побрели сзади. Ротозеи молча попятились, пропуская маленькую процессию. Хазы стояли на переднем крыльце, держались прямо и махали вслед отцу, как если бы тот уезжал на выходные. Зрители качали головами, глядя на подобное унижение.— Вот бедняга, — сочувственно перешептывались соседи. На углу Анно Хаз остановился, бросил прощальный взгляд на близких и помахал им в ответ. Бомен навсегда запомнил и широкий взмах, и особенную улыбку. В ужасный миг разлуки мальчик словно прозрел: он разом постиг чувства папы, ощутил его безграничную любовь к семье, горячую, сильную и неистребимую, но вместе с ней услышал безмолвный вопль отчаяния: «Увидимся ли мы когда-нибудь вновь?!»Отец Руфи Блеша тоже заметил полный достоинства жест Анно и, наклонившись к уху жены, прошипел во всеуслышание:— Пусть себе скалит зубы сколько угодно, родных ему больше не видать.Тогда Бомен поклялся в самой глубине сыновнего сердца, что не остановится ни перед чем, лишь бы вернуть папу, — если придется, разнесет по камешку весь этот чистенький, прилизанный город. Ибо что значат судьбы Араманта по сравнению с одной-единственной улыбкой отца, полной отваги и нежности? Глава 9Побег из Араманта В ту ночь у каждой двери дома стояли стражники. Предполагалось, что Кестрель попытается проникнуть к себе под покровом темноты. Мятежница, разумеется, была уже внутри, она просто не подходила к окошкам. Когда на небе высыпали первые звезды и стало возможно задернуть шторы, не вызывая подозрений, семья облегченно вздохнула.Аира не проливала слез и не показывала страха. Вместо этого она так часто и с такой уверенностью повторяла: «Ваш папа скоро вернется», что близнецы почти утешились. Для начала мама покормила Пинпин, выкупала ее в маленькой ванночке, потом Хазы, как обычно, встали рядом на колени, чтобы пожелать чего-нибудь на ночь. Как же им не хватало теплых объятий отца! Выяснилось, что все хотят одного и того же — скорее увидеть папу, а значит, он по-прежнему был со своей семьей, хотя бы в мыслях. Малышку положили в кровать и нежно укутали одеяльцем. И только после того, как она уснула, мама присела на стул, сложила руки на коленях и сказала близнецам:— Теперь выкладывайте.Кестрель еще раз поведала о своих злоключениях, упомянув и последние слова отца. Потом развернула желтый пергамент и, пока не забыла, подписала на карте перевод каждого слова: «Великий Путь», «Трещина-Посреди-Земли», «Чертоги Морах», «В полымя».Затем, тоже по памяти, на обороте: «Голос Поющей башни принесет вам свободу. Ищите родную землю».— Ага, родную! — воскликнула Аира. — Я так и знала, что наше место не здесь!— А где, мам?— Ну… Это мы поймем, когда придем туда.— Как поймем?— Потому что дом — он и есть дом… — Она мечтательно вздохнула, потом свернула карту. — В любом случае, это подождет до возвращения папы. А сейчас пора заняться тобой.— Я могу схорониться здесь.— Солнышко, боюсь, нас уже скоро выгонят.— Но я не хочу с ними… Ни за что!— Конечно, милая. Мама тебя спрячет. Мы что-нибудь придумаем. Однако хватит на сегодня, утро вечера мудренее.И в самом деле, за плечами остался тяжелый, бесконечный день, и всех, особенно Кестрель, клонило ко сну.Только Хазы еще не знали, как быстро на них обрушится кара.Наутро, ни свет ни заря, парадная дверь затряслась от громких ударов.— Вставайте, вставайте! Нечего занимать чужой дом!Открыв окно спальни, госпожа Хаз выглянула наружу. На улице стояла команда бравых городовых.— Собирайте вещички! — гаркнул один. — Вас выселяют!Оказалось, опальную семью ожидал даже не Коричневый, а Серый округ. Тесная комнатушка в десятиэтажном блоке на триста семей. Прежний же дом надлежало передать новым владельцам не позже полудня. Мама не дрогнула.— И все равно сначала помоемся, — сказала она, доставая Пинпин из уютной кроватки.Сейчас родных занимала главная беда: Кестрель. Девочку до сих пор искали. Как бы незаметно увезти ее с собой?Очень скоро по мостовой загрохотала пустая тележка: ее прикатили стражники, чтобы отвезти пожитки Хазов на новое место. Соседи, все до единого, вышли на улицу и судачили, предвкушая занятное зрелище.— Заплачут, как пить дать заплачут. Мать уж точно слезами обольется. Вечно эти Хазы что-нибудь да выкинут. Зато новички, те, конечно, будут скалиться до ушей.— А малышка-то? Бедное дитя! Она еще и не догадывается…— Зато близнецы хороши, один другого стоит.— Слышали, каких дел натворила эта девчонка? Я всегда знал, что их семейка плохо кончит.— Ну, теперь-то они пожалеют!Между тем Аира предложила завернуть беглянку в одеяла и тайком пронести до тележки. Бомен выглянул в окно, посмотрел на толпу зевак, на суровых городовых, на ретивых стражников — и покачал головой.— Слишком опасно.Взгляд мальчика упал на фигурку ребенка, который слонялся поодаль от прочих, однако жадно следил за дверью — видимо, ждал Кестрель.— О, даже Мампо здесь.— Только не этот вонючка, — поморщилась Кесс.— Погодите, я кое-что придумал.Бомен бросился в спальню, перерыл теплые вещи сестры, пока не обнаружил длинный оранжевый дождевик с капюшоном, свернул его в узелок и сунул за пазуху.— Пойду потолкую с Мампо, — бросил он сестре. — Жди меня и пока ничего не делай.— Но, Бо…Дверь захлопнулась.— Готовы, что ли? — буркнул стражник на крыльце.— Нет еще, — ответил мальчик и торопливо прошмыгнул мимо. — Мама у нас такая копуша.Брат мятежницы пулей промчался по улице и остановился лишь за углом, невидимый для собравшихся ротозеев.Как он и ожидал, Мампо вынырнул из-за поворота через несколько мгновений, тяжело пыхтя и шмыгая носом.— Привет, Бо! — воскликнул вонючка. — Что творится-то? Где Кесс?— Хочешь ей помочь?— Еще бы! Где она?Бомен вытащил и расправил дождевик.— Смотри, что надо делать.Прошел битый час, когда мама наконец распахнула дверь и пригласила стражников за свертками. К удивлению военных, вещи оказались упакованы не где-нибудь, а на самом верху, в родительской спальне.— А что, в прихожей нельзя было все сложить? Таскайся теперь по ступеням! — ворчали и чертыхались мужчины.Как нарочно, семья, к которой переходил дом, не выдержала и приехала заранее вместе с двумя нагруженными доверху тележками. Вармишам, так звали новых жильцов, разумеется, не терпелось увидеть долгожданное приобретение. Однако Аира застыла на пороге, точно изваяние, с ледяной улыбкой на лице.— Надеюсь, кухня достаточно большая? — набросилась на нее госпожа Вармиш. — Перекусить-то можно или даже пустить гостя?— О, там очень просторно, — сладким голосом ответила мама близняшек. — По праздникам у нас собиралось человек тридцать шесть, и всем хватало места.— Силы небесные, тридцать шесть! Ушам не верю!— Это что, видели бы нашу ванну! Восемь взрослых вытягиваются в полный рост и отмокают разом.— Ну надо же!От изумления новая хозяйка лишилась дара речи, хоть и ненадолго:— Как у вас полы, полированные или чем-нибудь натерты?— Чем-нибудь, мэм? — усмехнулась Аира. — Чистейший пчелиный воск, уверяю вас, как в лучших домах.Тем временем военные выносили тяжелые тюки и грузили их на тележку. Мебель не перевозили: ей не уместиться в лачуге Серого округа. Когда последние вещи были уложены, госпожа Хаз, так и не пустившая чужаков на порог, подхватила на руки Пинпин и украдкой бросила взгляд на сына. Мальчик быстро кивнул, бодро зашагал к тележке, потом вдруг замер, обернулся и воскликнул, указывая вдаль:— Эй, Кесс!Все повернулись. В самом конце улицы маячила детская фигурка в длинном плаще с накинутым капюшоном.— Беги, сестренка, беги! — прокричал Бомен. Ребенок вздрогнул и кинулся наутек.И городовые, и стражники тут же ринулись в погоню. Толпа хлынула следом, надеясь на интересный спектакль.Между тем настоящая Кестрель выскользнула из дверей и проскочила бы незамеченной, если бы крошка Пинпин, увидев ее, не запищала от восторга:— Люблю Кесс!Стражник, который к началу погони связывал поклажу и потому замешкался больше других, услышал малышку, остановился и разглядел-таки близняшек, удирающих вместе по переулку.— Стойте! Девчонка здесь! — проорал он.Брат и сестра, конечно, к тому времени уже успели убежать довольно далеко и к тому же были легки на ногу. Беда в том, что маленькие беглецы понятия не имели, куда направляются. Они ведь хотели просто вывести Кестрель из дома. О дальнейшем семья не думала, рассчитывала на удачу и подсказки внутреннего голоса.Но вот по дороге попалась небольшая ниша, в которой стояли мусорные баки. Близнецы укрылись между ними, чтобы перевести дух и обсудить планы.— Нужно выбираться из города, — заявила Кестрель.— А кто откроет ворота? У нас же нет пропусков.— Есть и другой путь, через подземные пещеры. Я видела. Только не знаю, как туда попасть.— Ты вроде говорила, в пещеры сливают канализацию? — припомнил Бомен.— Точно.— Значит, из любого люка…— Бо, ты гений!Дети обшарили глазами переулок. Будто по заказу, неподалеку оказался колодец. А между тем топот погони и резкие окрики все приближались.— Они прочесывают улицы.— А ты уверена, что мы прорвемся через соляные пещеры?— Нет.Из-за дальнего поворота выбежал стражник. Выбора не оставалось, и близнецы кинулись к люку. Крышка была круглая, железная и очень тяжелая. Заржавелое кольцо прикипело к своему месту. Дети с трудом, еле-еле просунули под него пальцы. Мужчина конечно же заметил маленьких беглецов и тут же издал торжествующий клич:— Эй, вот они! Все сюда! Я их нашел!Близнецы поднажали. Страх придал им сил, и крышка все-таки сдвинулась с мертвой точки. Дюйм за дюймом дети оттаскивали ее прочь, пока не открылась обложенная кирпичом шахта с металлическими скобами в стенах. Где-то внизу шумела вода.Кестрель полезла первой, брат последовал за ней и попытался задвинуть крышку, но руки уже ослабли.— Брось ее, — велела сестра. — Пойдем так.Бомен послушно пополз вниз и соскочил прямо в темные волны. Не будь мальчик так озабочен опасностями, поджидающими впереди, догадайся он бросить короткий взгляд наверх, то увидел бы, как щель над головой накрыла какая-то тень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28