– Я… нет… Нет, она…
Впервые в жизни Джессика видела, что сестра не находит слов. Но Джо, надо отдать ей должное, быстро овладела собой, поняв, что этот человек видит ее насквозь.
В следующий час Джессика изрядно повеселилась: Джо сделала еще пару выпадов в сторону сестры, и каждый раз Кольт безжалостно ставил ее на место.
Когда Джо собралась уезжать – дядя прозрачно намекнул, что Кэрол не желает ее видеть, – Джессика почти жалела ее, особенно после того, как Джо поняла, что «феррари», стоящая возле дома, принадлежит Кольту. Она позеленела от зависти, покосилась на Джессику и повисла на руке Кольта.
– Вы, наверное, очень богаты?
Кольт посмотрел на перекошенное от ревности безобразное, какое-то кошачье лицо и холодно улыбнулся.
– Пожалуй. Но богатство – вещь относительная. Что может сравниться со счастливым браком, любимым мужем, ребенком? Конечно, это узы, ответственность, но если ты счастлив, то все трудности не страшны, не правда ли?
Последний час кое-чему научил Джо, она молча кивнула и села в свою маленькую машину.
– Бедняга Вильям, – сказал Кольт, глядя вслед удаляющейся машине. – Не часто возмездие наступает так скоро.
– Кольт, – Джессика взяла его под руку, и они вместе пошли к дому, – спасибо, что выручил меня. Не понимаю, почему она так себя вела. Мы никогда не дружили, но я думала, что она по-своему хорошо ко мне относится.
– Джессика, в семье не без урода. Такие люди, как твоя сестра, не способны на добрые чувства, они считают себя центром мироздания, солью земли.
Джессика была поражена.
– Пожалуй, это жестоко.
– Однако правдиво. Смею думать, она годами дурачила вашу мать, матери всегда хотят видеть в своих детях лучшее. Я встречал таких, как Джо. К сожалению, она не единственная.
У Джессики появилось чувство, что в его словах скрыт большой смысл.
– Что ж, в любом случае спасибо. Когда она вошла, я чуть не умерла, но подумала, что сейчас, из-за несчастья с Кэрол, не время выяснять отношения.
– Ты слишком добрая. – Он приподнял ее подбородок и тихонько, с какой-то грустью поцеловал в губы. – В отличие от меня, – ядовито добавил он, засунул руки в карманы и оглянулся на «феррари».
– Я бы так не сказала, – весело вставила она.
– Ты меня не знаешь, Джессика, – холодно ответил он.
Что с ним? – напряженно думала она. Его бросает из одной стороны в другую. Как он защищал ее весь день! А теперь снова окружил себя непробиваемой стеной.
Многое в Кольте Айронсе было непонятно Джессике.
Его, конечно, потрясла смерть невесты, но ведь прошло много лет, рана должна была затянуться. А враждебность по отношению к своей сестре? Может, это напускное и не стоит ничему верить?
В пятом часу все поехали в больницу. Кэрол уже перевели в отдельную палату; рядом с ее кроватью в кресле-каталке сидел Гарри.
– Дорогая… – Миссис Иванс кинулась к дочери, и только после множества уверений и слез порядок в палате был восстановлен.
– Ты напугала нас до смерти, – сказала Джессика, целуя Кэрол, и голос ее задрожал.
– Никаких слез! – воскликнул Гарри. Нога в гипсе, лицо бледное, но он сам был весел и оживлен. – Сказать им?
– Скажи. – Кэрол нежно улыбнулась мужчине, крепко державшему ее за руку.
– У меня объявление! – Гарри прокашлялся и сказал: – Я просил Кэрол стать моей женой, и она оказала мне честь, приняв…
– Поздравляю! – Миссис Иванс прослезилась, все кинулись обниматься и целоваться, и только Кольт, как заметила Джессика, делал это явно через силу.
В результате следующие десять минут словно растянулись для нее на десять часов: больно было чувствовать рядом с собой большого мрачного человека, который говорил то, что следует, улыбался, но смотрел отчужденными, холодными глазами. Мы для него – как насекомые под стеклом, с горечью думала она.
– Надо уходить, пока не пришла эта грозная медсестра и не выгнала нас. – Джессика встала и улыбнулась Кэрол и Гарри. – Я завтра позвоню. И я очень рада за вас.
Они ушли. Без слов прошли длинным, стерильно чистым коридором в холл и через стеклянную дверь вышли на прохладную вечернюю улицу.
Джессика сама не могла бы объяснить, почему так разозлилась. Это и смущало ее, и угнетало.
Она забралась в машину, но он, вместо того чтобы захлопнуть дверцу, наклонился, упершись руками в крышу, и спросил:
– Ну? Ты излучаешь горячие, мощные волны.
– Вот как?
– Именно так. В чем дело? Что тебя расстроило?
– Ты еще спрашиваешь? Мог хотя бы притвориться, что рад за них: они, слава Богу, объявили о помолвке.
– Гарри и Кэрол? Я рад за них. – Он был искренне удивлен.
– Еще бы.
Кольт нахмурился.
– Ты хочешь поругаться.
– Вот, значит, как ты думаешь обо мне? – Почему он остается равнодушным, когда у нее внутри все переворачивается? Счастье Кэрол и Гарри затронуло в ней глубоко спрятанную тоску. Ведь это так естественно – встретить человека, полюбить его, пожелать большего, чем мимолетные развлечения. Когда Джессика сказала Кольту о своей любви, тот заставил ее почувствовать себя ничтожеством, но, кажется, проблема не в ней…
– А что, разве я не прав? – язвительно спросил он.
– Что я хочу поругаться? Нет. Зато прав во всем, что касается тебя самого.
– Вот и поругались.
Он хочет показать, что забавляется, но ему не смешно, вдруг подумала она, проницательно вглядываясь в его лицо. Она была готова принять ответный удар.
Вопреки ожиданию он молча сел, завел мотор, проверил зеркальце заднего вида и выехал с больничного двора. Некоторое время они не разговаривали, и Джессика уже подумывала о том, как начать следующую атаку, лишь бы разрушить эту стену молчания, как вдруг он свернул на пустынную стоянку для пикников и заглушил мотор.
– Ты сходишь по мне с ума, я все понял.
Такого неожиданного поворота Джессика никак не ожидала. Пока она раздумывала, что ответить, он рванулся к ней и страстно сжал в своих объятиях. Ее сердце будто взорвалось, а тело растаяло от его ласк, и все ее чувства опять погрузились в тот странный мир, где существовал только он, его губы, руки, тело.
– Нет… – Она подняла руку, чтобы оттолкнуть Кольта, но он перехватил ее, сжал пальцы и поднял голову. Он бережно положил ее пальчики к себе на руку ладонью вверх, наклонился и поцеловал в запястье.
– Ты красивая, Джессика, красивая, трепетная, нежная. В тебе есть все, о чем может мечтать мужчина. – (Она прижалась к нему; их тела стремились, льнули друг к другу, но что-то было в его словах, какая-то интонация, что настораживало ее.) – Будет день, и ты станешь кому-то прекрасной женой.
Она все поняла, и даже раньше, чем Кольт успел осторожно высвободиться, задержав на мгновение руку в ее шелковистых волосах. Отвернувшись, он замкнулся и больше не произнес ни слова.
Это было прощание.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Джессика сидела в оцепенении, пока наконец, преодолев немоту, не задала свой вопрос.
– Что все это значит? – напряженно бросила она, впиваясь глазами в мрачный профиль Кольта. Она знала, о, она знала! Но пусть сам скажет!
– Лучше поедем. Надвигается буря.
– Плевать на бурю. – Он не уйдет от нее просто так – хладнокровный, рассудительный, все понимающий. В конце концов, они должны объясниться, к чему бы это ни привело. Под непробиваемой маской светскости таился настоящий Кольт. За последнее время он несколько раз открывался перед ней. Она видела его другим и знала, что настоящий Кольт – не этот жестокий человек, промышленный магнат и мультимиллионер. – Я ответила на твой вопрос. Теперь я жду ответа.
– Оставь, Джессика.
– Не могу, Я хочу знать, как ты можешь так целовать меня, а потом отворачиваться, будто это ничего не значит.
– Не значит. – (Она побледнела.) – Твой дядя это понимает, ты ведь видела, он ненавидит меня. Я не могу его обвинять за это. На его месте и я вел бы себя так же. Он знает меня.
– Он совершенно тебя не знает.
– Не надо, Джессика: это нам не поможет. Тебе нужен такой человек, как Гарри Брингейл. Хороший семьянин, который в девять уходит на работу, в пять возвращается, в выходные подстригает газон…
– Не говори за меня, что мне надо. Предоставь мне судить об этом.
– Тебе нужен молодой, чистый…
– Ты совсем не старый, – быстро сказала она. – Тридцать пять лет – вовсе не старость. – Она покраснела до корней волос, поняв, что сказала не то.
– Я вот здесь старый, – он показал на сердце. – Я постарел, когда был в твоем возрасте. Но это совсем другая история. Тебе это знать ни к чему.
– Скажи, – попросила она с мольбой в голосе.
– Нет. – Он покачал головой. – Черт возьми, женщина, чего ты хочешь? Ты отразила все мои попытки затащить тебя в постель, а когда я признал поражение…
– Не своди все до такого уровня! – Джессика сама себя не узнавала: спорит с тем, кто ей внятно объяснил, что все кончено. Но у Кольта ничего не бывает так однозначно. То, что она видела, скорее всего, был расчетливый обман, и тем более надо было докопаться до истины. – Я хочу узнать, что ты на самом деле думаешь.
– Кто скорее отгадает правду? Я давно оставил эти игры, Джессика.
– Правду, может быть, ты и оставил, а игры всё еще при тебе.
Серые глаза угрожающе сверкнули.
– Точно. А ты – прямолинейная деревенская простушка, не так ли? Из тех, кто печет хлеб и яблочные пироги и держит возле огня шлепанцы мужа. Что ж, соглашаюсь, Джессика, – мы с тобой полярно противоположны.
– Я этого не говорила. И я понятия не имею, как печь хлеб. – Щеки у нее пылали.
– Научишься. Ради любимого человека – научишься. – Казалось, он произнес свой худший обвинительный приговор.
Она задержала дыхание. О чем он?
– А что в этом плохого? – Для него Джессика выучилась бы не только печь хлеб, но и всему, что бы только он ни потребовал.
– Ничего плохого для того счастливчика, который получит жену вроде – тебя. Он будет тебя холить, лелеять…
– Я знаю, о каком мужчине ты говоришь. – Она старалась говорить ровно. – Этот мужчина проводит женщину до дома, даже если она только что его глубоко оскорбила, потому что она плачет и он не может ее так оставить. Если женщина обвинит его в том, что он ее покупает, и устроит сцену, он все равно не откажет ей в работе, важной для ее карьеры. Он все бросит и придет на помощь, когда, как он подозревает, ей плохо, но сделает это так, чтобы она не заметила, что он все знает. И наконец, он не воспользуется ситуацией и не возьмет ее физически, хотя это проще простого, и не сделает это только потому, что она не сможет справиться со своими чувствами. Ты имеешь в виду такого мужчину?
Кольт не мигая смотрел на нее; никогда еще он не был таким красивым – и таким далеким.
– Я знаю, что ты о себе думаешь, Кольт, но со мной ты всегда был другим. С первого вечера, тогда, в Брингейле, ты обо мне заботился.
– Не делай из меня святого, Джессика, – резко сказал он. – Мне от женщин нужно только одно, и я никогда этого не скрывал.
– Не верю. – Она придвинулась к нему поближе. – Не верила и не поверю.
– Черт возьми, женщина, что ты пытаешься мне доказать? – Железная маска упала, он говорил болезненным голосом. – Ты не знаешь, что я такое, как я жил последние десять лет. Я брал все, что хотел, это и есть моя правда.
– Тогда почему же не взял меня? Ты же говорил, что мечтаешь об этом?
– Остановись. – Он вцепился в руль, напряженно вытянулся, затем опять откинулся в кресле и провел рукой по волосам. – Хочешь знать, что сделало меня таким, Джессика? Хочешь узнать все? Не торопись, подумай, потому что тебе не понравится то, что ты услышишь.
– Я хочу услышать, – без колебаний ответила она, и он с циничной улыбкой покачал головой.
– Молодость, высокомерная молодость. Я тоже был когда-то молод, Джессика, и сходил с ума от любви. Безумие – подходящее слово для того состояния, в котором я находился: ни логики, ни рассудка. Нетта была красивая девушка; в ней было что-то дикое, цыганское: черные волосы до пояса, глаза… глаза как у тебя, только у тебя они чистые и бархатные, а у нее – жгучие. Мы познакомились в университете, и прожили вместе последний год учебы. Получив диплом, оба решили остаться в Лондоне. Я просил ее выйти за меня, но она хотела подождать. Я ее понимал. – Кольт помолчал. – Дома у нее было очень плохо: отец – алкоголик, мать принимала «жильцов», которые платили по счету, проводили в доме одну ночь, а наутро уходили. Я понимал, что брак ее пока не привлекает. Она получила диплом с отличием и устроилась на хорошую работу в лабораторию; я начал раскручивать бизнес, и весьма успешно, так что все шло хорошо. Мы часто ссорились, но я любил ее за очень сильный характер…
К этому времени дождь уже лил вовсю, по стеклам бежали ручьи, но Кольт и Джессика ничего не замечали.
– Мы стали жить в одной квартире, но после студенческих безумств жизнь все как-то не складывалась. У Нетты случались припадки ярости по ничтожным поводам, в чем она потом бурно каялась, используя все свои уловки, а их у нее было множество.
Когда к нам приехала моя сестра, на какое-то время дела наладились, но однажды Нетта не пришла с работы домой.
– Авария?
– Не столь красиво. – Он посмотрел на нее, и в глазах его была мука. – В час ночи, когда я уже дошел до бешенства, Нетта позвонила, назвала адрес, которого я прежде не слыхивал, и в истерике попросила, чтобы я сейчас же забрал ее оттуда. Бекки увязалась за мной. Я поехал и забрал ее. Это оказалось где-то в лондонских трущобах. Она сделала подпольный аборт.
– Кольт!
– В квартире находилась женщина, которая с ней работала. Она же и помогла ей устроить аборт. Но Нетта почувствовала себя хуже, и они вызвали меня. Обе отказались дать мне адрес негодяя – наверное, боялись моей мести. Не зря боялись, – хмуро закончил он.
– Что же ты сделал?
– Что я мог сделать? Отвез ее домой. Всю дорогу мы орали друг на друга. Она убила нашего ребенка. Ребенка, зачатого в любви, как я тогда считал. Нетта не хотела детей. Ее карьера только начиналась, и о детях она пока не думала. Она надеялась скрыть это от меня, но, когда ей стало хуже, запаниковала… а то бы я так и не узнал, что она убила часть меня самого. Я не мог с ней оставаться в эту ночь – я бы ее убил. С ней осталась Бекки, а я ушел к приятелю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14