https://wodolei.ru/
я видел окружающий мир предельно отчетливо, но в то же время он казался мне ужасно далеким. Вещи дрожали и тянулись ко мне, но я не мог до них дотронуться. Это ощущение напоминало то, которое возникает, когда выходишь из фотолаборатории на яркий свет. Мне стало страшно. А вдруг это ощущение так никогда и не пройдет? И окажется, что я единственный в мире чувствую себя так и поэтому не смогу никому объяснить, что происходит со мной.
* * *
Вся культура тибетцев построена на идее смерти и следующих за ней различных состояний. Их символы, их язык позволяют объяснить, что чувствует умирающий и что чувствует покойник.
В Непале беженец из Тибета рассказал мне, что он уже неоднократно умирал, прежде чем возродиться в своей теперешней форме. Он сказал, что, когда приблизится очередная смерть, он выберет своих будущих родителей и место рождения и передаст эти сведения другим. После его телесной смерти начнутся поиски ребенка, в которого он перевоплотился. Ребенок, который опознает вещи, принадлежавшие ему в предыдущей жизни, и есть его новое воплощение.
В нашем языке нет слов, чтобы рассказать о таких странных вещах, как смерть или жизнь после смерти.
* * *
Он опустил окно, и резкий ветер ударил ему в лицо. Автомобиль раскачивался из стороны в сторону в такт с кронами вязов, росших по сторонам дороги. Впереди шоссе и деревья исчезали в темноте. Уэйлин остановил машину, вышел и пошел по направлению к лесу.
Он поплотнее укутался в плащ и вошел под сень деревьев. Тут стоял штиль, земля была сухой и песчаной, и только высоко над головой порывы ветра трепали кроны. Дождь не проникал сюда, и Уэйлин услышал, как в высокой траве стрекочут кузнечики.
Этот звук пленил его. Ему удалось найти в разгар бури единственное спокойное место на земле и услышать голос земли, зовущий его к себе.
* * *
В этих краях полным-полно патриотов, если просекаешь, на что я намекаю. Пару лет назад, когда американские машины продавались хреново, владельцам иномарок пришлось туго. Заезжаешь на заправку на ненашей тачке, а заправщик тебе тихонечко в бак спустит пару кубиков сахара – типа в подарок от детройтских работяг. Движку сахар не по вкусу: начинает тарахтеть, стучать и вскоре глохнет. Водители не могут просечь, в чем дело, а механики тоже с движком ничего поделать не могут, если сахаром нутро забило. Так что ты, приятель, не дурак, раз прикрыл твоего двенадцатицилиндрового макаронника капотом доброго старого «форда».
* * *
Я уже много лет наблюдаю за птицами. Европейская кукушка прилетает в Америку, занимает лучшее гнездо, но не хочет сама добывать себе пишу. Да, сэр, она такая лентяйка. Но она знает, что наши птицы никого не оставят в беде. Они начинают приносить ей пищу, хотя им самим, бывает, не хватает.
А теперь возьмем американских кукушек. Они не живут на пособие по бедности. Они и кормят себя сами, и гнезда себе строят. Это верно, что иногда они вынуждены селиться в чужих гнездах, что порой им приходится выкинуть оттуда пару-другую старых яиц, но уж если они заняли гнездо, то, будьте уверены, они его приведут в порядок, вырастят в нем своих детей да еще и друзей жить позовут.
* * *
Лето близилось к концу. Листья еще не пожелтели, но в воздухе уже пахло увяданием. Слоистые серые облака низко висели над лесами, дорогами, домами, рекламными щитами. Туман на мгновение разрывался, обнажая шпили небоскребов, и снова смыкался вокруг них.
Уэйлин свернул на набережную, проехал мост и вокзал, запарковал машину на платной стоянке, вышел и пошел пешком. Он окинул взглядом реку, заметил что-то, видимое ему одному, спустился по лестнице к воде и стал ждать.
Много лет назад зимней ночью он и Питер, один из его друзей по школе, решили во время похода пересечь реку. Сквозь густой туман лишь изредка можно было разглядеть огни на другом берегу. Джонатан отвязал от пирса одну из старых бесхозных лодок; Питер спрыгнул в лодку и уселся на корме, вцепившись руками в два старых весла. Затем Джонатан по льду дошел до лодки и взобрался в нее. Быстрое течение подхватило задрожавшую всем корпусом лодку и понесло прочь от берега. Джонатан вытянул ноги, неуклюже опустил весла в воду и, навалившись на них всем своим весом, попытался направить лодку к другому берегу. Они все время натыкались на плававшие повсюду глыбы льда размером с добрый валун. В темноте льдины царапали острыми краями борта лодки, которую несло стремительным током воды к устью. Вскоре они уже не видели огней ни справа, ни слева. До них дошло, что лодка миновала мол и их вот-вот вынесет в открытый океан.
В висках у Джонатана стучало, ветер холодил пот на лбу. Он знал, что уже не в силах совладать с лодкой, и впал от этого в какую-то эйфорию. В порыве безрассудной храбрости он выпустил весла из рук. Питер понял, что Джонатан сдался, и начал рыдать. Внезапно большая волна перехлестнула через борт и смыла Джонатана. Острые края льдин резали лицо и руки, и он ожидал, что с минуты на минуту одно из таких ледяных лезвий перережет ему горло. Его быстро несло какое-то время, а затем с размаху ударило обо что-то твердое. Это была дамба. Джонатан выполз на сушу и оглянулся; Питер был позади в воде. Питер уже тонул; это Джонатан понял по тому, каким обмякшим было тело, когда он выволок его из воды. Питер рухнул без сознания на мокрые камни, и Джонатану пришлось тащить его на себе через поле и заросли кустарника до автострады. В двухстах ярдах от того места, где они вышли на дорогу, сквозь туман виднелась неоновая вывеска бензоколонки.
Когда Джонатан ввалился в помещение бензоколонки, служащий кинул на него беглый взгляд, кивнул и вновь погрузился в чтение газеты. Джонатан положил Питера на пол, стянул с него обледеневшую куртку, рубашку, брюки и полные воды ботинки. Служащий бензоколонки понял, что нужно что-то делать, только когда увидел нагое тело Питера, лежащее на полу. В гараже он отыскал испачканный краской кусок брезента. Они завернули в него Питера и перенесли в офис. Затем служащий вызвал полицию.
* * *
Он завел мотор и поехал дальше. На заре он проезжал мимо лугов и прудов. Затем свернул с главной трассы и поехал по грунтовке вдоль леса. Восходящее солнце разгоняло туман. По обеим сторонам дороги он увидел дома и сараи, в большинстве своем давно заброшенные. Ставни отсутствовали вовсе или качались под ветром на единственной петле, крыша осела над покосившимися стенами, дымовые трубы возвышались над грудами битого кирпича. Колеса машины пробуксовывали в сыпучем песке на выезде на главную трассу. Кругом росли мелкие сосенки, колючие ветки которых создавали приятную полутень и царапали зелеными иголками крышу автомобиля. Уэйлин за рулем почувствовал себя человеком-невидимкой.
* * *
– Допустим, у тебя автомобиль с задним приводом. Ты поднимаешь домкратом задний мост, включаешь самую высокую передачу и раскручиваешь движок до скорости сто миль в час. Затем ты опускаешь одно колесо на землю, а второе оставляешь в воздухе. Что произойдет?
– Не знаю. Не имею ни малейшего представления.
– То-то и оно. Все, что вы, молодежь, знаете,– это жрать, спать и блудить. Но я все же тебе скажу. Если ты опустишь одно колесо на землю, то второе начнет вращаться со скоростью двести миль в час. А спидометр все равно будет показывать только половину этой скорости. Уразумел? Это знает всякий, кто хоть что-нибудь в этом деле понимает.
* * *
– Он сказал, что двигатель перегревается. Плохо работает на холостом ходу и медленно набирает обороты.
– Надо проверить радиатор. Если с ним все в порядке, тогда проверьте ремни и насос.
– Да я все это сделал. Даже надел новую муфту на заборный шланг. А он вернулся и говорит, что все снова как прежде.
Механик подошел к Уэйлину.
– Ну что же,– сказал он.– Тогда, значит, это затвор насоса. Иногда под капотом такая температура, что бензин в подающем трубопроводе вскипает. Все, что можно сделать в таком случае, это поставить насос помощней. Знаете, итальянские движки жутко норовистые. Не для повседневной езды. Никогда с ними не возились?
– А зачем мне? Это ваша работа, а не моя. Я хочу только одного: чтобы вы мне починили машину и я поехал дальше.
– Ну что же, но быстро не получится. Мы должны заказать новый насос. Двигатель вроде вашего не часто встретишь, поэтому мы не держим для них запчастей.
– Но мне нужно срочно.
– Вряд ли выйдет.
– Должно выйти. Иначе…
– Иначе что?
– Иначе за вас возьмутся мои юристы. И тогда уже вы перегреетесь и заглохнете.
* * *
– Джонатан, ты не понимаешь, как трудно найти надежных менеджеров. Если мы хотим сохранить наши лучшие кадры и избежать дорогостоящей внутренней ротации, мы должны обеспечить им работу с точно определенными функциями.
Вот, например, несколько фактов, касающихся кандидатов на один очень ответственный пост. Мы недавно многих проинтервьюировали. Восемьдесят процентов страдают заболеваниями мочеиспускательного и пищеварительного тракта, а также жалуются на сексуальные проблемы, начиная со слабой эрекции и кончая полной импотенцией. Более чем сорок процентов жалуется на тахикардию, высокое давление и головные боли. К тому же мы выяснили, что в девяноста процентах случаев эти, во всех остальных отношениях достойные бизнесмены страдают психосоматическими нарушениями, в том числе тревожными состояниями, бессонницей, депрессией, забывчивостью, повышенным потоотделением и язвой желудка. Мы получили эту информацию при помощи разработанных учеными сложных тестов, всестороннего психоанализа, а также благодаря конфиденциальной информации о здоровье, привычках и семейном положении каждого кандидата, собранных нашей службой безопасности. Твой отец никогда не брал на работу язвенников. Он намного опередил свое время, Джонатан.
– Тогда ему стоило бы брать на службу перуанских индейцев. У них никогда не бывает язвы желудка.
– У перуанских индейцев?
– Да. Но, к сожалению, они абсолютно не амбициозны, не стараются сделать карьеру и неспособны к целеустремленной деятельности.
– Ну, таких и здесь полно, Джонатан. Среди тех, кто живет на пособие.
* * *
Рядом с ним на углу улицы стоял толстяк, под мышкой у которого была зажата аккуратно сложенная газета. Толстяк, ожидая зеленого сигнала светофора, рассеянно стучал по тротуару кончиком большого черного зонта. Тут же стояла женщина в демисезонном пальто и гетрах. Она поставила на тротуар пакеты с покупками и рылась в своей сумке, очевидно разыскивая головной платок или складную полиэтиленовую накидку от дождя.
Зажегся зеленый свет. Все трое пересекли улицу, затем гуськом спустились в подземку, купили жетоны и прошли через турникет. Уэйлин очутился рядом с женщиной, которая, уже на платформе, опустила монетку в автомат, торгующий жевательной резинкой. Автомат проглотил монетку, но резинки не выдал. Тогда женщина опустила в щель еще одну монетку. Автомат проглотил и ее. Тогда женщина отказалась от мысли купить жвачку и начала рассматривать свое отражение в грязном зеркальце, висевшем над автоматом. Она была невысокого роста, поэтому ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы увидеть свое лицо целиком. Она поправила пряди волос, затем направилась к скамейке, села на нее, расставив вокруг свои пакеты, и стала массировать лицо искореженными артритом пальцами. Послышался шум приближающегося поезда. Люди на платформе зашевелились: кто переступил с ноги на ногу, кто застегнул или, напротив, расстегнул пальто. Кто-то поправил волосы, кто-то посмотрел на часы, кто-то схватился за свои кульки, кто-то за зонтики. Уэйлин почувствовал горячий поток воздуха. Пыль, поднятая поездом, полетела ему в лицо. Поезд остановился, зашипели, открываясь, двери.
Уэйлин вошел в вагон и поспешил к холодному сиденью из розового пластика. Поезд тронулся с места. Уэйлин откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. В желудке он ощущал противную пустоту, сердце сжали невидимые тиски. Он задержал дыхание и стал покачиваться в такт с вагоном, чтобы избавиться от тяжелого камня в груди. Поезд остановился на мгновение, затем снова двинулся дальше. Уэйлин сидел и считал станции.
* * *
Уэйлин пересек вестибюль гостиницы, роняя капли воды на ковер и потом на пол кабинки лифта. Зайдя в свой номер, он стянул с себя мокрую одежду и швырнул ее в ванну. Он переоделся в сухое, но по-прежнему зуб не попадал на зуб, так он промерз. Тогда он выпил стакан коньяка и спустился вниз, чтобы ощутить то, что Кэйрин называла «пульсом гостиничного холла».
Было уже поздно, и в холле почти никого не было. За окошком сидел кассир, какая-то женщина говорила по телефону, какой-то толстяк читал газету. Уэйлин уже направился было в бар, как вдруг понял, что это тот самый толстяк, который ехал с ним в подземке. Уэйлин снова посмотрел на него – толстяк спрятался за газетой. Черный зонтик стоял прислоненный к креслу.
Уэйлин решил проверить, не слежка ли это. Он поднялся вверх. Когда он вернулся с плащом, перекинутым через плечо, толстяк по-прежнему сидел в кресле и читал газету. Уэйлин подошел к окошечку кассы, разменял пятьдесят долларов и с небрежным видом выскользнул на улицу. Швейцар услужливо подскочил к Уэйлину. Уэйлин попросил поймать такси. Когда за Уэйлином захлопнулась дверца машины, он посмотрел: толстяк сидел в кресле и читал газету. Такси тронулось, и Уэйлин оглянулся еще раз. Толстяк не пошевелился, но два больших седана, стоявших напротив отеля, тронулись с места и поехали следом. Уэйлин попросил водителя объехать квартал кругом. Такси повернуло, две машины повернули тоже. Тогда Уэйлин попросил водителя повернуть сперва направо, а затем налево. Машины не отставали.
Водитель начал нервничать; Уэйлин объяснил ему, что он побился об заклад со своими друзьями, что оторвется от них в такси, но водитель, похоже, не поверил. Уэйлин попросил высадить его в Йорквилле. Когда такси остановилось, Уэйлин быстро выскочил и попытался затеряться в толпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
* * *
Вся культура тибетцев построена на идее смерти и следующих за ней различных состояний. Их символы, их язык позволяют объяснить, что чувствует умирающий и что чувствует покойник.
В Непале беженец из Тибета рассказал мне, что он уже неоднократно умирал, прежде чем возродиться в своей теперешней форме. Он сказал, что, когда приблизится очередная смерть, он выберет своих будущих родителей и место рождения и передаст эти сведения другим. После его телесной смерти начнутся поиски ребенка, в которого он перевоплотился. Ребенок, который опознает вещи, принадлежавшие ему в предыдущей жизни, и есть его новое воплощение.
В нашем языке нет слов, чтобы рассказать о таких странных вещах, как смерть или жизнь после смерти.
* * *
Он опустил окно, и резкий ветер ударил ему в лицо. Автомобиль раскачивался из стороны в сторону в такт с кронами вязов, росших по сторонам дороги. Впереди шоссе и деревья исчезали в темноте. Уэйлин остановил машину, вышел и пошел по направлению к лесу.
Он поплотнее укутался в плащ и вошел под сень деревьев. Тут стоял штиль, земля была сухой и песчаной, и только высоко над головой порывы ветра трепали кроны. Дождь не проникал сюда, и Уэйлин услышал, как в высокой траве стрекочут кузнечики.
Этот звук пленил его. Ему удалось найти в разгар бури единственное спокойное место на земле и услышать голос земли, зовущий его к себе.
* * *
В этих краях полным-полно патриотов, если просекаешь, на что я намекаю. Пару лет назад, когда американские машины продавались хреново, владельцам иномарок пришлось туго. Заезжаешь на заправку на ненашей тачке, а заправщик тебе тихонечко в бак спустит пару кубиков сахара – типа в подарок от детройтских работяг. Движку сахар не по вкусу: начинает тарахтеть, стучать и вскоре глохнет. Водители не могут просечь, в чем дело, а механики тоже с движком ничего поделать не могут, если сахаром нутро забило. Так что ты, приятель, не дурак, раз прикрыл твоего двенадцатицилиндрового макаронника капотом доброго старого «форда».
* * *
Я уже много лет наблюдаю за птицами. Европейская кукушка прилетает в Америку, занимает лучшее гнездо, но не хочет сама добывать себе пишу. Да, сэр, она такая лентяйка. Но она знает, что наши птицы никого не оставят в беде. Они начинают приносить ей пищу, хотя им самим, бывает, не хватает.
А теперь возьмем американских кукушек. Они не живут на пособие по бедности. Они и кормят себя сами, и гнезда себе строят. Это верно, что иногда они вынуждены селиться в чужих гнездах, что порой им приходится выкинуть оттуда пару-другую старых яиц, но уж если они заняли гнездо, то, будьте уверены, они его приведут в порядок, вырастят в нем своих детей да еще и друзей жить позовут.
* * *
Лето близилось к концу. Листья еще не пожелтели, но в воздухе уже пахло увяданием. Слоистые серые облака низко висели над лесами, дорогами, домами, рекламными щитами. Туман на мгновение разрывался, обнажая шпили небоскребов, и снова смыкался вокруг них.
Уэйлин свернул на набережную, проехал мост и вокзал, запарковал машину на платной стоянке, вышел и пошел пешком. Он окинул взглядом реку, заметил что-то, видимое ему одному, спустился по лестнице к воде и стал ждать.
Много лет назад зимней ночью он и Питер, один из его друзей по школе, решили во время похода пересечь реку. Сквозь густой туман лишь изредка можно было разглядеть огни на другом берегу. Джонатан отвязал от пирса одну из старых бесхозных лодок; Питер спрыгнул в лодку и уселся на корме, вцепившись руками в два старых весла. Затем Джонатан по льду дошел до лодки и взобрался в нее. Быстрое течение подхватило задрожавшую всем корпусом лодку и понесло прочь от берега. Джонатан вытянул ноги, неуклюже опустил весла в воду и, навалившись на них всем своим весом, попытался направить лодку к другому берегу. Они все время натыкались на плававшие повсюду глыбы льда размером с добрый валун. В темноте льдины царапали острыми краями борта лодки, которую несло стремительным током воды к устью. Вскоре они уже не видели огней ни справа, ни слева. До них дошло, что лодка миновала мол и их вот-вот вынесет в открытый океан.
В висках у Джонатана стучало, ветер холодил пот на лбу. Он знал, что уже не в силах совладать с лодкой, и впал от этого в какую-то эйфорию. В порыве безрассудной храбрости он выпустил весла из рук. Питер понял, что Джонатан сдался, и начал рыдать. Внезапно большая волна перехлестнула через борт и смыла Джонатана. Острые края льдин резали лицо и руки, и он ожидал, что с минуты на минуту одно из таких ледяных лезвий перережет ему горло. Его быстро несло какое-то время, а затем с размаху ударило обо что-то твердое. Это была дамба. Джонатан выполз на сушу и оглянулся; Питер был позади в воде. Питер уже тонул; это Джонатан понял по тому, каким обмякшим было тело, когда он выволок его из воды. Питер рухнул без сознания на мокрые камни, и Джонатану пришлось тащить его на себе через поле и заросли кустарника до автострады. В двухстах ярдах от того места, где они вышли на дорогу, сквозь туман виднелась неоновая вывеска бензоколонки.
Когда Джонатан ввалился в помещение бензоколонки, служащий кинул на него беглый взгляд, кивнул и вновь погрузился в чтение газеты. Джонатан положил Питера на пол, стянул с него обледеневшую куртку, рубашку, брюки и полные воды ботинки. Служащий бензоколонки понял, что нужно что-то делать, только когда увидел нагое тело Питера, лежащее на полу. В гараже он отыскал испачканный краской кусок брезента. Они завернули в него Питера и перенесли в офис. Затем служащий вызвал полицию.
* * *
Он завел мотор и поехал дальше. На заре он проезжал мимо лугов и прудов. Затем свернул с главной трассы и поехал по грунтовке вдоль леса. Восходящее солнце разгоняло туман. По обеим сторонам дороги он увидел дома и сараи, в большинстве своем давно заброшенные. Ставни отсутствовали вовсе или качались под ветром на единственной петле, крыша осела над покосившимися стенами, дымовые трубы возвышались над грудами битого кирпича. Колеса машины пробуксовывали в сыпучем песке на выезде на главную трассу. Кругом росли мелкие сосенки, колючие ветки которых создавали приятную полутень и царапали зелеными иголками крышу автомобиля. Уэйлин за рулем почувствовал себя человеком-невидимкой.
* * *
– Допустим, у тебя автомобиль с задним приводом. Ты поднимаешь домкратом задний мост, включаешь самую высокую передачу и раскручиваешь движок до скорости сто миль в час. Затем ты опускаешь одно колесо на землю, а второе оставляешь в воздухе. Что произойдет?
– Не знаю. Не имею ни малейшего представления.
– То-то и оно. Все, что вы, молодежь, знаете,– это жрать, спать и блудить. Но я все же тебе скажу. Если ты опустишь одно колесо на землю, то второе начнет вращаться со скоростью двести миль в час. А спидометр все равно будет показывать только половину этой скорости. Уразумел? Это знает всякий, кто хоть что-нибудь в этом деле понимает.
* * *
– Он сказал, что двигатель перегревается. Плохо работает на холостом ходу и медленно набирает обороты.
– Надо проверить радиатор. Если с ним все в порядке, тогда проверьте ремни и насос.
– Да я все это сделал. Даже надел новую муфту на заборный шланг. А он вернулся и говорит, что все снова как прежде.
Механик подошел к Уэйлину.
– Ну что же,– сказал он.– Тогда, значит, это затвор насоса. Иногда под капотом такая температура, что бензин в подающем трубопроводе вскипает. Все, что можно сделать в таком случае, это поставить насос помощней. Знаете, итальянские движки жутко норовистые. Не для повседневной езды. Никогда с ними не возились?
– А зачем мне? Это ваша работа, а не моя. Я хочу только одного: чтобы вы мне починили машину и я поехал дальше.
– Ну что же, но быстро не получится. Мы должны заказать новый насос. Двигатель вроде вашего не часто встретишь, поэтому мы не держим для них запчастей.
– Но мне нужно срочно.
– Вряд ли выйдет.
– Должно выйти. Иначе…
– Иначе что?
– Иначе за вас возьмутся мои юристы. И тогда уже вы перегреетесь и заглохнете.
* * *
– Джонатан, ты не понимаешь, как трудно найти надежных менеджеров. Если мы хотим сохранить наши лучшие кадры и избежать дорогостоящей внутренней ротации, мы должны обеспечить им работу с точно определенными функциями.
Вот, например, несколько фактов, касающихся кандидатов на один очень ответственный пост. Мы недавно многих проинтервьюировали. Восемьдесят процентов страдают заболеваниями мочеиспускательного и пищеварительного тракта, а также жалуются на сексуальные проблемы, начиная со слабой эрекции и кончая полной импотенцией. Более чем сорок процентов жалуется на тахикардию, высокое давление и головные боли. К тому же мы выяснили, что в девяноста процентах случаев эти, во всех остальных отношениях достойные бизнесмены страдают психосоматическими нарушениями, в том числе тревожными состояниями, бессонницей, депрессией, забывчивостью, повышенным потоотделением и язвой желудка. Мы получили эту информацию при помощи разработанных учеными сложных тестов, всестороннего психоанализа, а также благодаря конфиденциальной информации о здоровье, привычках и семейном положении каждого кандидата, собранных нашей службой безопасности. Твой отец никогда не брал на работу язвенников. Он намного опередил свое время, Джонатан.
– Тогда ему стоило бы брать на службу перуанских индейцев. У них никогда не бывает язвы желудка.
– У перуанских индейцев?
– Да. Но, к сожалению, они абсолютно не амбициозны, не стараются сделать карьеру и неспособны к целеустремленной деятельности.
– Ну, таких и здесь полно, Джонатан. Среди тех, кто живет на пособие.
* * *
Рядом с ним на углу улицы стоял толстяк, под мышкой у которого была зажата аккуратно сложенная газета. Толстяк, ожидая зеленого сигнала светофора, рассеянно стучал по тротуару кончиком большого черного зонта. Тут же стояла женщина в демисезонном пальто и гетрах. Она поставила на тротуар пакеты с покупками и рылась в своей сумке, очевидно разыскивая головной платок или складную полиэтиленовую накидку от дождя.
Зажегся зеленый свет. Все трое пересекли улицу, затем гуськом спустились в подземку, купили жетоны и прошли через турникет. Уэйлин очутился рядом с женщиной, которая, уже на платформе, опустила монетку в автомат, торгующий жевательной резинкой. Автомат проглотил монетку, но резинки не выдал. Тогда женщина опустила в щель еще одну монетку. Автомат проглотил и ее. Тогда женщина отказалась от мысли купить жвачку и начала рассматривать свое отражение в грязном зеркальце, висевшем над автоматом. Она была невысокого роста, поэтому ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы увидеть свое лицо целиком. Она поправила пряди волос, затем направилась к скамейке, села на нее, расставив вокруг свои пакеты, и стала массировать лицо искореженными артритом пальцами. Послышался шум приближающегося поезда. Люди на платформе зашевелились: кто переступил с ноги на ногу, кто застегнул или, напротив, расстегнул пальто. Кто-то поправил волосы, кто-то посмотрел на часы, кто-то схватился за свои кульки, кто-то за зонтики. Уэйлин почувствовал горячий поток воздуха. Пыль, поднятая поездом, полетела ему в лицо. Поезд остановился, зашипели, открываясь, двери.
Уэйлин вошел в вагон и поспешил к холодному сиденью из розового пластика. Поезд тронулся с места. Уэйлин откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. В желудке он ощущал противную пустоту, сердце сжали невидимые тиски. Он задержал дыхание и стал покачиваться в такт с вагоном, чтобы избавиться от тяжелого камня в груди. Поезд остановился на мгновение, затем снова двинулся дальше. Уэйлин сидел и считал станции.
* * *
Уэйлин пересек вестибюль гостиницы, роняя капли воды на ковер и потом на пол кабинки лифта. Зайдя в свой номер, он стянул с себя мокрую одежду и швырнул ее в ванну. Он переоделся в сухое, но по-прежнему зуб не попадал на зуб, так он промерз. Тогда он выпил стакан коньяка и спустился вниз, чтобы ощутить то, что Кэйрин называла «пульсом гостиничного холла».
Было уже поздно, и в холле почти никого не было. За окошком сидел кассир, какая-то женщина говорила по телефону, какой-то толстяк читал газету. Уэйлин уже направился было в бар, как вдруг понял, что это тот самый толстяк, который ехал с ним в подземке. Уэйлин снова посмотрел на него – толстяк спрятался за газетой. Черный зонтик стоял прислоненный к креслу.
Уэйлин решил проверить, не слежка ли это. Он поднялся вверх. Когда он вернулся с плащом, перекинутым через плечо, толстяк по-прежнему сидел в кресле и читал газету. Уэйлин подошел к окошечку кассы, разменял пятьдесят долларов и с небрежным видом выскользнул на улицу. Швейцар услужливо подскочил к Уэйлину. Уэйлин попросил поймать такси. Когда за Уэйлином захлопнулась дверца машины, он посмотрел: толстяк сидел в кресле и читал газету. Такси тронулось, и Уэйлин оглянулся еще раз. Толстяк не пошевелился, но два больших седана, стоявших напротив отеля, тронулись с места и поехали следом. Уэйлин попросил водителя объехать квартал кругом. Такси повернуло, две машины повернули тоже. Тогда Уэйлин попросил водителя повернуть сперва направо, а затем налево. Машины не отставали.
Водитель начал нервничать; Уэйлин объяснил ему, что он побился об заклад со своими друзьями, что оторвется от них в такси, но водитель, похоже, не поверил. Уэйлин попросил высадить его в Йорквилле. Когда такси остановилось, Уэйлин быстро выскочил и попытался затеряться в толпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19