"
"Иль в облаке сокрывшись, как в чадре,
сыграешь духа в этой чертовщине."
"На свой аршин ты меряшь, тире,
твоей двуглавой снеговой вершине
не уместиться ввек в моем аршине,
сжимающем сугробы во дворе."

XIII
РАЗГОВОРЫ О МОРЕ
"Твой довод мне бессмертие сулит.
Но я, твоим пророчествам на горе,
уже наполовину инвалид.
Как снов моих прожектор в коридоре,
твой светоч мою тьму не веселит...
Но это не в укор, и не в укоре
все дело. То есть, пусть его горит!..
В открытом и в смежающемся взоре
все время что-то мощное бурлит,
как будто море. Думаю, что море."
"Больница. Ночь. Враждебная среда.
Внимать я не могу тебе без дрожи
от холода, но также от стыда
за светоч. Ибо море - это все же
есть впадина. Однако же, туда
я не сойду, хоть истина дороже...
Но я не причиню тебе вреда!
Куда уж больше! Видимо ты тоже
не столь уверен, море ли...Беда.
На что все это, Господи, похоже?"
"Пожалуй, море... Чайки на молу
над бабой, в них швыряющейся коркой.
И ветер треплет драную полу,
хлеща волнообразною оборкой
ей туфли...И стоит она в пылу
визгливой битвы, с выбившейся челкой,
швыряет хлеб и пялится во мглу...
Как будто став внезапно дальнозоркой,
высматривает в Турции пчелу."
"Да, это море. Именно оно.
Пучина бытия, откуда все мы,
как витязи, явились так давно,
что, не коснись ты снова этой темы,
забыл бы я, что существует дно
и горизонт, и прочие системы
пространства, кроме той, где суждено
нам видеть только крашеные стены
с лиловыми их полосами; но
умеющие слышати, да немы."
"Есть в жизни нечто большее, чем мы,
что греет нас, само себя не грея,
что громоздит на впадины холмы
- хотя бы и при помощи Борея,
друг другу их несущего взаймы.
Я чувствую, что шествую во сне я
ступеньками, ведущими из тьмы
то в бездну, то в преддверье эмпирея,
один, среди цветущей бахромы -
бессонным эскалатором Нерея."
"Но море слишком чуждая среда,
чтоб верить в чьи-то странствия по водам.
Конечно, если не было там льда.
Похоже, Горбунов, твоим невзгодам
конца не видно. Видно, на года,
как вся эта история с исходом,
рассчитаны они...Невесть куда
все дальше побредешь ты с каждым годом,
туда, где с морем соткана вода...
К кому воззвать под этим небосводом?"
"Для этого душа моя слаба.
Я - волны, а не крашеные наши
простенки узрю всюду, где судьба
прибьет меня - от Рая до параши.
И это, Горчаков, не похвальба:
в таком водонебесном ералаше,
о чем бы и была моя мольба?
Для слышати умеющего краше
валов артиллерийская пальба,
чем слезное моление о чаше."
"Но это - грех!...да что же я? Браня
тебя, забыл о выходке с дровами...
Мне помнится, ты спрашивал меня,
что снится мне. Я выразил словами,
и я сказал, что сон - наследье дня,
а ты назвал лисички островами.
Я это говорю тебе, клоня
к тому, что жестко нам под головами.
Теперь ты видишь, море - трепотня!
И тот же сон, хоть с большими правами."
"А что есть сон?" "Основа всех основ."
"И мы в него впадаем, словно реки."
"Мы в темноту впадаем, и хренов
твой вымысел. Что спрашивать с калеки!"
"Сон - выход из потемок." "Горбунов!
В каком живешь ты, забываешь, веке.
Твой сон не нов!" "И человек не нов."
"Зачем ты говоришь о человеке?"
"А человек есть выходец из снов."
"А что же в нем решающее?" "Веки.
Закроешь их и видишь темноту."
"Хотя бы и при свете?" "И при свете...
И вдруг заметишь первую черту.
Одна, другая...третья на примете.
В ушах шумит и холодно во рту.
Потом бегут по набережной дети,
и чайки хлеб хватают на лету..."
"А нет ли там меня, на парапете?"
"И все, что вижу я в минуту ту,
реальнее, чем ты на табурете."

XIY
РАЗГОВОР В РАЗГОВОРЕ
"Но это - бред! Ты слышишь, это - бред!
Поди сюда, Бабанов, ты свидетель!
Смотри: вот я встаю на табурет!
На мне халат без пуговиц и петель!
Ну, Горбунов, узрел меня ты?" "Нет."
"А цвет кальсон?" "Ей-Богу, не заметил."
"Сейчас я разможжу тебе портрет!
Ну, Горбунов, считай, поднялся ветер!
Сейчас из моря будет винегрет!
Ты слышишь, гад?" "Да я уже ответил."
"Ах так! Так пустим в дело кулаки!
Учить, учить приходится болванов!
На, получай! А ну-ка, прореки,
кто вдарил: Горчаков или Бабанов?"
"По-моему, Гор-банов." "Ты грехи
мне отпускаешь, вижу я! Из кранов
сейчас польет твой окиян!" "Хи-хи."
"А ты что ржешь?! У, скопище баранов!"
"Чего вы расшумелись, старики?"
"Уйди, Мицкевич!" "Я из ветеранов,
и я считаю, ежели глаза
чувак закрыл - завязывай; тем боле,
что ночь уже." "Да я и врезал за,
за то, что он закрыл их не от боли."
"Сказал тебе я: жми на тормоза."
"Ты что, Мицкевич? Охренел ты, что ли?
Да на кого ты тянешь, стрекоза?"
"Я пасть-те разорву!" "Ой-ой, мозоли!"
"Эй, мужики, из-за чего буза?"
"Да пес поймет." "На хвост кому-то соли
насыпали." "Атас, идут врачи!"
"В кровати, живо!" "Я уже в постели!"
"Ты, Горбунов, закройся и молчи,
как будто спишь." "А он и в самом деле
уже заснул." "Атас, звенят ключи!"
"Заснул? Не может быть! Вы обалдели!"
"Заткнись, кретин!" "Бабанов, не драчи."
"Оставь его." "Я, правда, еле-еле."
"Ну, Горбунов, попробуй настучи."
"Да он заснул." "Ну, братцы, залетели."
"Как следует приветствовать врачей?"
"Вставанием...вставайте, раскоряки!"
"Есть жалобы у вас насчет харчей?"
"Я слышал шум, но я не вижу драки."
"Какая драка, свет моих очей?"
"Медбрат сказал, что здесь дерутся." "Враки."
"Ты не юли мне." "Чей это ручей?"
"Да это ссака." "Я же не о ссаке.
Не из чего, я спрашиваю - чей?"
"Да, чей, орлы?" "Кубанские казаки."
"Мичкевич!" "Ась?" "Чтоб вытереть, аспид!"
"Да мы, врачи, заботимся о быте."
"А Горбунов что не встает?" "Он спит."
"Он, значит, спит, а вы еще не спите."
"Сейчас ложимся." "Верно, это стыд."
"Ну, мы пошли." "Смотрите, не храпите."
"Чтоб слышно, если муха пролетит!"
"Мне б на оправку." "Утром, потерпите."
"Ты, Горчаков, ответственный за быт."
"Да, вот вам новость: спутник на орбите."
"Ушли." "Эй, Горчаков, твоя моча?"
"Иди ты на..." "Ну, закрываем глазки."
"На Пасху хорошо бы кулича."
"Да, разговеться. Маслица, колбаски..."
"Чего же не спросил ты у врача?"
"Ты мог бы это сделать без опаски:
он спрашивал." "Забыл я сгоряча."
"Заткнитесь, вы. Заладили о Пасхе."
"Глянь, Горчаков-то, что-то бормоча,
льнет к Горбунову." "Это для отмазки."
"Ты вправду спишь? Да, судя по всему,
ты вправду спишь...Как спутались все пряди...
Как все случилось, сам я не пойму.
Прости меня, прости мне, Бога ради.
Постой, подушку дай приподниму...
Удобней так?.. Я сам с собой в разладе.
Прости...Мне это все не по уму.
Спи...если вправду говорить о взгляде,
тут задержаться не на чем ему.
Тут все преграда. Только на преграде.
Спи, Горбунов. Пока труба отбой
не пропоет...Всем предпочту наградам
стеречь твой сон... а впрочем, с ней, с трубой!
Ты не привык, а я привык к преградам.
Прости меня с моею похвальбой.
Прости меня со всем моим разладом...
Спи, спи, мой друг. Я посижу с тобой.
Не над тобой, не под - а просто рядом.
А что до сроков - я прожду любой,
пока с тобой не повстречаюсь взглядом...
Что видишь? Море? Несколько морей?
И ты бредешь сквозь волны коридором...
И рыбы молча смотрят из дверей...
Я - за тобой... но тотчас перед взором
всплывают мириады пузырей...
Мне не пройти, не справиться с напором...
Что ты сказал?!.. Почудилось... Скорей
всего, я просто брежу разговором...
Смотри-ка, как бесчинствует Борей:
подушка смята, кончено с пробором..."
1965 -1968

1 2 3 4