– Вы просили позвонить, – прошептал в трубке женский голос. – И я звоню.
– Вы не туда попали, – сказал я.
– Это ведь мальчик Эла Андерхилла? Вы просили меня позвонить. Он вернулся. Я только что видела, как он вошел в гостиную. – Я открыл рот, не зная, что сказать. – Вы не помните?
– Да нет же, Ханна, я все помню, – произнес я наконец.
– Может быть, вы не захотите никуда ехать, такая ужасная ночь...
– Оставайтесь в доме и не включайте свет, – попросил я Ханну.
7
Вернувшись в гостиную, я сказал Алану, что снова должен поговорить с Джоном наедине. Прежде чем Алан успел о чем-либо спросить, Джон уже кинулся в кухню. Дойдя до двери черного хода, он резко обернулся и заглянул мне в глаза.
– Что он сказал? Требует, чтобы ты пришел?
– Звонила Ханна Белнап, чтобы сказать мне, что в соседнем доме кто-то есть.
– Но что он делает там сейчас?
– Может быть, воспользовался хаосом, чтобы снова перепрятать записи.
– О чем это ты?
– Может быть, мы недостаточно внимательно искали, – сказал я. – Записи должны быть там – но в наиболее безопасном месте.
Джон скривил губы.
– Он вполне мог принять решение все уничтожить.
Эта возможность пришла мне в голову за секунду до того, как Джон произнес свои слова вслух. И тут же я вспомнил, что Ханна Белнап видела Фонтейна в его бывшей комнате.
– Он сейчас наверху, – сказал я. – И если мы приедем туда достаточно быстро, то сумеем прихватить его с бумагами.
Джон открыл рот, не зная, что сказать. Глаза его были большими и ясными, но сейчас в них невозможно было что-либо прочесть.
– Поехали, – сказал он наконец. – Так только лучше.
Я тоже подумал, что так будет лучше, но совсем по другой причине. Если мы поймаем Фонтейна с летописями его убийств, у нас будет больше шансов довести дело до суда, чем если мы просто встретимся с ним на пустынной улице. Теперь требовалось только добраться до Седьмой южной улицы до того, как Фонтейн уйдет или успеет сжечь бумаги. Я подумал, что у нас в общем-то довольно много времени – возможно, Фонтейн вернулся этой ночью в свой старый дом для того, чтобы переждать два часа, оставшиеся до встречи со мной.
В дверях кухни появился Алан.
– Что происходит? – недоумевал он. – Что это за телефонный звонок?
– Мне очень жаль, Алан, но у нас нет времени на объяснения, – сказал Джон. – Мы с Тимом должны кое-куда съездить. Возможно, у нас появятся для тебя хорошие новости.
– Но куда вы едете?
– Извини, но тебя это не касается, – Джон прошел мимо Алана, который растерянно посмотрел на меня и последовал за ним.
– Уж это я буду решать, касается меня или нет, – сказал Алан, повысив голос, но еще не перейдя на крик.
Они стояли посреди гостиной примерно в двух футах друг от друга. Алан ткнул в Джона пальцем.
– Раз ты говоришь, что привезешь мне приятные новости, значит, меня это тоже касается, и я еду с вами.
Джон в отчаянии повернулся ко мне.
– Там будет опасно, – сказал я.
– Ничего, – Алан схватил с дивана и стал натягивать пиджак. – Это лучше, чем сидеть тут одному в полном неведении. Вот так.
– Алан...
Но Брукнер уже подошел к входной двери и открыл ее.
Что-то вдруг случилось с лицом Джона – оно стало мягким и безвольным, словно он собирался сдаться.
– Хорошо, – сказал он. – Поехали. Но только ты будешь сидеть на заднем сиденье и ничего не станешь делать, пока мы тебе не разрешим.
Алан посмотрел на него так, словно только сейчас понял, что ввязался во что-то опасное, но покорно вышел за дверь, не сказав ни слова.
– Ты свалял дурака, – сказал я Джону.
– Что-то я не заметил, чтобы ты особенно пытался его остановить. – Мы заставим его сидеть в машине. Может быть, свидетель даже окажется кстати.
– Свидетель чего?
Снаружи хлопнула дверца машины. Не ответив на мой вопрос, Джон вышел из дома. Я вышел за ним и закрыл за собой дверь. Алан уже устроился на заднем сиденье и смотрел вперед, игнорируя наше появление. Джон сел рядом с местом водителя. Я посмотрел на небо и отметил про себя, что ночь стоит ясная. Уличные фонари освещали Эли-плейс до самой Берлин-авеню, на небе сверкали яркие звезды. Я сел за руль и включил зажигание.
– Это имеет какое-то отношение к смерти Эйприл, – уверенно произнес на заднем сиденье Алан.
– Может быть, – откликнулся Джон.
– Я прекрасно вижу сквозь тебя. Ты сделан из стекла.
– Может быть, ты будешь так любезен замолчать? – попросил Джон.
– Хорошо, – покорно согласился Алан.
8
Ватаги парней, стоявших перед барами и вдоль стен фабрик, смотрели во все глаза на проезжавшую мимо машину. Несколько раз Джон клал руку на рукоятку револьвера, но мальчишки только отступали на шаг назад и провожали нас неприязненными взглядами.
С боковой улицы вынырнула полицейская машина, которая ехала рядом с нами до самой Гетелз. Я ждал, когда завращается мигалка и зазвучит сирена. Машина поехала за нами и на Ливермор.
– Оторвись от него, – сказал мне Джон. Я тут же повернул на Вторую южную и посмотрел в зеркало заднего вида. Полицейская машина продолжала спокойно ехать по Ливермор.
На Маффин-стрит я свернул влево и поехал мимо рядов мирно спящих домишек. Впрочем, за окнами большинства из них светились зеленоватым светом экраны телевизоров. Жители этих домов сидели перед экранами и смотрели по телевизору на остатки сегодняшних волнений. Наконец я свернул на Седьмую южную и поехал к дому Бандольера. В двух кварталах от него я потушил фары и поехал на небольшой скорости, пока не доехал до того места, где мы с Джоном оставляли машину в тумане. Я остановился у тротуара и взглянул на Джона.
– О'кей, – он повернулся к Алану. – Мы пойдем в один дом в соседнем квартале. Если ты увидишь, что оттуда выходит через парадную дверь человек, перегнись через сиденье и нажми на гудок. Только не дави на него полчаса, а нажми быстро, чтобы звук был быстрым и негромким. – Джон задумчиво посмотрел на меня, потом снова повернулся к Алану. – А вот если ты увидишь, что в одном окне или в нескольких зажегся свет, услышишь выстрелы, тогда вылезай из машины, беги быстрее к дому и стучи изо всех сил во входную дверь. Постарайся наделать побольше шуму.
– А что там такое? – спросил Алан.
– Это связано с Эйприл, – признался Джон. – Помнишь, что я тебе сказал?
– С Эйприл.
– Да.
– Я не буду сидеть в машине, – уперся Алан.
– Ради Бога! – воскликнул Джон. – Мы не можем тратить время на споры с тобой.
– Хорошо, – Алан быстро решил все вопросы, открыв дверцу и выйдя из машины.
Я обошел машину и преградил ему путь. Джон тихо закрыл дверь и отошел в сторону, словно не желая принимать участие в происходящем. Алан задиристо вздернул подбородок и попытался испепелить меня взглядом.
– Алан, – прошептал я. – Нам необходимо, чтобы ты остался на страже. Мы встречаемся в этом доме с полицейским и хотим получить от него кое-какие бумаги.
– Но почему... – начал он, но я прижал палец к губам, призывая его говорить тише. Он кивнул и продолжал шепотом. – Почему вы сразу не позвали меня с собой, если хотели, чтобы я посторожил?
– Я объясню, когда все будет закончено.
– Полицейский.
Я кивнул.
Наклонившись к самому моему уху, Алан спросил.
– Мой револьвер у Джона?
Я снова кивнул.
Алан сделал шаг назад. На лице его застыло напряжение. Он еще не решил, что будет делать дальше. Джон двинулся вперед, и я пошел за ним, постоянно оглядываясь на Алана. У него снова был вид короля обезьян, но сейчас он по крайней мере стоял на месте. Джон начал переходить улицу, и я поспешил догнать его. Ступив на тротуар, я снова взглянул на Алана. Он шел параллельно нам по другой стороне улицы. Я махнул ему рукой, чтобы он вернулся к машине. Алан остановился. На северо-западе раздался одиночный выстрел. Когда я снова поглядел на Алана, он стоял на том же самом месте.
– Пусть старый дурак делает, что хочет, – сказал Джон. – Его все равно не остановишь.
Мы пошли к дому Бандольера, а Алан все-таки следовал за нами по другой стороне улицы. Мы пошли по лужайке к дому, Алан оставался на другой стороне. Подумав, он присел на бордюр тротуара. Из окон дома на той стороне улицы доносился голос Джимбо.
Я подошел к дому, слыша, как Джон гремит в кармане своей связкой ключей. Я надеялся, что он помнит, какой из них подошел в прошлый раз.
Когда мы дошли до угла дома, я схватил Джона за плечо, прежде чем он успел свернуть в задний двор.
– Подожди, – прошептал я. Он обернулся и посмотрел на меня. – Мы не можем идти через заднюю дверь.
– Очень даже можем, – возразил Джон.
– Мы не успеем пройти через кухню, как он уже будет знать, что мы в доме.
– И что ты предлагаешь?
– Я хочу пройти на веранду, а ты стой у стены, там, где он не сможет увидеть тебя, если откроет дверь.
– И что потом?
– Я постучу в дверь и спрошу, могу ли поговорить с ним прямо сейчас. Ему придется открыть. У него просто не будет выбора. Как только он откроет дверь, Алан начнет кричать, и мы сможем ворваться в дом.
Мы продолжали красться вдоль дома, но теперь уже в другую сторону.
Алан смотрел на нас с другой стороны улицы. Я поднес палец к губам, и он понимающе кивнул. Я показал на веранду и дверь. Алан встал, но я знаком велел ему оставаться на месте, изобразил, как стучу в дверь и как открываю ее. Он снова кивнул. Я протянул голову вперед, словно оглядывая улицу, потом приложил ладони ко рту и изобразил крик. Алан сделал кружок из большого и указательного пальцев и отступил в темноту чьей-то лужайки.
Мы обошли веранду и медленно прошли по тому месту, где был когда-то розовый сад Боба Бандольера. Алан подошел немного ближе к тротуару. В гостиной Бандольера кто-то встал и стал мерить шагами скрипучие доски. Пол Фонтейн бродил по своему детству, готовясь к новым преступлениям.
Но все рухнуло до того, как мы с Джоном достигли террасы.
– Стоп! Стоп! – заорал вдруг Алан.
– Черт побери, – сказал Джон и быстро побежал через газон.
Алан перепутал, что ему надо делать. Я бросился к двери, надеясь добежать раньше, чем Фонтейн успеет ее открыть.
– Но дверь была уже открыта – об этом Алан и пытался нас предупредить. Пол Фонтейн вышел на крыльцо, и в этот момент на Седьмую южную с Ливермор свернула та самая патрульная машина, которую мы уже видели сегодня. Огни ее были погашены.
– Черт тебя побери, Андерхилл, – сказал Фонтейн.
– Это он? – крикнул с другой стороны улицы Алан.
В окнах домов за его спиной стал зажигаться свет.
– Это тот человек?
Фонтейн выругался – то ли на меня, то ли на весь белый свет и побежал вниз по ступенькам, а я побежал от него, пытаясь догнать Джона.
– Вернись, Андерхилл, – сказал Фонтейн.
Я остановился, но не из-за его слов, а потому что увидел, как кто-то движется в темноте между домами за Джоном и Аланом Брукнером. Алан затравленно переводил глаза с меня на Фонтейна и обратно, а Джон пытался его успокоить.
– Я не разрешу тебе убежать, – сказал Фонтейн. Мужчина между домов исчез, если он вообще не был плодом моего воображения. Патрульная машина остановилась примерно в тридцати футах от нас, и оттуда вышли Сонни Беренджер и другой патрульный полицейский. Сонни смотрел на Джона и Алана – нас с Фонтейном он пока не заметил.
– Андерхилл, – снова сказал Фонтейн.
И тут Алан Брукнер выхватил из-за пояса Джона револьвер и прыгнул на мостовую. Вместо того, чтоб пытаться остановить его, Джон растянулся на мостовой. Алан поднял револьвер и выстрелил, потом еще раз. Я услышал крики и увидел, как Алан выронил пистолет, за секунду до того, как понял, что лежу на земле. Я попытался встать, но боль кинула меня обратно на траву. Меня ранили куда-то в грудь, но боль гнездилась в спине, расходилась кругами все от той же раскаленной точки. Я чувствовал себя так, словно меня огрели кувалдой.
Я повернул голову, чтобы увидеть Фонтейна. Большое колесо мира вращалось вокруг меня. Частью этого колеса был черный ботинок на длинной серой ноге. Когда мир снова повернулся вверх правой стороной, я медленно повернул голову в противоположном направлении. Я увидел швы вокруг петли серого костюма. От одежды его исходил запах пороха. По другую сторону петли вздымалась и опадала белая рубашка с расплывавшимся на ней красным пятном. Алан умудрился подстрелить нас обоих. Подтянув под себя рукав здоровой руки, я поднялся на колени и попытался подползти к нему, но тут увидел, что ко мне бежит незнакомый патрульный.
В нескольких шагах от себя я видел побледневшее от шока лицо Фонтейна. Глаза его уперлись в мое лицо, губы беззвучно двигались.
– Расскажи мне, – я не знал, о чем хочу спросить, – расскажи мне все, расскажи мне, как Фи Бандольер превратился во Франклина Бачелора.
Он облизал губы и снова выругался. Грудь его снова поднялась и опала, рука моя была в крови.
– Колокол, – на руку пролилась новая порция теплой крови. Над нами нависла фигура полицейского. Две грубых ручищи оторвали меня от Фонтейна.
– О, – я поморщился от боли.
– Подожди здесь, просто подожди здесь, – сказал полицейский, но слова его были адресованы не мне.
Я посмотрел на черное небо в огромных звездах и произнес:
– Позовите Сонни.
Я надеялся, что не умру. Я плавал в крови.
Наконец надо мной склонился Сонни. Я слышал, как второй полицейский делает что-то с Фонтейном, и представил почему-то, как он накладывает огромный пластырь на рану в его груди. Но все это происходило словно не здесь, а где-то в другом месте.
– Вы живы? – спросил Сонни. Его явно больше устроил бы отрицательный ответ.
– Я ваш должник и хочу расплатиться, – сказал я. – Среди многих других людей Фонтейн убил аспиранта и жену Джона Рэнсома. Он был офицером «зеленых беретов» под именем Франклина Бачелора, а вырос в этом доме, и звали его тогда Филдинг Бандольер. Проверьте фирму под названием «Элви холдингс», и вы обнаружите связь с Билли Рицем. Где-то в этом доме вы найдете две коробки с летописью убийств Фонтейна. А в подвале, в коробках, вложенных одна в другую, лежат фотографии, сделанные его отцом, с тех мест, где он убил сорок лет назад первых жертв «Голубой розы».
Пока я говорил все это, с лица Сонни постепенно исчезал гнев, и оно становилось равнодушным и невозмутимым лицом типичного полицейского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95