– Мы тут и без вас как-нибудь…
Мы к мосту не поехали, профессиональная гордость не позволила. Загнали «УАЗ» в посадки, в ста метрах от позиции засады, но с другой стороны дороги, слегка прикрьши ветками и вышли на грунтовку, посмотреть, как стоит.
– Пойдет, – сказал Вася. – Если пешей разведки не будет, не заметят.
А пешей разведки точно не будет – наш объект должен быстренько проскочить на машине к броду и с ходу форсировать речку. Мы прибыли на позицию и устроились на левом фланге, рядом с Петруши-ным. Теперь оставалось только ждать появления объекта…


***

Томительное ожидание было ознаменовано небольшим происшествием, но не совсем у нас, а несколько южнее. Минут через пять после нашего приезда где-то в стороне Толстой-Юрта глуховато шлепнуло. Вот так: «Ту-дух!!!» Когда сидишь совсем в тумане, эха нет и бывает просто «Дух!!!» Как призыв некоей иррациональной субстанции. Таких неприятных звуков я за две войны наслушался вволю, комментарии излишни. Если бы сейчас видимость была получше, мы отсюда могли бы полюбоваться взметнувшимся над тем местом столбом черного дыма.
– Пи…дец саперам, – Вася Крюков вздрогнул и мелко перекрестился. – Напоролись.
– Зачем так мрачно? – Петрушин был настроен более оптимистично. – Просто нашли, снимать не стали, рванули на месте…
– И пи…дец саперам, – не сдавался Вася. – Чует сердце – это оно самое…
Вася у нас чувствительный как барометр. Интуиция развита просто до неприличия. Про таких говорят – спиной чует. В самом деле, эта его особенность неоднократно сослужила нам добрую службу. Но теперешний припадок пессимизма у своего соратника я объясняю мрачной погодой и напряженным трехсуточным ожиданием. Трое суток мы сидели спокойно, ничего поблизости не рвалось, а тут, перед самой операцией, – на тебе! Поневоле засомневаешься…
Минуты не прошло – опять шлепнуло, но значительно тише. Вася пожал плечами и тихо ругнулся.
Минут еще через семь происшествие повторилось: глухой шлепок взрыва и негромкая отдача сожранного влажным воздухом отзвука, не успевшего развиться в полноценное эхо. Опять там же, рядом с местом первого громкого подрыва.
– Ну вот, – удовлетворенно заметил Петрушин. – Я же говорю – сами рвут.
Понаставили за ночь, умельцы народные…
Серега достал было сканер, чтобы нащупать частоту комендатуры и послушать, что у них там творится в эфире. Но в этот момент в наших рациях прорезался жизнерадостный Иванов:
– Объект развернулся, убыл по первому маршруту. Вы как там?
– Мы готовы, – ответил Петрушин. – Вы следом?
– Мы следом, – подтвердил Иванов. – Но чуть погодя, чтобы глаза не мозолить. Тебе напомнить?
– Обижаете, – буркнул Петрушин. – Ни одна волосина не упадет!
– Да пусть упадет! Вы его хоть налысо побрейте – но чтоб живым, ты понял?
Давай, до связи…
Со стороны старого переезда послышался шум автомобильного двигателя.
– Как сидят, не заметили? – без особой надежды уточнил Петрушин.
– Стекла тонированные, – сказал Вася. – Никто не выходил. Извини, брат.
– Понял, спасибо. Значит, как обычно. Шум двигателя постепенно приближался. Вскоре из-за поворота в наши сектора неожиданно выехала белая «Нива».
– Не понял? – удивился Петрушин. – «Ниссан» вроде был?
– Это не они, – покачал головой Вася. – Это вообще левые какие-то…
«Нива» неспешно проехала мимо нас, перед бродом повернула налево и, прокатившись еще метров пятьдесят по вектору течения, встала у водной кромки.
Из машины вышли двое нохчей, облаченных в прорезиненные куртки с Капюшонами и «болотные» сапоги до паха. Негромко переговариваясь, они открыли багажник и стали вываливать наземь разнообразное барахло. Оружия при них не было. В бинокль можно было рассмотреть, что барахло из багажника тоже совсем не военного характера. Автомобильная камера, ножной насос, крупноячеистая капроновая сеть, составное удилище (судя по толщине, как минимум на барракуду), катушки с леской и плетеная корзина.
– Вот уроды, – пробормотал Вася. – Тут война, а они – на рыбалку…
– Некстати, – флегматично отметил Петрушин. – Костя – держи. Если вдруг что, действуй по обстановке.
– Понял, – я спрятал бинокль и навел на рыбаков прицел своего «ВАЛа». – Держу.
Следует заметить, для тех, кто совсем не в курсе, что рыбаков мне поручили вовсе не в качестве жеста особого доверия, а как самому ненужному человеку на заключительной фазе операции. Каждый член команды является специалистом в своей области. Кто-то мастерски говорит и запросто лезет без спроса в человечьи души, кто-то хорошо стреляет. В настоящий момент говорить и лезть уже не надо.
Поэтому я буду добросовестно контролировать безоружных рыбаков. Пользы от этого, конечно, никакой, но на всякий случай за лишними людьми в зоне проведения операции кто-то должен присматривать.
Рыбаки затеяли возню с камерой. Накачали ее насосом, бросили в воду, потом зачем-то вытянули обратно. Один достал из машины манометр, померил давление в камере, покачал головой.
– Интересно, на фига им камера? – Вася тоже проявил здоровое любопытство, – Че-то я такого пспособа не помню…
Рыбаки через штуцер стравили воздух, потом опять сунули камеру в реку.
Теперь она полностью скрывалась под водой, на поверхности остался лишь коричневый поплавок размером с консервную банку.
– Вот ни хера себе, придумали! – не на шутку заинтересовался Вася. – Сеть, что ли, собираются цеплять?
Я пожал плечами и продолжал молча наблюдать. Это Вася у нас – дремучий сибиряк, потомственный охотник, рыбак и следопыт. А я в этих делах соображаю примерно так же, как Петрушин в космической медицине.
Рыбаки между тем составили удилище в несколько фрагментов и оттолкнули камеру чуть ли не на середину речки. Поплавок неспешно двинулся по течению, в направлении моста.
В этот момент у старого переезда послышался шум приближающейся машины.
– Ага! – Петрушин кровожадно цыкнул зубом. – Внимание! Работаем по первому варианту…
Рыбаки застыли столбиками, развернувшись к переезду, перебросились парой фраз и юркнули за «Ниву».
– Вот не вовремя! – обиженно засопел Вася. – Только пацаны собрались класс показать, а тут – эти…
Из-за поворота выскочил давешний «Ниссан Патрол». Мощная машина, разбрасывая шипованными шинами ошметки жидкой грязи, легко вошла в вираж, проскочила тридцать метров и сбавила скорость, приближаясь к броду.
Я пытался сосредоточиться на рыбаках. Так надо – определили задачу, умри, но выполни. Основным объектом займутся мастера.
Получалось у меня из рук вон. Взор поневоле тянулся к «Ниссану», кроме того, рыбаков сейчас видно не было, они были скрыты от меня корпусом «Нивы».
– Понеслась, – буркнул Петрушин.
На дальнем от нас фланге дважды пукнули «ВАЛы». «Ниссан» осел на правый бок, чуть развернулся вправо и, наполовину заехав в воду, встал…
Я, так и не сумев сосредоточиться на рыбаках, полностью переключил внимание на основной объект. Мгновенно высветилась рациональная мысль по моей тематике: интересно, водила имеет в копилке ощущений опыт простреленных шин или как? Каждый водитель со стажем знает, как ведет себя транспорт с внезапно проколотой шиной. Но не каждому в шину стреляли. А из тех, кому стреляли, немногие выжили. Разница, конечно, довольно незначительная: во втором случае, если пуля с хорошей динами кой, отчетливо ощущается удар в ступицу. Но вопрос далеко не праздный. От этого зависит, например, как сейчас наши подопечные покинут салон «Ниссана». Выйдут в полный рост, с недоуменными восклицаниями, или десантируются через левые двери (стреляли справа) и ползком ломанутся вдоль берега, прикрывая огнем отступление основного лица. В таком случае взять это основное лицо живьем будет довольно проблематично…
Из «Ниссана» вышли четверо вооруженных мужиков – разом, через все двери, в полный рост. Двое тут же присели на колено, направив стволы на «Ниву», водила пошел смотреть колеса. Оставшийся не у дел коренастый бородач, гладя в сторону «Нивы», негромко позвал:
– Э! Хази хок? Хара мнла ву?
И воровато оглянулся по сторонам.
Это был он самый – наш долгожданный Лечи Усманов.
Из-за «Нивы» вышли рыбаки… с автоматами. Вот ни фига себе, порыбачить мужики приехали! Значит, оружие в салоне прятали. Один, дружелюбно улыбаясь, помахал рукой и воскликнул:
– Салам, Лечи!
Пу-пу-пук! – три головы у «Ниссана» в одно мгновение обзавелись не предусмотренными природой-матерью отверстиями.
Тюк! Тюк! – рыбаки рухнули пластом по обе стороны от «Нивы». Кто-то более проворный сделал мою работу. Да я и не пытался тягаться в скорости стрельбы с такими мастерами.
Больше пуканий и тюков я не слышал – видимо, Петрушин сработал в унисон с группой, – но Лечи дважды дернул плечиками. Сначала правым, как будто ушел нырком от прямого боксерского удара, затем левым, пикируя к земле. Упал на четвереньки, скрючился и завыл дурным голосом. Его автомат лежал рядом, теперь уже бесполезный.
– Погнали! – пробурчал Петрушин, выскакивая из-за укрытия и устремляясь к «Ниссану».
Серега и Вася метнулись вслед за ним, снайпера так и остались на позициях – прикрыть, в случае чего.
От переезда послышался рокот приближающегося «бардака». Это господин Иванов с группой «напугания». Я приятно порозовел от сопричастности. Команда работает по секундам, как часы. Кто сказал, что в армии бардак? Не верьте. Есть еще специалисты, не перевелись…
Когда «бардак» прибыл на место происшествия, Лечи уже заботливо перебинтовали и надели ему на голову дежурный мешок. Связывать бессмысленно, человек с простреленными плечами – не боец.
– Как? – коротко поинтересовался Иванов, спрыгивая с брони.
– Норма, – в тон ему ответил Петрушин. – Жить будет.
– Спасибо, – с чувством поблагодарил полковник. – Я уж думал, будет как обычно.
– Это кто? – спросил сонный Глебыч, кивнув в сторону «Нивы».
– Да вроде рыбаки, – Вася пожал плечами. – Но с автоматами почему-то…
– И чего это они в такое время собирались тут поймать? – Глебыч зевнул и направился к «Ниве». – Пойду, гляну…
Петрушин тревожно посмотрел в сторону села – оттуда раздавался гул приближающейся к мосту колонны.
– Не понял… Вроде совсем тихо сработали…
– То не по нашу душу, – Иванов кивнул в сторону торчавшего из люка «бардака» шлемофона Сани Жука – Васиного водилы, который в рабочем порядке слушал по бортовой станции частоту комендатуры. – ИРД под Тол стой-Юртом попал в засаду. Резерв выдвигается.
– Я говорил! – напомнил Вася. – «Сами»! Вот тебе и сами…
Пока наскоро обыскивали трупы и «Ниссан», Глебыч осмотрел «Ниву» и трусцой припустил обратно. Лицо сапера выражало крайнюю степень озабоченности.
– Что такое, Глебыч? – Иванов на секунду отвлекся от созерцания погрузки на броню орущего пленного и обернулся к соратнику.
– Интересные рыбаки… – Глебыч даже запыхался от спешки – странный случай, обычно он вальяжен даже при внезапной диарее. – В реку сталкивали чего-нибудь?
– Камеру, – Вася слегка напрягся – подсел на необычную нервозность Глебыча. – А что…
– Камеру? – Глебыч почесал затылок и устремил взгляд на речку. – Камеру…
И где она?
– Да уплыла уж хрен-те куда. Они толкнули ее на середку, а тут началось…
– Подтапливали? – уточнил Глебыч.
– Чего?
– Ну, воздух стравливали? Как она в воде была – на, под, ее видно было?
– Мерили манометром давление, потом спустили воздух, – вмешался я. – Наверху был только такой коричневый поплавок. А что, собственно…
– Поплавок не заметят… – Глебыч вдруг ушел в себя и принялся бессвязно бормотать, загибая пальцы:
– …Оно, конечно, может проскочить… но если сеть?
Сеть клином, на полметра всего, чтоб не видно… острие клина на центральной опоре… всяко разно снесет к центру… если мужичок в кустах, с дистанционкой…
– Ты че бормочешь, Глебыч? – возмутился Вася. – Ты можешь толком объяснить?!
– Ой-е-е… – Глебыч объяснять ничего не стал, а втянул голову в плечи и затравленно посмотрел в сторону моста. Судя по гулу моторов, колонна сейчас как раз подъезжала к шлагбауму КПП.
– Глебыч – что?! – Иванов вдруг стал бледнеть. – Думаешь…
– Дай! – Тлебьгч метнулся к «бардаку», сорвал с головы Сани Жука шлемофон, и, прижав ларингофон к горлу, рявкнул:
– Внимание – всем!!! Мост заминирован!
Все – бегом с моста!
– Ты кто, мать твою? – отчетливо прошипело из вывернутого наушника шлемофона. – Ты че несешь, придурок? Ты че в эфир лезешь, дубина?
Дикая ситуация, ребята. Мы проводим конфиденциальную операцию и потому в системе радиоданных комендатуры никак не состоим. Можем только слушать, чтобы быть в курсе оперативной обстановки, а наши позывные никому ни о чем не скажут.
Единственная надежда – хороший знакомый попадется, который узнает говорящего по характерным выражениям. Голос сильно искажается, особенно через ларингофон…
– Это Глебыч! Я сказал – с моста!!! – Глебыч аж взвизгнул от отчаяния. – Я сказал…
– А поздно, – флегматично буркнул Петрушин. – Они уже – вон…
Да, с нашего места въезд на мост виден не был, скрывался за гущей посадок.
Но два срединных пролета просматриваются прекрасно.
И сейчас мы могли лишь беспомощно констатировать, что колонна в полном составе въехала на мост, а головная «БМП» как раз добралась до центральной опоры…

Глава 2.
Шах.
Дипломная

Туман помаленьку рассеивается.
1 2 3 4 5 6