бывает. Лежит себе засадник, грамотно зарытый, со всех сторон упакованный, крохотная щель для наблюдения оставлена... А как рявкнет тупоголовый сержант, нервы не выдерживают — кажется засаднику, что конкретно на него смотрят, и персонально в него сейчас начнут садить в семь стволов! Ну и валит он этого крикуна, который, по сути, камикадзе работает. И летит к черту тщательно продуманная засада...
Так вот, разница между мастером и специалистом в том, что мастер всегда с ювелирной точностью использует подарок природы для организации своих действий на поле боя. То есть принимает единственно верное решение в сложившейся ситуации. И будьте уверены, раньше времени из лежки не выскочит.
А специалист, увы, это всего лишь хорошо обученный боец, не обладающий интуицией мастера. И потому подарком он, конечно, пользуется эффективнее, чем иные воины с меньшим опытом... но с переменным успехом. Грубо говоря, через раз. Раз все в полном объеме, раз — немного недотянул. А раз на раз, как известно, не приходится, смотри выше насчет ошибок на войне.
Ну вот, с мастерами, специалистами и подарком природы разобрались. Считайте это моим портфолио, как сейчас модно называть подобное, или просто рекомендациями.
Я диверсант. Специализация — автономная работа в глубоком тылу противника. Что? Нет, это не шутка, я в курсе, что сейчас не сорок третий и пускать паровозы под откос уже не надо. Паровозы — это анахронизм. Это как раз забава дилетантов. Посмотрите внимательно — вокруг полно более достойных объектов для моей работы.
Несмотря на сравнительно небольшой жизненный цикл (мне двадцать семь лет), за моими плечами солидный боевой путь и немало успешных операций. Как на той, так и на этой стороне...
Позже вы поймете, что я имею в виду, говоря насчет сторон, а пока — пара слов об умении управлять своей психикой.
Я ведь недаром упомянул о том, что встречал очень немного людей, умеющих на сто процентов управлять своей психикой. Хороший результат, когда человек умеет делать это хотя бы отчасти. И напротив, сплошь и рядом я наблюдал обратную картину. Например, как после особо «памятных» рейдов внешне феноменально здоровых и монументально спокойных бойцов трясет в припадке: они плачут, катаются по земле, вопят с пеной у рта или хохочут как сумасшедшие.
С точки зрения стороннего наблюдателя, этот аспект может показаться несущественным. Есть психиатры, пусть занимаются. Кто не желает к психиатру, есть транки, наркотики, водка.
Но это очень существенно с точки зрения тех, кому приходится работать рука об руку с такими людьми, которые не справляются с собой хотя бы даже частично. Это, знаете ли, чревато, непредсказуемо и очень опасно. Нам и так несладко приходится, а когда твой напарник в самый ответственный момент внезапно «слетает с катушек» — тут уж извините...
Вся эта беда имеет достаточно простое объяснение. И знать это надо не просто для общего развития, а для того чтобы правильно работать над собой.
Вкратце суть вот в чем. Инстинкт убийства заложен в каждом из нас издревле. Человек убивал направо и налево, и не потому что такой гад, а просто для того, чтобы покушать. Короче, валил все, что движется. Все — кроме представителей своего вида.
Все заповеди типа «не убий», общечеловеческие принципы и постулаты, внушаемые каждому из нас с детства, — все это полная фигня в сравнении с природным запретом, который генетически передается из поколения в поколение. «Не убей себе подобного» было заложено в основание мировоззрения хомо прямоходящего мудрой природой вовсе не в угоду каким-то там надуманным принципам человеческого общежития и гуманизма. Принципы эти появились значительно позже, и природа о них вообще понятия не имеет. В природе все устроено исключительно по принципу целесообразности. Если присмотреться повнимательнее, в природе нет ничего лишнего. Все, что существует, так или иначе взаимосвязано с другими составляющими окружающего мира и обязательно имеет какое-то практическое применение. Как в хорошо отлаженном механизме.
А просто было мало прямоходящих, вот что. Каждый — на вес золота. А факторов и условий, способствующих скоротечной кончине хомо, было хоть отбавляй. Вот природа и распорядилась: создала на генном уровне табу. Мяса вокруг навалом, колбась кого хошь, а «двуногих без перьев» — ни в коем разе!
Показательно, что питекантропы и неандертальцы — те виды homo, которые по каким-то невыясненным причинам пренебрегли этим табу и ударились в каннибализм (жрали, короче, друг друга!), очень быстро передохли, уступив место кроманьонцам, которые по сути являются нашими предками. Кроманьонцы друг друга не хавали, поэтому они и жили долго и... Нет, почитав историю, не скажешь, что долго и счастливо — какое тут, на фиг, счастье! Но факт — жили долго и нескучно.
Теперь это табу — анахронизм, потому что расплодилось нашего брата немерено и угрозы существованию вида нет.
Но табу осталось, и мы с ним живем себе помаленьку. Очень обидно, что от нашего сознания и мировоззрения это не зависит. Мы не вольны соучаствовать в этом либо, напротив, препятствовать этому. Это просто автоматически дается нам по праву родовой принадлежности к видовой группе. По сути насильственно вшивается в нашу подкорку, как идентификационный номер в фантастических фильмах.
Поэтому любого диверсанта-головореза, если только он не болен на всю голову (а такие среди нашего брата попадаются крайне редко, поскольку специфика деятельности предполагает наличие холодного здравого ума), всю его сознательную жизнь сопровождают проблемы психического характера. Не морально-нравственного — это все чушь и наносное, — а именно психического. Проблемы эти вызваны тем самым, внешне незаметным и никому не подконтрольным природным табу...
— Вот, собственно, и все. Лекция окончена.
— Ну ты... Ну вообще — профессор! Ты где всего этого набрался?!
— Да так... Отовсюду помаленьку...
— Ну, давай за это...
— Погоди, Ильяс... Ты что, хочешь сказать, что ты можешь отключать вот это... икх! Ой, блин... ну, в смысле — табу...
— Табу? Нет, это нельзя «отключить». Я же сказал, это нам неподвластно... Но можно отключить свою психику. Отключил, сделал дело — опять включил. И живи себе спокойно дальше, как ни в чем не бывало. Никаких тебе припадков, кошмаров и тому подобных заморочек...
— Никаких?
— Абсолютно.
Артур призадумался, а Ильяс покачал головой и хмыкнул.
— Извини, братишка... Но, по-моему, ты гонишь.
И смерил меня взглядом, совсем не характерным для сильно пьяного. Ильяс и Артур — оба из нашей когорты, прекрасно знают, что бывает после рейда даже с опытными бойцами.
Да, забыл сказать. Это я не просто перед вами распинался, умника из себя корчил, а действительно читал лекцию своим бойцам. Посвящал их в кое-какие детали, которые в самое ближайшее время предстоит обкатать на практике.
Нас тут шестеро. Сидим в номере дешевой гостиницы, седьмой час кряду жрем водку. Большое испытание для организма, не хуже двадцатикилометрового марш-броска с полной выкладкой.
Вернее сказать, сидим мы четверо: я, мои бойцы, Артур и Ильяс, и наш новый «кореш» Андрей. Еще двое уже давно отрубились, пластами валяются на койках. Андрей и его дружки — со Ставрополья, из казачьей станицы. Они контрактники, приехали выбивать в местной дивизии свои «боевые». Получается у них не очень, есть мысль ехать в Ростов, там вроде бы контрактники собираются проводить всероссийскую голодовку по данному вопросу.
Насчет бухла эти хлопцы очень тренированные, просто мастера. А мы даже не специалисты. Это не наш профиль. В норме не им, а нам бы давно уже валяться, но мы приняли специальный препарат. Утром нам будет очень плохо: препарат не способствует нейтрализации алкоголя, а всего лишь, если выражаться попросту, не дает организму пьянеть. То есть яд беспрепятственно всасывается в кровь и работает в полном объеме.
Но сейчас мы красавчики. Перепили могучих ставропольских казаков, скорешились с ними дальше некуда, выкачали массу полезной информации, на добычу которой в ином случае потребовалась бы как минимум неделя. Самый мелкий, но, как ни странно, самый выносливый из них — Андрей, пока не падает, но уже ничего не соображает. Сидит, уставившись в стену стеклянными глазами, временами глупо лыбится и изрекает невпопад:
— Да, еб... Это уж точно...
— Что значит — «гонишь»? Ты хочешь сказать, что не веришь мне?
— Я хочу сказать, что ты гонишь. Нет, ну ты сам подумай: захотел — отключил, захотел — включил... Ты что — аппарат, что ли?
— Ну, может, я немного забуксовал в терминах. Но в целом так оно и выглядит. Сейчас я покажу. Вот смотри. Вот видишь — Андрюха...
Я похлопал по плечу сидящего рядом со мной Андрея.
— И что? — Ильяс, сидевший напротив Андрея, внимательно посмотрел на него, не обнаружил ничего для себя нового и с недоумением пожал плечами.
— Нормальный парень, симпатичный. Лично против него я ничего не имею. Более того, мы с ним как-то даже похожи. Оба всю жизнь на войне, к обоим судьба была неласкова...
— Да, еб... это уж точно! — неожиданно в тему вставил Андрей и перевел стеклянный взгляд на свой стакан. — Нали-и-вай!
— Документы их нам не нужны, у нас свои в порядке. Светиться нам сейчас — смерти подобно. Правильно?
— Я что-то не врубился, к чему, вообще, весь этот базар...
— Встаньте оба и отойдите в сторону. А лучше вообще встаньте сзади меня.
— Зачем? — с удивлением вскинул бровь Артур.
— Тебе, братишка, лучше прилечь, — Ильяс саркастически хмыкнул. — По-моему, тебе хватит...
— Нет, я не понял — зачем нам надо...
— Затем, что кровью забрызгает.
Я встал со стула, сделал шаг за спину Андрея и положил левую руку ему на голову. Затем выдернул из внутреннего кармана свой боевой нож и одним движением располосовал казаку горло.
— Бульк!
Точно, забрызгало. Не с ног до головы, но по пояс — точно. Когда вскрывают артерию, в первый момент брызжет метра на три и более.
Андрей умер, так и не поняв, что с ним случилось. Хорошая смерть, легкая и безболезненная. Ни тебе пыток, ни отчаянных воплей, ни конвульсий. Многие из тех, что имели со мной дело, о такой смерти просто мечтали...

* * *

— Ты... Ты че, совсем е...нулся, придурок?!
Это Ильяс. У Артура вообще слов нет, рот разинул, смотрит на меня и глазами хлопает.
— Вам какую задачу поставили?
— При чем здесь задача?! Ты вообще думаешь, что делаешь?!
— У вас проблемы со слухом? Я спросил, какую вам поставили задачу...
Ильяс смотрит на меня с прищуром, по-особому. Во взглядах я немного разбираюсь. Я не психолог, конечно, но мне частенько доводилось бывать в ситуациях, когда на меня бросались люди. И не для того, чтобы обнять, а совсем наоборот.
Ильяс сейчас вполне готов на меня броситься. Артур вытирает кровь с лица рукавом тельника, сомневается, не понимает еще, как себя вести в данной ситуации.
А Ильяс готов. Не обязательно насмерть, а просто — отшлепать засранца.
Я, вообще, не богатырь. Среднего роста, худощав, у меня лицо чуть ли не детское. Этакий румяный застенчивый десятиклассник. Ильяс рядом со мной — Терминатор. Человек, незнакомый с нашей спецификой, уверенно скажет, посмотрев на нас: убьет одним ударом. То есть Ильяс меня убьет.
Но Ильяс в специфике разбирается. Он прекрасно знает, что командиром ДРГ (диверсионно-разведывательной группы) первого попавшегося ботаника не поставят. И его не обманешь внешней хрупкостью противника.
Даже если не брать в расчет то, что я командир, за мной сейчас явное преимущество. У меня в руке отличный боевой нож, а оружие Ильяса и Артура в дорожных сумках. Я только что с небывалой легкостью, хладнокровно убил человека, совершенно мне не угрожавшего, которому вроде бы даже симпатизировал. То есть я готов действовать так и далее... и нетрудно догадаться, как я поступлю с человеком, который будет мне хоть чем-то угрожать.
Кроме того, как я понял, Ильяс тоже неплохо разбирается во взглядах и прочих составляющих конфликтной ситуации. Мой взгляд сейчас излучает спокойствие и непоколебимую уверенность в том, что я прав.
— Если хочешь напомнить, что ты командир, так и скажи. Только зря стараешься. Мы все прекрасно помним: ты командуешь, мы подчиняемся. Ты лучше скажи, за каким х... ты тут всю эту х... устроил?!
Пока Ильяс мне нравится. Хороший боец, быстро соображает. Ситуацию оценивает правильно. Артур немного потуже. До сих пор рот ни разу не раскрыл, застрял на фазе недоумения. Но ничего, посмотрим, как будет дальше.
— Ты там одно слово упустил.
— Какое слово?!
— Вы не просто подчиняетесь, а — беспрекословно. Правильно?
— Да ну, какая, на хер, разница?! Это сейчас при чем? Ты лучше скажи мне, командир, бл..., как мы сейчас будем...
— Разница есть. Очень существенная разница между «подчиняться» и «беспрекословно подчиняться». Если непонятно, напомню: подчиняться, это — «после долгих уговоров, угроз и обещаний они согласились выполнить его распоряжение». А беспрекословно — это не задумываясь, мгновенно, как по команде «ложись!», когда прилетела граната противника. То есть кто не выполнил команду — труп, все это прекрасно понимают, поэтому выполняют молниеносно.
— Нет, ты скажи, что мы сейчас с этим будем...
— Я скомандовал отойти к стене. Вы не выполнили команду.
— Но мы же не на операции, — прорезался, наконец, Артур. — Мы просто сидели, бухали...
— Мы на операции. Каждую минуту, даже секунду нашего нахождения здесь мы на операции. Поэтому на будущее: внимательно слушайте команды. Все просто, братья мои. Я дал простую команду. Если бы вы ее выполнили, были бы сейчас чистые. А я бы и не стал ему горло резать. Просто кольнул бы в сердце и все. И не пришлось бы вам тут убирать.
— Нам?! Убирать?!
Ильяс презрительно скривился, оттопырил нижнюю губу и сделал «пффф!
1 2 3 4 5 6