Как-то само собой так вышло…
— И само собой на топчан улегся, и само собой курточкой укрылся, — ядовито проскрипел Толхаев. — А я теперь, значит, крутись, как хочешь, выводи тебе анамнез и назначения, да? А он, может быть, коли ошибусь на граммулечку, как раз от этого и загнется…
— Ты че, отморозок?! — мгновенно сориентировался «кожаный» № 1, нависая над незадачливой «сиделкой» с поднятыми кулаками. — Да я тебя, конь фанерный…
— Да заткнитесь вы все! — желчно воскликнул Толхаев. — Не хватало еще, чтобы капельницу разбили! Ну-ка, выметайтесь отседа — работать мешаете…
Совсем «выметаться» соратники Никиты не пожелали: то ли не доверяли «черному хирургу», то ли боялись пропустить какой-либо особо важный момент. Но от раненого удалились и притихли. Сгрудились в уголке, подальше от топчана, и принялись тыкать под бока незадачливого коновала, шипя ему в уши о грядущих перспективах.
Толхаев между тем разложил на столе припасенный загодя блокнот и быстро набросал назначения. Затем легким педагогическим усилием вырвал «фельдшера» из пылких дружеских объятий и минут десять подробно его инструктировал на предмет ухода за раненым, требуя, чтобы тот делал пометки в блокноте.
— Печь сильно не топите, — предупредил Григорий Васильевич, протягивая «кожаному» № 1 пакетик с искореженной латунной оболочкой. — Только на ночь, не более двух часов. Погода пока вполне располагает. Керосинку без надобности не палите — ему чистый воздух нужен.
— Это зачем? — недоуменно наморщил лоб «кожаный», рассматривая пакетик на просвет.
— А-а-а, вон как! — понятливо кивнул Толхаев. — Тебе, значит, шкуру пока что не дырявили. Ну ничего — у тебя еще все впереди. При вашей специфике труда…
— Не каркай, док! — досадливо нахмурился соратник Никиты, суеверно отстукивая по столу и трижды плюя через левое плечо. — На хера мне эта железяка? Экспертизу мы делать не собираемся, и так знаем — кто.
— Отдашь ему, когда оклемается, — Толхаев кивнул на топчан в углу. — Тебе не понять. Для того, кто вернулся с того света, этот кусок железа — ценная реликвия. Не выбрасывай, он тебе потом будет благодарен.
— Ладно, — кивнул «кожаный», пряча пакетик в карман. — Что еще?
— Список медикаментов передал, — принялся загибать пальцы Толхаев. — Назначения написал. Телефон мой у вас есть. Фельдшер постоянно находится рядом, никуда не отлучается. Если какие проблемы — сразу звонит мне. Мобила есть?
— Моим попользуется, — решительно сказал «кожаный», доставая из кармана куртки мобильный телефон. — Ради такого дела…
— Ну вот, собственно, и все. Транспортировать его пока нельзя. Я скажу, когда можно будет перевезти, — Толхаев выразительно потер пальцами. — Расчет?
«Кожаный» № 1 покосился на раненого и шмыгнул носом. Ствол карабина, торчавший из оконца, показательно шевельнулся. Голова Рудина разверзла уста и лениво произнесла:
— Саша! Намекни Соловью — пусть подтянется сюда.
— Понял, — раздалось из-за двери. — Намекаю.
— Доверять надо людям, — осуждающе буркнул «кожаный», доставая из внутреннего кармана куртки конверт и протягивая его Толхаеву. — Какие тут могут быть заморочки? Ну реально — ты же меня не первый день знаешь! А потом — тебе же еще швы снимать…
— Доверяй, да проверяй, — буркнул Толхаев, пересчитывая доллары, и, упрятав конверт, быстро покатился к выходу, втянув голову в плечи. Эти бандосеры — публика еще та! Был случай при аналогичных примерно обстоятельствах: после своевременно оказанной помощи вместо обещанных баксов пытались угостить свинцом. Только не учли, щенята молочнозубые, что имеют дело с ветеранами ратного труда, умудрившимися пережить с десяток локальных войн. Пришлось Толхаеву там же, на месте, оказывать дополнительные услуги травматологического профиля. Бесплатно…
Едва Григорий Васильевич выкатил на порожек, Ваня Соловей, «не доверявший» под дверью совместно с Маслом, шустренько скакнул в потрепанный «уазик», сиротливо приткнувшийся рядом с бандитским микроавтобусом «Форд» (на нем Никиту привезли), и отогнал машину к опушке. Пришлось Григорию метров пятьдесят самостоятельно шкандыбать со скрипом по припорошенным слоем хвои корневищам и кочкам. Рудин и Масло инвалиду не помогали — они пятились следом, направив стволы карабинов в сторону сторожки. Опасную зону проскочили на одном дыхании, рывком забросили инвалида совместно с креслом в специально оборудованный грузовой отсек и, перегазовав, удрали с места событий.
Дух перевели только после того, как удалились от сторожки метров на пятьсот и убедились, что на данном этапе погони можно не опасаться.
— Ох и не люблю я этих… — буркнул Ваня Соловей, выруливая на хорошо утрамбованную лесную дорогу, ведущую к скоростному шоссе. — Такие молодые, а такие… ублюдки, короче. Конченые.
— А я от них в восторге, — криво ухмыльнулся Рудин. — Пока «бычка» на улице не встречу — как будто чего-то не хватает. А как увижу, как услышу — все во мне заговорит…
— Заедем в «Эльдорадо», позавтракаем, — солидно заявил из грузового отсека Толхаев. — Угощаю! Заслужили.
— А! Совсем забыл, — спохватился Рудин. — А ну, отдай баксы!
— Чего это? — встопорщился Толхаев. — Позавтракаем в «Эльдорадо», потом Алисе отдам. Лично. Кто работал-то?!
— Никаких «Эльдорадо», — сурово отрезал Рудин. — Я же предупреждал! Саша — ну-ка, намекни.
— По черепу или в поддых? — флегматично уточнил устроившийся с инвалидом в грузовом отсеке Масло. И непонятно было — шутит или где. С такого станется — возьмет и в самом деле «намекнет», дурак здоровый!
— Жлоб ты. Пес! — дрожащим от обиды голосом воскликнул Толхаев, передавая Рудину деньги. — Ох и жлоб… Путевка-то — четыреста пятьдесят стоит! Ну и что тебе — «Эльдорадо»? Раз в квартал людьми себя почувствовать…
— Не хнычь, Гриша, — миролюбиво пробурчал Рудин, пряча деньги в карман. — У нас сейчас каждый рубль на счету. Если Кузя питомник арестует — будем без копейки сидеть, пока Алиса не вернется. А получится у нее или нет — бабушка надвое сказала.
— Сто баксов, а? — продолжал канючить Толхаев. — Праздник души — за сто баксов! Не жлоби. Пес!
— Все, я сказал! — прикрикнул Рудин. — У тебя уже был праздник — одной только текилы выкушал баксов на сто, не меньше. И не ной — а то высажу, пешком до города поедешь!
— Господи, чтоб мне сдохнуть!!! — с чувством невыразимой горечи воскликнул Толхаев — и собрался было до конца суток заткнуться в гордом молчании: пусть сами потом на коленях ползут, чтобы простил засранцев, кормилец народный… Но тут «УАЗ» как раз выехал на шоссе, набрал скорость, и — надо же такому случиться! — именно в этот момент, как назло, мимо моторно просвистел двухместный кровавый «Форд Мустанг» с открытым верхом. Холеный мужик средних лет, заседавший гордо в отделанном белой кожей салоне, даже не оглянулся на допотопную отечественную модель.
— Ай, некстати! — поморщился Рудин. — Ну, сейчас начнется…
— Ой-й-й-й-й, бля-а-ааа!!! — тоскливо заорал Толхаев, провожая взглядом спортивную модель. — Господи-и-и! Кем я был, а? Да я же вас всех кормил — вот этими руками, вот этой башкой, мать вашу!.. Вы же у меня как у Христа за пазухой жили, отморозки фуевы!
— Тише, тише, Гриша, — сочувственно пробормотал Масло, гладя инвалида по голове. — Мы помним, мы все помним…
— Отлезь от меня, предатель! — взвизгнул Толхаев, отталкивая Сашину руку. — Кем я был, а?! Да чтоб за паршивую штуку баксов я так уродовался тогда… Ой-й-й-й… Да чтоб мне сдохнуть!!!
— Ну и что мне сделать, чтобы ты прекратил истерику? — уныло поинтересовался Рудин. — «Эльдорадо» отпадает. Сейчас на первом же обменнике встанем, поменяю сотку, дам тебе десять баксов — иди трать, как душа пожелает. Больше не могу. Такой вариант устраивает?
— Господи, кем я стал?! — горестно причитал Толхаев, игнорируя попытку к примирению. — Чем я стал?! Господи, уму непостижимо…
Кстати, уважаемый читатель: пока наши парни едут по направлению к городу и выясняют отношения, предлагаю для тех, кто с ними ранее не встречался, коротенько пояснить природу причитаний инвалида, у которого суровый, бездушный друг жестоко отнял честно заработанные доллары. То есть кем он, в самом-то деле, был, кем стал и как вообще докатился до жизни такой совместно с друзьями-товарищами…
Григорий Васильевич Толхаев — уроженец города Белогорска, сорока четырех лет от роду. Окончил в свое время мединститут, работал в Афганистане — был хирургом на эвакопункте, где оказывал неотложную помощь раненым. Отравленный тлетворным духом войны, молодой врач после возвращения с неласкового юга бросил к чертовой матери свой основной профиль, ударился в коммерцию и за короткое время выбился в люди. Если бы вы два с небольшим года назад спросили любого жителя Белогорска (а это большой областной центр под полтора миллиона, не какой-нибудь Краснореченск с тремястами тысячами жителей!), кто такой Толхаев, вам бы ответили попросту: да что вы, не знаете, что ли? Это же у нас одна из самых крупных шишек на ровном месте!
Да, два с небольшим года назад Григорий Васильевич Толхаев в свои сорок два года сумел достичь многого. Тогда он являлся владельцем крупного фармацевтического комбината межрегионального масштаба, держал солидные пакеты акций нескольких областных предприятий сельскохозяйственной ориентации, входил в состав правления Белогорпромбанка, занимавшего далеко не последнее место в федеральной табели о рангах, и, если верить негласной статистике, на протяжении последних пяти лет прочно обосновался в первой десятке самых обеспеченных людей области. Правда, злые языки втихаря поговаривали о сомнительном происхождении стартового капитала, положившего начало столь бурному процветанию. Ходили слухи, что Гриша Толхаев на заре перестройки некоторое время числился в «черных хирургах» одной из группировок Белогорска и имел в друзьях многих криминальных авторитетов. Но в этом его вряд ли можно было упрекнуть без риска подвергнуть сомнению респектабельность остальных представителей промышленно-финансового ареопага области: с некоторых пор, как известно, структурные составляющие современного общества перестали жестко делиться на законопослушные и наоборот, грани между ними стерлись и стали недоступны взору простого обывателя, который отчетливо видит только одну сплошную сытую банду, именуемую «новые русские».
Теперь пару слов о соратниках Толхаева. Сергей Николаевич Рудин, пенсионер внутренних войск, старший прапорщик в отставке, сорока лет от роду, рост — 175, вес — 75 кг, стандарт, короче. При ходьбе слегка прихрамывает на правую ногу, которая на три сантиметра короче левой — последствие тяжелого ранения пятилетней давности. Женат вторым браком, супруга — Алиса, 1963 года рождения, приемный сын Борька — хулиганистое обаятельное отродье тринадцати лет, который, как вы вскоре узнаете, и послужил первоисточником всех напастей, описанных в этой книге.
Рудин — профессиональный кинолог, всю свою сознательную жизнь посвятил изучению и воспитанию собак, в лучшие годы жизни в Белогорской области и далеко за ее пределами был известен как великолепный знаток собачьей психологии и ас дрессуры. Большую часть времени Рудин проводит на природе и в постоянном движении: вечно носится как угорелый со своими собаками и промышляет в лесу чем придется. Друзья зовут его не совсем корректно — Пес. Однако это вовсе не оскорбление, такова боевая кличка Сергея, которой его в свое время щедро одарила Родина за двадцатилетнюю безупречную службу.
Неглиже Рудин выглядит как перетрудившийся по недосмотру главного олимпийца Аполлон: ни капельки жира, сухие рельефные мышцы, свидетельствующие о потенциальной мощи их обладателя — хоть анатомический атлас пиши. Впечатление несколько портят два страшных шрама: чуть поменьше — под правой ключицей и несколько больше — на верхней четверти правой лопатки, которые почему-то не желают загорать и зловещими чужеродными пятнами белеют на бронзовом теле атлета. О характере происхождения шрамов наш атлет предпочитает умалчивать — хотя в излишней скромности его никто упрекнуть не может. Просто не нравится ему та история. И я вас по-дружески предупреждаю: если вы вдруг ненароком встретитесь с этим парнем, ни в коем случае не приставайте с расспросами. Есть реальный риск без предупреждения схлопотать в дыню. Оно вам надо?
Саша Маслов и Ваня Соловей — под стать лидеру своего маленького крепкого коллектива: оба бывшие вояки, хорошо знакомые с собачьей службой, исколесившие практически все «памятные места» и вышвырнутые из Вооруженных Сил за скверный характер. Стреляют на звук изо всего, что имеет длинный ствол, и отличаются хорошей антропометрией — только Ваня Соловей, пожалуй, будет поздоровее других да поискушеннее в разнообразном рукоделье. Например, для Рудина и Саши закрутить гайку или ровно обстругать дощечку — проблема, а Ваня с закрытыми глазами соберет вам любой агрегат, если имел возможность наблюдать, как его разобрали, починит телевизор при помощи одной отвертки, запросто смонтирует из подручных материалов мину и установит ее под порожком так, что ваши детишки и супруга могут шастать туда-обратно сколько влезет, а вы непременно стартуете в небеса, едва только наступите (ведь жена должна весить меньше вас — ежели это не так, принимайте меры, иначе она не в меньшей опасности, чем вы!). Мастер на все руки, одним словом — еще встречаются среди русского люда такие самовыродки.
В свое время Толхаев, не зная куда девать деньги, таскал всех троих к психотерапевту. Сам прошедший через горнило войны, бывший хирург искренне заботился о психическом здоровье своих подопечных, опасаясь, как бы они друг друга под горячую руку не перестреляли или не натворили чего похуже в отношении мирного населения, имевшего о войне самые отдаленные представления. Только зря старался Григорий Васильевич: межличностные конфликты в микрогруппе как таковые отсутствуют и эмоционального срыва от кого-либо из этих парней вряд ли дождешься.
1 2 3 4 5 6 7 8