.
– Интересно, нас это касается или нет? – Вадик задумчиво потер подбородок. – Или по-прежнему будем столоваться в людской?
В первые дни своего пребывания на корабле мы обедали и ужинали в столовой для экипажа, но успели познакомиться только с одним из трех рулевых, флегматичным эстонцем Хейно, палубным матросом Геной и мотористом Аркадьичем. Хейно все время старался подсунуть мне перец, солонку и лишние бумажные салфетки, что было расценено Вадиком Лебедевым как изысканное чухонское ухаживание. А Гена и Аркадьич были обладателями таких разбойных физиономий, что я всерьез опасалась, как бы они со временем не подняли бунт на корабле. До сих пор мы не знали точного количества обслуживающих круиз людей. Старпом Вася сказал нам, что, помимо пассажиров, на корабле находится тридцать человек команды. Ровно в два раза больше, чем пассажиров, но это то минимальное количество, которое необходимо для поддержания жизнеобеспечения “Эскалибура”. Обычно же на судах такого класса людей бывает в три раза больше.
В дверь каюты постучали – довольно деликатно.
– Открыто! – гонким голосом пискнул Вадик, не отходя от зеркала. – Открыто, входите!
Дверь каюты широко распахнулась, и на пороге появился молодой человек, которого до сегодняшнею дня я не видела ни разу. Как жаль, что я не видела его ни разу, иначе мне было бы чем занять свое воображение в оставшиеся до выхода в море дни. Широкие плечи молодого человека были втиснуты в парадную тужурку с надраенными пуговицами, а воротничок-стойка подпирал самый крутой и надменный подбородок, который я только видела в жизни. Молодой человек держал перед собой поднос, на котором лежал узкий длинный конверт.
– Нам почта? – спросил у молодого человека Вадик Лебедев.
Матрос раздвинул губы в улыбке и молча взял под козырек.
Вадик подскочил к двери, на секунду скрыв от меня восхитительный подбородок, и взял конверт с подноса.
– Вы свободны, голубчик, – сказал он молодому человеку надменным тоном промотавшегося аристократа.
Матрос снова козырнул и позволил себе улыбнуться еще шире. Только его глаза смутили меня, они никак не вязались с простецкой улыбкой и самодовольным подбородком, – чересчур цепкие, чересчур умные, моментально оценившие и название книги у меня в руках, и маленькую дырку на чулке, о которой я совершенно забыла. Я поджала ноги и ответила матросу такой же улыбкой. Интересно, где они вербовали экипаж, если на побегушках у них такие милые молодые люди? Но закончить анализ я не успела – Вадик захлопнул дверь и углубился в изучение содержимого конверта.
– Мы тоже приглашены, – наконец сказал он. – Столик номер три.
– Счастливое число.
– А форма одежды? – вдруг взволновался Вадик. Ко всем своим недостаткам он оказался еще и классическим занудой. – Нам ничего не сказали о форме одежды.
– А как ты думаешь? Первый ужин на корабле, две женщины, себя я не считаю, – одна иностранка, другая хуже чем иностранка. Плюс тринадцатилетняя дочка банкира, на которую дядя-оператор еще может произвести впечатление своей видеокамерой. Форма одежды парадная, милый мой. У тебя есть что-нибудь подходящее случаю?
– А у тебя?
– Я первая спросила. Но на всякий случай учти, что я могу поделиться только лишней зубной щеткой.
Два владельца-“апостола” турфирмы Петр и Павел не дали нам никаких указаний насчет торжественных ужинов в кают-компании, поэтому вещи в моей сумке слабо соответствовали моменту: два свитера, джинсы и спортивный костюм, остальной экипировкой, соответствующей убийству тюленей, нас обещали снабдить на корабле. Пока я размышляла об этом, в дверь каюты снова раздался деликатный стук.
– Опять вы? – сказал Вадик матросу, открывая дверь. – Мы даже соскучиться не успели. Что еще не слава богу?
– Капитан убедительно просил не опаздывать, – кротко сказал обладатель крутого подбородка, продолжая бесцеремонно разглядывать содержимое нашей каюты. – Он не любит, когда опаздывают. Дисциплина – его культ.
– Хорошо, мы будем вовремя. Спасибо за предупреждение.
Матрос снова козырнул и теперь уже сам закрыл дверь.
– Наглый тип, – не удержался Вадик. – Если вся команда такая – еще неизвестно, кого нужно отстреливать, несчастных ластоногих или этих красавчиков.
– Ты просто ревнуешь. К его подбородку. Вадик счел за лучшее пропустить мое замечание мимо ушей.
– В кают-компании лучше всего появиться через тридцать девять минут. То есть за минуту до назначенного срока. Такая ненавязчивая пунктуальность поражает командный состав в самое сердце, – назидательно сказал Вадик. – К нам сразу же отнесутся с уважением.
Я с сомнением оглядела Вадика: одно вовсе не вытекало из другого.
– Пойду пройдусь, – сказала я.
– Так не забудь. Ровно через тридцать девять минут, – крикнул он мне вслед.
Я вышла из каюты в одном свитере: именно в нем я собиралась предстать перед высшим обществом корабля через сорок минут. Пардон, через тридцать девять…
…География корабля была для меня тайной за семью печатями, и в какой-то момент мне показалось даже, что я просто-напросто заблудилась в хитросплетениях корабельных переходов. Но спросить было не у кого – “Эскалибур” казался вымершим. Я вспомнила, что старпом Вася говорил нам о том, что команда на судне сокращена до минимума: людей было ровно столько, чтобы поддерживать основные службы корабля, не более того. А сейчас мне пригодился бы кто угодно, даже застенчивый рулевой Хейно: он без труда мог бы вывести меня наружу. Но, так никого не встретив по дороге и несколько раз споткнувшись о чересчур крутые трапы, я все-таки оказалась наверху.
Было довольно холодно, и я поняла, что долго в одном свитере не продержусь. На палубе горело несколько тусклых корабельных фонарей, отчего темнота вокруг выглядела совсем уж безнадежной, о небе над головой и воде где-то далеко внизу можно было только догадываться. В самой глубине “Эскалибура” шла какая-то неведомая мне жизнь, как будто бы его сердце билось – спокойно и тяжело.
Пошел снег, я подставила ему разгоряченное лицо. И долго стояла, закрыв глаза.
Через полчаса я увижу их всех. Тринадцать пассажиров, не считая нас с Вадиком.
"Тринадцать человек на сундук мертвеца и бутылка рому”. Кажется, я произнесла эти слова вслух и даже немного испугалась своего голоса – таким неестественным он показался мне в абсолютной тишине. И потому закончила куплет пиратской песенки уже про себя: “Пей, пока дьявол не заберет тебя до конца, йо-хо-хо, и бутылка рому”.
Но, очевидно, не только мне пришло в голову совершить моцион перед ужином и подышать свежим воздухом этим вечером. Совсем рядом я услышала приглушенный разговор. Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то нарушил мое уединение, и потому я отступила в тень, которую отбрасывал на палубу спасательный бот. И только потом сообразила, что и так останусь невидимкой для ведущих беседу. Так же, как и они останутся совершенно невидимыми для меня, – на палубе было слишком темно. Впрочем, спустя секунду я поняла, что говорит только один, – голоса второго я так и не услышала. Это был довольно странный разговор, начало которого я, занятая своими мыслями, пропустила.
– А ведь я вас узнал. – Конечно, это был старпом Вася, за два дня я хорошо запомнила его голос с легкой хрипотцой: в свободное от вахт время Вася бренчал на гитаре и неловко подражал Высоцкому. – Не сразу, конечно, но узнал. Сопоставил кое-какие фактики… Из нашего вчерашнего совместного времяпрепровождения. И продолжительной дружеской беседы. Что скажете?
Спутник Васи молчал, видимо, ему нечего было сказать. Старпом говорил задушенным голосом, почти шептал, но тишина и близость воды позволили мне хорошо расслышать каждое из сказанных слов. Они были почти ласковыми, но в них чувствовалась скрытая угроза.
– Я ведь сам начинал это дело когда-то… Город Питер, бывший Ленинград, девяносто второй год…
Это вам о чем-нибудь говорит? Вижу, что говорит… Потом его, конечно, у нас забрали, сами понимаете, такие дела на другом уровне расследовались. А я им тогда очень увлекся, и даже когда из органов меня… Когда ушел… Долго еще материалы собирал, да и статейки вырезал специально. Вы же помните общественный резонанс. С последним вы тогда просчитались, но не волнуйтесь, он даже точно описать вас не смог. Никто бы не смог… Но кое-что он все-таки рассказал. И об одной детальке, от которой никуда не спрячешься, которую ничем не выжечь, даже каленым железом. Вы вот наверняка вывеску подретушировали, если полностью не сменили. Только вывеска ваша была неглавной, ее и не запомнил никто… А вот деталька эта была главной. Можно сказать, единственной, которую запомнили. Вы, конечно, и про нее думали. Даже изящно все оформили, ничего не скажешь. Вы умный человек, сообразили. Даже тот, кто искать будет, не найдет. Для этого надо нюх иметь. И оч-чень чувствовать. Я вот сразу почувствовал… Спокойно-спокойно, не стоит горячиться, а то ведь я могу эту вывеску ненароком попортить.
Я и представить себе не могла, что симпатичный Вася может так развязно кому-то угрожать. А его собеседник (впрочем, его трудно было назвать собеседником) по-прежнему молчал.
– Очень меня это дельце в свое время восхитило. Четыре года всех за нос водили, рисково работали, да так и не попались, потрясающий вы человек, просто преклоняюсь перед вами, – не унимался Вася. – К тому же, если честно сказать, я на вашей стороне. Это, конечно, радикальный способ, но.
– Сколько? – наконец-то прорезался второй. Его голос больше был похож на шелест листвы, стертый, абсолютно лишенный интонаций. Не голос, а фантом голоса.
– Дельный разговор. – Вася хмыкнул и стал удивительно неприятен мне. – Поговорим, когда вернемся. Не будем омрачать путешествие, вы как думаете? Сумма потребуется значительная, ну, для вас, я думаю, это копейки. А для меня целое состояние. Нужно перебираться на материк да семьей обзаводиться, род, так сказать, продолжать. А то что-то застрял я в этой дыре, никакого просвета. Денег с гулькин нос, всего и богатства, что комнатуха в портовой общаге. Так бы и подох здесь, если бы не наша случайная встреча. Очень ей, представьте, рад. Правда, сначала, когда скумекал, что вы – это вы, даже дрожь прошла по позвоночнику. Испугался, представьте себе. А потом понял: мы с вами интеллигентные люди, так что всегда договориться можем. Вы как думаете?
Невидимый собеседник старпома молчал: видимо, он думал сейчас то же, что и я: разухабистый компанейский старпом Вася Митько – самый банальный, самый заурядный шантажист. Ничего себе страсти для респектабельного зверобойного судна! Я даже поежилась.
Не дождавшись ответа, Вася возобновил монолог. Теперь угроза в его голосе уже не была завуалированной, она становилась явной:
– А я, хоть и интеллигентный человек, со стволом не расстаюсь. Пять лет в зверобойной флотилии, приучился, знаете ли. У меня и табельное есть, я его не сдал в свое время… Прав оказался. Времена сами знаете какие. Я его под подушку кладу. Ну, это так, к слову. Меня вам опасаться не стоит, я – могила. Думаю, мы друг другу сможем помочь. И забудем обо всем навсегда. Вам ведь это как никому нужно, при ваших нынешних деньгах и положении, прав я или нет?
И снова визави старпома отделался глухим молчанием.
– Вот и ладушки, считайте, что договорились. А сейчас расходимся, буду рад увидеть вас на ужине, сегодня отличное меню. А если захотите еще воздухом подышать перед сном, водчонки треснуть в неформальной обстановке. – буду рад увидеть вас здесь же, часиков эдак в одиннадцать. Расскажу вам кое-что об охоте. На тюленей. Вы вообще когда-нибудь морского зверя били?.. Двуногих я в расчет не принимаю, хе-хе. Хлопотная, доложу я вам, работенка. Но ничего, Василий Митько всегда рядом будет, подстрахует, если что. И сам подстрахуется. С вами ведь шутки плохи, прав я или нет? Ладно, пойду. И вы не задерживайтесь. Удивительный сегодня вечерок получается. – прямо телевизионные встречи в концертной студии “Останкино” .
И спустя секунду послышались легкие шаги – старпом покинул палубу. Шагов его спутника я так и не услышала, возможно, он остался здесь, переваривать предложение ушлого старпома. Мне тоже необходимо было подумать обо всем том, что так случайно открылось мне в последние десять минут.
Старпом наверняка разговаривал с кем-то из пассажиров, это ясно как божий день. Ничего себе сюрпризики преподносит еще не начавшийся круиз! Один из тринадцати является обладателем какой-то постыдной и, возможно, страшной тайны. И, судя по всему, готов выложить за ее неразглашение кругленькую сумму. За последние пару лет я перевидала достаточно преступлений, пора вырабатывать к ним стойкий иммунитет. В любом случае, не с гонг ввязываться в эту грязную интриг с вымогательством, в конце концов это не мое дело.
На борту “Эскалибура” собраны в некотором роде сливки общества, никто из них не будет глупо рисковать своей карьерой и положением в обществе. Мне безразлично, на сколько опустеет чей-то кошелек, мое дело маленькое, как раз на жалкую тысячу баксов: я отсниму эту чертову охоту на тюленей и забуду о ней навсегда… Кто-то из тринадцати был не очень законопослушен в своем прошлом… Интересно взглянуть ему в лицо, ведь, кроме абсолютно невзрачной реплики “Сколько”, сыдентифицировать которую не представлялось возможным, он ничем не выдал себя. Нужно присмотреться, рядом с кем будет виться старпом сегодня за ужином, и попытаться вычислить этого человека, – просто так, для себя. Подкачать дряхлеющие мышцы психоанализа себе в удовольствие.
Ай да Вася, ай да сукин сын.
Я даже улыбнулась в темноту и только теперь поняла, что почти окоченела на стылой палубе.
1 2 3 4 5 6 7 8